Боги слепнут - Роман Буревой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она не ответила, вновь отвернулась к окну. А ведь она думала, что это будет самым счастливым днём в её жизни. И вот…
– Зачем все это? – спросила тихо. – Ради чего?
– Ты видела их, тех, кого лечили? – спросил Элий.
– Да. – Она помолчала. – Очень страшно. Один из них высох, как египетская мумия. Высоченный парень, здоровяк-центурион. Он был олимпиоником 499-й олимпиады в метании диска. А после облучения превратился в чёрную головешку. И все жил, жил…
Она кинулась в постель, обхватила Элия, стала покрывать его лицо и изуродованную шею поцелуями.
– Ну какой же ты все-таки сумасшедший… Точно, сумасшедший!
– Ах, вот как! Значит так? Мир или война?
– Война, конечно же, – засмеялась она, слегка прикусывая кожу на его плече.
– Я буду днём с Постумом, ночью – с тобой. Корд на своей авиетке будет возить меня туда-сюда. И так я буду порхать между вами, сплету невидимую нить, кокон, соединю. Иначе зачем я тебя выбирала?
Глава 22
Июньские игры 1976 года (продолжение)
«Войска монголов повернули назад, в Хорг. Варвары испугались силы цивилизованных государств, испугались, что Великий Рим придёт на помощь своим союзникам, и предпочли удалиться без боя. Вот что значит сила непобедимых римских легионов!»
«Вестник „Римский демократ“ уже три дня как не выходит».
«Акта диурна», 17-й день до Календ июля[62]Со всех сторон в Рим стекались исполнители. Гениев среди них было меньшинство, они затерялись в пёстрой толпе молодых, упитанных людей, которых сопровождали такие же молодые упитанные женщины с букетами цветов. Специальные составы поездов везли этих людей в Рим без остановок. Все это были в основном члены общества «Радость». Шёл слух, что вечером в Риме для них устроят пиршество прямо на форуме. Тысячи и тысячи столов, заставленных жареными угрями, миногами, фаршированными поросятами, фруктами, пирогами. И ещё будут разбрасывать тессеры, и по каждой – выигрыш. Говорили, что самый большой выигрыш – миллион. Все верили.
«Бенита в диктаторы» – было начертано на каждом вагоне, по обеим сторонам надписи – лавровые венки. Ветер трепал пурпурные ленты.
Люди встречали поезда криками радости.
И погода вдруг изменилась. Дожди прекратились. Сделалось солнечно, ясно. Лишь белые облака висели высоко-высоко над землёй. Все римские станции ещё с вечера выплёвывали толпы в Город, и они бурлили в его узких улицах хмельком молодого вина. Таверны были открыты до утра. Сам Бенит сидел в редакции «Первооткрывателя». В эту ночь он не ложился. Когда Бениту сообщили о повторном разгроме редакции «Либерального вестника», он радостно потёр руки и произнёс: «Началось!»
С утра форум затопила огромная толпа. Люди все прибывали и прибывали.
– Пусть предатели Рима уезжают в Альбион! Им нет места в Империи! – вопили на форуме.
И когда Бенит появился на рострах в сенаторской тоге, восторженный вопль покатился волной, перехлестнул ораторскую трибуну и понёсся дальше и выше, к подножию Капитолия. Цветы, венки летели к ногам молодого кумира. Он поднял руку, и толпа стихла.
А Бениту вдруг сделалось весело и легко.
– Римляне, – крикнул он толпе, – вы вновь станете господами мира!
И они завопили в ответ хором:
– Да, станем!
* * *В дверь постучали. Летиция с трудом разлепила глаза. Солнце садилось. – Я ж велела не беспокоить!
Элия как будто здесь и не было все эти дни. Преторианцы прекрасно знали, кто живёт в номере с Августой, но делали вид, что его не замечают.
Вновь стук – громче, настойчивее.
– Ну что ещё? Вот скоты, не могут подождать, – она соскочила с кровати, накинула персидский халат и, приоткрыв дверь, глянула в щёлку.
За дверью стоял Квинт.
– Чего-то ты долгохонько добирался сюда из Антиохии, – заметила Летиция, впуская агента.
Тот вошёл, опустив глаза долу.
– Задержался.
– Вот и Элий задержался. Торчал в храме Либерты. А ты что делал? Тоже от чего-нибудь очищался?
Элий вышел в экседру, закутанный в пёстрый долгополый халат из махрового хлопка.
Квинт поднял глаза, виновато глянул на Элия, потом на Летицию.
– Играл, – признался вдруг честно.
– Много выиграл? – поинтересовался Элий.
– Проиграл. Полмиллиона.
– Ого! – Летиция бросилась в кресло, обхватила колени руками. – Доблестный муж, ты меня удивляешь. Надеюсь, это все?
Квинт тяжело вздохнул. Мог бы и не продолжать. Про ту минутную слабость никто никогда не узнает. Мысли – не деньги. Но ведь Квинт служит Элию.
– Хотел удрать. В Новую Атлантиду. Устал. Надоело. И не смог убежать. Вот, приехал. – Он изобразил на лице самое искреннее раскаяние.
Летиция молчала. Элий тоже.
