Буратино - В. Бирюк

   Чтобы отделится - для этого надо дом купить. А денег нет. В Гомии среди прочих дел, взял он ткани дорогой рулончик. Какая-то... "камка". А я знаю что это такое? Думал хорошо продать. Взял на свои деньги. Точнее, на занятые. У того же дяди. И теперь Николаю кранты. Поскольку дядя переведёт племянника в закупы и продаст кому захочет. В "полные негры". Поскольку места у дяди ему нет.

   Наконец и этот угомонился. Тихо. Ночь. Звезды над головой. Кто-то куда-то зачем-то по двору идет. Опа, а это хозяин. Тоже не спится. А не обострить ли ситуацию? При`м называется: "наезд вслепую". Дрючок в руку, хозяину наперерез и в грудь:

  -- Стой.

  -- Ой...Э... Испугал ты меня. Чего не спишь, малой?

  -- Испугал? Зря. Я никого не пугаю. Я уж сразу... Пока не испугались. Шуму меньше. Скажи своим: на возах штука камки была. Вернуть. Остальное не интересно. До восхода. Не успеют - уйду. Тогда... Ну, ты сам понимаешь.

  -- Да я... я ничего...

  -- И я -- ничего. Спокойной ночи. Добрый человек.

   И спокойно назад на воз. Бывало, и меня так на понт брали, бывало, и я так... вопросы решал. Поутру посмотрим. Если сами живыми проснёмся.

   Проснулись все. Пока я разминку делал - под возом тючок лежит. Оказался вдруг. Вытащил посмотреть - внутри ткань. Какая-то. Я эту камку в глаза не видел. Хозяин от крыльца внимательно смотрит. Кивнул ему головой.

   И снова - понеслось. Утренний туалет. Хорошо, что здесь коням зубы не чистят. И людям - тоже. Бегом-бегом. Следующая остановка - город с волнительным для Ивашки названием: Пропойск. К исконно-посконному нашему занятию - никакого отношения. Городок этот стоит на впадении в Сож капризной речушки. В месте впадения образуется водоворот. На местном диалекте - "пропой". Все про одно думают, а на самом-то деле... После войны город переименовали. Лично товарищ Сталин. Нужно было почётное название гвардейской дивизии давать. "Гвардейская Пропойская дивизия"... Как-то это... Только ходи и всем рассказывай... про водоворот при слиянии рек.

   А еще отсюда вышел. Точнее, выйдет Лжедимитрий Второй. Это про него и его окружение один из бывших тогда в его лагере под Москвой поляков писал домой в Варшаву: "Русские режут друг друга с таким зверством и таким воодушевлением, что я с ужасом думаю о том, что случится с нами, когда они заметят наше присутствие". Ага. Польское нашествие глазами очевидца-поляка. Так что польский гарнизон из Московского Кремля уходил. Было дело. Когда заметили его присутствие. Когда нашлись Минин с Пожарским. Хоть кто-то, кто мог гарантировать полякам хоть какую-то безопасность вне крепостных стен.

   Очень хорошо - добрались без приключений. А то я, грешным делом, подумал, что нас ведь, вместе с опознавателем, могут и по дороге...

   А на постоялом дворе новая проблема. Не с Ивашкой, так Марьяшкой. Оживает красавица. Нет, этот народ можно любить, можно - нет. Но боятся надо обязательно. Как я теперь европейцев понимаю. Такую нацию можно в землю втоптать, в дерьмо по ноздри вбить. А они и там размножатся, вылезут и все своё... дерьмо по округе разбросают. В качестве органического удобрения. Или - как вам будет угодно. Пока у русских баб такая терпелка сочетается с такой выживалкой... "трепещите гады".

   Только улеглись, она ко мне: "Ты меня не любишь, я тебе противна, ты теперь мною брезгуешь...". Черт возьми, детка, после того как я из тебя занозы выковыривал... И мне же - туда же? Ладно, спи. Опять слезы. Выла бы в голос - надавал бы оплеух и дело с концом. А то скулит "а слезы льются и капают". Ну стал утешать, поглаживать, успокаивать. Ей же сейчас все это не нужно. Тут чистая психология - чтоб был защитник рядом. Один страх, не желание или, уж тем более, любовь. Страх слабого и битого остаться одному. Без внимания единственного, кто к ней хоть как-то по-человечески. У меня что-то подобное было по отношению к Хотенею. Но у меня - от рассудка. А у нее - чисто инстинкты и эмоции.

   Объясняю, что ей пока нельзя - больно будет, инфекция... "Ванечка, миленький, а давай как тогда. Когда половцы мимо ехали". Как вспомнил... всадников в ночи... Приняла за согласие. Развернулась под телегой, опоясочку на мне распустила, докопалась и начала. Потихонечку. Только через плечо оглядывается - все ли правильно делает. Давай-давай, детка, все правильно. Только не кусайся. И не части. А я пока попочку твою многострадальную поглажу. Да подумаю чего дальше делать.

   А дальше получается Кричев. Потом еще немного и Смоленск.

   На Руси три самых больших города: Киев, Смоленск, Новгород. Именно в таком порядке. Всего-то городов сотни две с половиной. Варяги так Русь и называли: Гардарик - страна городов. Но типовой город на Руси: 100 - 150 дворов. 700 - 1000 душ. Конечно, есть еще посады, есть пригородные селища. Когда враг подходит и все вокруг выжигает - население утраивается. Но так-то народу немного.

   В столице, в Киеве - тысяч пятьдесят. В северной столице, в Новгороде - половина. Между ними Смоленск. И по географии, и по жителям - тысяч сорок.

   В Киеве князей травят, забивают до смерти. В Новгороде - вышибают, порог указывают. А в Смоленске - Ростик, Ростислав Мстиславич. Вокруг шум, гром, война, пожары, набеги, мятежи. А в Смоленске - Ростик. И тишина с покоем.

   Два родных брата - Изя Волынский и Ростик Смоленский.

   Изя бегает, бьёт, его бьют - он подымается, его ловят - он уворачивается, меж пальцев протекает, его травят - он чудом уходит, его изменой взять пытаются - конь добрый выносит. Письма пишет - литературная классика, битвы ведёт - одна другой славней. Церковный раскол устроил, анафему получил. На самый верх взлетел - стал великим князем. И всегда, во всякую тяжёлую минуту рядом с ним Ростик. Помог, вытащил брата - и назад в Смоленск. Ни блеска, ни чуда чудесного. До войн не любитель. Но как Изю бьют - Ростик с дружиной вот уже. Нет у него желания блистать. Есть желание - "устроить землю". Не Русь вообще - на то брат старший есть. А вот свою конкретную землю - Смоленскую.

   Ростик в мать пошёл - Христина Шведская, дочь шведского короля. Характер спокойный, нордический. Не блескучий как Изя - методичный, занудный, благочестивый. Долбит и долбит. И выдалбливается не худо.

   В Киеве и в Новгороде местные - "земщина" с пришлыми - "княжьими" режутся вдрызг. Вырезают себе права и вольности. А в Смоленске Ростик сам земщину собирает, сам им права даёт. В Киеве князья в детинце, во Владимировом городе, как в осаде. В Новгороде князей из города вышибали долго и кроваво. Вышибли, наконец в Городец. А в Смоленске Ростик сам попросился. И без крови и пыли ушёл в построенное себе Князево Городище. Зато и место выбрал, каких на всей Руси два-три всего. Смедынь. Речка, на которой люди Святополка Окаянного убили брата его Глеба. Два святых, два княжича, два мученика, два целителя и покровителя Святой Руси, всего рода рюриковичей, воинских побед дарители - Борис и Глеб. Столпы на которых Русь держится. И на святом месте - Ростика подворье.