Первый человек - Ксавье-Мари Бонно

41

Кассета, которую де Пальма получил от Бернара в Виль-Эвраре, была возвращена майору из лаборатории научного отдела. Так же как на «Преступном человеке», на ней не было никаких отпечатков. Ничего, что помогло бы экспертам продвинуться вперед.

Бессур открыл лежавшую перед ним большую тетрадь, вооружился карандашом и новым ластиком и спросил:

— Начинаем, Барон?

— Поехали!

Де Пальма вставил кассету в диктофон и включил механизм чтения.

«Уличные шумы, потом хлопнула закрываемая дверь.

— Ты готов, Тома?

Де Пальма сразу узнал спокойный глуховатый голос Кайоля.

— Да, я готов. Надеюсь, ты записываешь?

— Разумеется. Это тебе беспокоит?

— Нет.

Шуршащие звуки и легкое постукивание чего-то по столу».

— Тома говорит Кайолю «ты». Пациент на ты со своим врачом. Такое бывает редко, — заметил де Пальма, нажимая на кнопку «пауза».

Он отпустил кнопку, Бессур нахмурил брови и напряг слух.

«— Хочешь, чтобы мы побеседовали о тех голосах, которые иногда говорят с тобой?

— Это трудно?

Долгое молчание.

— Почему трудно?

— Из-за одной вещи.

— Какой вещи?

Снова долгое молчание.

— Когда я вижу женщину, я сразу думаю о моей матери, а потом…

— Что потом?

— Вижу образы крови… как будто кровь повсюду.

— Ты хочешь сказать, что видишь кровь?

— Да.

Отран, должно быть, находился близко от диктофона: его долгие глубокие вздохи были отлично слышны.

— Появляется кровь, а потом голос…

— Ты поговоришь со мной об этом голосе? Чей это голос? Он тебе знаком?

— Да.

— Ты его уже когда-нибудь слышал?

— Это голос Кристины.

Дыхание Отрана стало чаще.

— И что тебе говорит этот голос?

— Он разговаривает со мной.

Кайоль кашлянул.

— Он с тобой разговаривает?

— Да. У меня в голове путаница.

— Все-таки нужно, чтобы ты ответил.

— Нет, не сейчас!»

На этом запись оборвалась. После нее был перерыв — полная тишина, никаких голосов. Затем резкий стук чего-то по металлу.

«— Почему ты меня привязал?

— Потому что должен провести над тобой несколько исследований, от которых ты можешь начать волноваться.

— Я не хочу, чтобы меня привязывали.

— Это необходимо».

Снова что-то застучало по металлу. Де Пальма выключил магнитофон.

— Отран, должно быть, лежал на больничной кровати, — сказал Бессур.

Де Пальма кивнул в знак согласия.

— Возможно, это та кровать, которую мы видели в подвале дома Кайоля, — договорил Бессур.

— Ты, несомненно, прав, — ответил де Пальма и нажал на кнопку аппарата звукозаписи. — Послушаем дальше.

«Целый ряд щелчков, потом недовольное ворчание. Должно быть, Тома ворочался, пытаясь ослабить ремни, державшие его в плену.

— Успокойся, или мне придется затянуть ремни немного туже. Ты этого хочешь?

— Нет!

Отран задыхался. Кайоль встал. Звук его шагов было легко узнать.

— Хорошо. Расслабься, ты ничего не почувствуешь. Мы проведем маленький опыт. Ты слышал название „аманита мускария“?

— Да. Это гриб.

— Гриб, который называют опасным. Но мы используем его в малых дозах, как делали древние шаманы. Это позволит тебе выйти из твоего тела и путешествовать во времени. Это позволит тебе вылечиться.

— Я не хочу!

— Ты хочешь, чтобы мы заставили замолчать тот голос?

— Да.

— Кем ты хочешь быть — человеком и медиком или несчастным сумасшедшим, которого запирают в корпусе для буйных?

— Я хочу быть далеко отсюда!

— В этом грибе есть вещество, которое полезно для тебя. Я испытал его на себе. Смотри, кем я стал. Был больным — стал врачом. Ради этого стоит попытаться, верно?

— Я согласен.

— Тогда я надену на тебя электроды, как обычно».

Де Пальма остановил пленку и повернулся к Бессуру:

— Ты знаешь, что такое аманита мускария?

Бессур ввел это название в поисковую строку Интернета.

— Это красный мухомор! Очень распространенный гриб и очень ядовитый. Кстати, он не убивает мух, а только усыпляет. Я думаю, что в определенных дозах он действует как галлюциноген.

— Кристина Отран писала что-то на эту тему — небольшое сочинение о том, что природа давала на службу человеку эпохи палеолита. Там шла речь и о грибах. Надо посмотреть.

Де Пальма нажал на магнитофоне кнопку Play.

«— Проглоти это! Ты ничем не рискуешь.

Затем — долгая тишина, слышен только шум громкоговорителя.

— Готово. Скоро ты почувствуешь первый эффект.

Отран ворочался все сильнее. Его руки и запястья натягивали ремни. Кровать скрипела под его телом.

— Ты в длинном туннеле, — сказал Кайоль. — Скоро ты увидишь свет.

Из груди Отрана вырвался странный хриплый звук. Кайоль передвигал какие-то стеклянные предметы.

— Теперь ты ее видишь?

— Да.

— Как ее зовут?

— Элен Вейль. Она часто приходит на консультации.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, когда смотришь на нее?

— Она очень страдает. Цепи, которыми она связана, очень прочны.

— Ее надо освободить!

— Да. Она слишком сильно страдает.

— Освободи ее. Я велю ее привести. Ты сможешь осматривать ее как пожелаешь».

Кайоль стал уходить от диктофона, и наконец его шаги стали едва слышны. Дверь открылась.

Он произнес несколько неразборчивых слов. Потом к диктофону стали приближаться шаги уже нескольких людей.

— Их двое! — воскликнул де Пальма.

На этом запись закончилась.

— Похоже, я буду плохо спать сегодня ночью, — пробормотал Бессур. — Какая жуть!

— Да, действительно ужасно. Элен Вейль была его первой жертвой.

— Понятно… Сходим в лабораторию! Может быть, удастся узнать, что он сказал, когда открылась дверь.

Лаборатория анализа звука находилась в дальнем конце коридора. Чтобы в нее попасть, надо было пройти через два освещенные неоновыми лампами зала, где снимали пробы с печатей для обнаружения на них следов и брали образцы ДНК. Здесь на вешалках висели предметы одежды, испачканные кровью, шапка с прорезями для глаз, подобранная на месте бандитского налета, разорванная шелковая ночная рубашка.

— Не люблю приходить сюда! — проворчал Бессур.

— Я тоже, — ответил де Пальма. — И очень надеюсь, что это последний раз.

Он толкнул дверь отдела «Аудио» и немного удивился, увидев, что над осциллоскопом наклонилась незнакомая ему молодая женщина.

— Меня зовут Сабрина, — представилась новая сотрудница и протянула руку ему и Кариму. — Чем могу быть вам полезна?

— Нам нужно разобрать несколько слов на записи.

— Покажите ее.

Сабрине было не больше тридцати лет. Высокая, темные волосы, черные глаза — все, от чего теряет голову Карим. Де Пальма решил держаться сзади.

— Вы пометили отрывок? — спросила Сабрина тонким голоском.

— Э-э… Да. Это сразу после звука шагов.

Сабрина выделила нужный отрывок и преобразовала его в цифровую форму.

— Сигнал очень слабый, но должно получиться, — сказала она.

Она вывела на экран своего монитора значок «голос». На экране появились, в синих и красных тонах, в зависимости от громкости, изображения различных шумов. Голос Кайоля выделен зеленым цветом.

— Вот частота, которая нам нужна, — сказала Сабрина.

Она надела наушники и потеребила один за другим целый ряд регуляторов.

— Трудно разобрать конец одного слова.

— Какого? — уточнил де Пальма.

Сабрина сняла наушники:

— Он говорит: «Входит Эл…» — и дальше еще какая-то каша из звуков.

— Элен Вейль, — договорил де Пальма.

Бессур порылся в своем блокноте, остановился на дате, которую записал внизу одной из страниц, и сказал:

— Она умерла через два дня.

42

Кристина Отран следила холодными глазами за каждым движением Барона. На ней была блузка давно вышедшего из моды фасона, с рисунком из цветов. Волосы немного отросли с тех пор, как де Пальма приходил к ней в предыдущий раз. Теперь их концы лежали завитками на ее впалых щеках. Она посмотрела на блокнот, который лежал перед ним на столе. Открытая страница была чистой. Барон нарочно со стуком положил рядом с ней ручку.

— Доктор Кайоль мертв, — глухо произнес он. — Я не думаю, что это вас удивляет.

Наполовину скрытые веками глаза Кристины изучали его лицо.

— Что же вы обнаружили? — поинтересовалась она.

— Раздвоенную лиственницу, стрелу, которая указывала на восток, и еще бог знает что. Но есть кое-что хуже. Знаете ли вы, что именно?

— Я в полиции не служу.