– М-да… Ну что ж, хотя бы честно, – наконец сказал Элий. – Ты же нам нужен. Квинт. И мне, и Ле… Августе.
В коридоре послышалась краткая возня, чей-то шёпот: «Не сейчас», и в ответ отчётливое, почти что крик: «Это важно»!
– Ну что там ещё! – крикнула Августа. Преторианец заглянул в экседру.
– Августа, только что пришло сообщение с телеграфа, – он протянул бумагу с сообщением. Она взяла бумагу, прочла вслух:
– Сенат избрал Бенита диктатором. – Хотела встать, но тут же упала назад в кресло. Сидела и смотрела в одну точку. Известие в голове не укладывалось. – Бенит диктатор. Какой-то бред. Мы должны вернуться.
Элий молчал.
– Квинт, закажи билеты! – Она встрепенулась.
– Нет, – сказал Элий.
Ей показалось, что она ослышалась.
– Но мы должны…
– Летиция, мы не можем вернуться.
– Почему? – она знала ответ, но не могла, не смела даже подумать такое.-
Элий… нет, это невозможно, что ты говоришь. Ты – Цезарь!
– Я – Перегрин.
– Бред, бред! Ты вернёшься, и все изменится.
– Мы не доедем до Рима.
– Да к воронам все! Никто меня не посмеет тронуть! Я – Августа, мать императора. Я еду. А ты можешь оставаться!
Она кинулась в спальню. Он за нею. Схватил её за руки, обнял.
– Летиция, я тебя не отпущу. Ты станешь его пленницей, его наложницей…
– Мне плевать.
– Летти!
– Я тебе не жена. Ты меня не удержишь!
– Что ты говоришь!
– Там мой сын.
– И мой.
– Какое тебе дело до него! Ты его никогда не видел!
Элий выпустил её, отступил. Она шагнула было к двери и встала. Ноги не шли. Она швырнула собранные в охапку вещи и упала сверху сама. Попыталась опереться на руки. Не смогла. Все в ней сломалось. Будто не было ни в руках, ни в ногах костей.
– Что делать, что делать, – шептала. Она знала, что должна остаться.
Должна. Но будто неведомая нить тащила её в Рим.
Элий сел рядом и обнял. Она уронила ему голову на плечо.
– Я придумаю, как спасти нашего мальчика, обещаю. Но сейчас возвращаться нельзя. Летиция не отвечала.
* * *Аспер вступил в здание редакции «Акты диурны» как завоеватель. Репортёры и секретари разбегались при его появлении, будто ожидали погрома и насилия. Аспер в сопровождении исполнителей первым делом заглянул в таблин главного редактора. Главный поднялся из-за стола при виде Аспера.
– Мы поддерживали Бенита. Мы с самого начала были за его избрание, – поспешно заявил главный.
– Даю три часа на сбор вещей, – сказал Аспер. – И чтоб больше тебя никто здесь не видел.
– Но как же… – начал было редактор.
– Теперь главным будет Гней Галликан. Это первое решение диктатора Бенита.
– Но «Акта диурна» не принадлежит императору, – попытался протестовать главный.
– Разумеется. Но тридцать процентов акций скупил банк Пизона. А ещё двадцать пять находятся в личной собственности императора. Так что все решает Бенит.
Глава 23
Июньские игры 1976 года (продолжение)
«Вчера большинством голосов сенат утвердил Бенита Пизона диктатором».
«Акта диурна», 16-й день до Календ июля[63]– Ты отказываешься возвращаться в Рим, Августа? – посол Империи в Готии был сама предупредительность: он встретил Августу в вестибуле и провёл в свой таблин – слишком тесный для посла Великого Рима. Но что поделать – все помещения в Танаисе тесны. – Но это невозможно. Есть же протокол.
– Я уже созвала пресс-конференцию. И делаю заявление: пока диктатором будет оставаться Бенит, в Рим я не вернусь.
– У тебя есть веские причины? – Послу решение Августы не нравилось. Очень.
Да все ему не нравилось – и вести из Рима, и вести с севера, и вести с востока.
Из Танаиса сейчас лучше всего уехать. А глупая девчонка зачем-то тянет время.
Впрочем, ясно зачем.
– Бенит – подонок. А подонки не должны решать чужие судьбы. – Послу показалось, что она намеренно провоцирует его на дерзкий ответ. Но послу не полагается отвечать матери императора дерзко.
– Августа, хочу напомнить, что сенат избрал Бенита диктатором и…
– Уж не хочешь ли ты меня обвинить в оскорблении его диктаторского достоинства? – Она прошлась по таблину, остановилась у окна. Она явно нервничала. И играла какую-то роль. Посол надеялся разгадать к концу разговора, какую именно. На Летиции была белая стола без вышивки и украшений. И ни одной золотинки в волосах, ни одного кольца на руке. Даже сандалии, и те из некрашеной кожи. Строгий траур. Хотя срок траура уже несколько дней как вышел. А между тем послу доподлинно известно, что в покоях Летиции обретается какой-то парень и делит с нею постель. Наглец даже не выходит из комнат Августы. А ещё говорили, что она любила покойного Цезаря! И не удержался, чтобы не уколоть:
