Если б не было тебя - Диана Машкова

Убедившись, что соседка не думает следовать его примеру, мальчик опустился на колени и просунул тоненькую ручку сквозь перекладины кроватки, пытаясь дотянуться до Аннушки. Не понимая, зачем он это делает, девочка скопировала его движение как обезьянка – перевернулась на бочок и тоже высунула ручку из своей клетки. Они оба старались, тянулись изо всех сил, и скоро их пальчики встретились. Мальчик пожал мягкую ладошку и улыбнулся. Анюта, почувствовав теплое и ласковое прикосновение, неожиданно для себя самой улыбнулась в ответ. А мальчик вдруг резко и коротко засмеялся от радости.

Удивленная Валентина Ивановна, которая домывала в группе пол, подняла голову, обернулась на непривычный звук и замерла, словно боялась спугнуть сказочное видение. Услышав за спиной знакомое шарканье, женщина подняла свободную от швабры руку и зашипела.

– Ш-ш-ш, Люба, замри! Ты погляди-ка, что делается!

Няня проследила за взглядом подруги и всплеснула руками.

– Батюшки! Жених и невеста!

– Новенький-то не промах, – Валентина Ивановна улыбнулась, – вот помяни мое слово, такой здесь не задержится. Заберут.

– Дай-то Бог! Только зря маются у нас, сердешные. Мученики без вины. Хоть одним пусть меньше станет.

– Где бы только взять этих усыновителей-то? С нашей жизнью. Своих детей нечем кормить.

– Не говори!

Они разошлись каждая по своим делам. А к вечеру, когда за окном уже стемнело и начальство отправилось по домам, тетя Люба осторожно придвинула друг к другу две кроватки – Аннушкину и Андрюшину.

– Чего тянуться-то, – пробормотала она ласково, – вот, так друг за дружку и держитесь. Вместе оно в жизни всегда веселей. Надежней.

Поначалу Андрюшка действительно принял одну только Аннушку. И правда держался за нее так, словно она могла ему чем-то помочь. А от взрослых шарахался как от огня: забивался в угол, втягивал голову в плечи и истошно кричал. Только постепенно, внимательно наблюдая за своей соседкой, он начал относиться к разным людям по-разному. Подпускал к себе тетю Любу, Валентину Ивановну, а на остальных смотрел настороженно, исподлобья. Долго-долго не желал расставаться с внутренним напряжением и испуганным выражением лица.

Зато Аннушку с появлением Андрюшки как подменили. Она больше не лежала целыми днями как бревно, забившись в угол кроватки, а старалась угнаться за своим новым другом. Он был старше ее всего-то на две недели, но умел намного больше. Домашняя жизнь, хоть и была тяжелой, сделала свое дело. Андрюшка резво вскакивал на ножки, ходил по своему загону, крепко держась за перекладины, ползал с невероятной скоростью туда-сюда. Тетя Люба, видя, как сложно усидеть активному мальчишке в узкой клетке кровати, позволяла ему порезвиться на полу – вытаскивала и отпускала. А Аннушка тем временем копировала движения соседа, пыталась не отставать. Стоя на четвереньках в кроватке, она поначалу никак не могла сообразить, в каком порядке нужно переставлять ручки-ножки, чтобы наконец сдвинуться с места. Да и сломанная ножка, хоть и срослась, как говорили врачи, без последствий, давала о себе знать. Но мальчик, словно специально, ползал перед подружкой взад-вперед, пока и она не научилась, превозмогая боль, передвигаться на четырех конечностях.

Месяц спустя они уже вдвоем носились по полу как два закадычных друга. Тетя Люба, которая ласково называла Андрюшку с Аннушкой «бандой», многое им позволяла. Они с Валей любили вечером посидеть в младшей группе, поговорить о том о сем, наблюдая за неугомонной парочкой.

– Знаешь что, – Валентина Ивановна подняла на руки Аннушку, которая подползла к ее подолу и теперь настырно пыталась встать на ножки, цепляясь за юбку уборщицы, – наверное, я все-таки Вере Кузьминичне позвоню. Не чужие все-таки люди.

– Это что за Кузьминична? – поинтересовалась тетя Люба, подхватывая прижавшегося к ее колену Андрюшку. – Из опеки?

– Она самая. Мы же родственники, хоть и седьмая вода на киселе.

– Да? А я и не знала.

– У нас в городе все друг другу родня, если покопаться. Но не в этом дело. Смотрю я, как эти двое тянутся к свободе, и думаю – нельзя сложа руки сидеть. Сама знаешь, что с ними через год такой жизни будет.

– Твоя правда, Валя.

– Вот я и похлопочу.

Раздолье, которое устраивали Аннушке и Андрюшке тетя Люба с Валентиной Ивановной, обрывалось с выходом в смену чернобровой няньки, которую коллеги за глаза звали «цыганкой». Поначалу, чувствуя над детьми бесконтрольную власть, она в обычной своей манере повела себя и с Андрюшкой. Но тот не стал безропотно дожидаться побоев и тычков – научен был горьким опытом. Стоило няньке появиться на пороге, как он устраивал грандиозный скандал: начинал реветь как паровоз, брыкаться так, что не подойти. Ни за что не позволял к себе прикоснуться. Орал истошно, пока из соседней группы не прибегала другая нянька. Только ей и давал себя переодеть.

Но беда все-таки стряслась. Когда Андрюшка не вовремя испачкал штаны во время дежурства «цыганки», то сам начал вылезать из грязных ползунков. Долго болтал шустрыми ножками, стащил с себя противную одежку. Заодно умудрился перепачкать все вокруг – и клеенку, и кроватку, и самого себя. Не желая лежать в грязи, поднялся на ножки и снова стал кричать что есть сил. Аннушка тоже пришла на помощь. Скоро уже весь коллектив истошно вопил, стараясь привлечь внимание взрослых.

Нянька явилась не скоро, с перекошенным от злости лицом. Заглянула в кроватку к смутьяну и схватила Андрюшку за плечико – встряхнула так, что у него искры посыпались из глаз. Он сделал это подсознательно, не специально, защищаясь, как раньше от побоев приемной матери, чем-то неуловимо похожей на няньку-«цыганку» – впился в костлявую руку всеми четырьмя зубами. Женщина, не ожидавшая такого подвоха, взревела. На ребенка обрушился град ударов и матерной брани.

В этот момент дверь в младшую группу отворилась, и на пороге возник Иван Семенович.

– Что здесь происходит?!

Ноги няньки подкосились от страха – отпираться было бессмысленно. Она поняла, что директор слышал и видел все.

– Этот паршивец меня укусил!

– И правильно сделал. А я-то, наивный болван, не желал верить в то, что про вас говорят. Думал, болтают.

– Я никого, никогда…

– Разумеется! Немедленно идите за мной.

Нянька выпустила Андрюшку из своих цепких лап, которые оставили на коже ребенка синяки. Мальчик тут же воспользовался свободой – отполз на противоположный конец кроватки и, тихонько всхлипывая, сел в уголке.

– И кто у вас тут работать будет, если меня уволите?! – Женщина повернулась к Ивану Семеновичу, лицо ее перекосилось от злости. – За три копейки дерьмо разгребать и вой этих дебилов слушать? Я-то уволюсь, проживу как-нибудь без сиротских харчей. А вы пойдите, поищите другую дуру, которая будет возиться с вашими недоносками!

Директор побледнел.

– Вон отсюда! – прохрипел он, придерживая рукой бешено застучавшее сердце: – Вы у меня так просто не уволитесь! Вышвырну по статье!

Дети смотрели на взрослых широко распахнутыми глазами. Они не понимали слов, не улавливали их смысла, зато четко слышали все эмоции, звучавшие в интонациях, и безошибочно читали выражения лиц. В каждом маленьком сердце после пережитых боли и ужаса появилось чувство победы.

Андрюшка, забыв о недавних ударах и синяках, сложил вместе маленькие ладошки и, не отрываясь глядя на Ивана Семеновича, разъединил их. Потом снова сложил вместе. И еще. Он хлопал так тихо и неумело, что звука почти не было слышно. Но директор все понял.

– Ишь ты какой, – мужчина с улыбкой скинул пиджак, повесил его на спинку стула и, засучив рукава, подошел к виновнику переполоха. – Пойдем-ка, помоемся. И няню позовем, чтобы прибралась у тебя в кроватке. Да? А то как же это можно, в такой грязи…

Глава 9

Из-за помех на линии почти ничего не было слышно. Маша выхватывала лишь отдельные слова: «мальчик», «вернули». Она накинула на плечи куртку и побежала вверх по лестнице – в подвале студии ее телефон работал из рук вон плохо.

– Простите, – прокричала она, – ужасная связь! Я не расслышала, повторите, пожалуйста!

– Вы ведь Мария Молчанова, правильно?

– Да.

– Меня зовут Вера Кузьминична. Мне Алена Викторовна из Москвы прислала копии ваших документов. Позвонила, сказала, что люди хорошие, ищут мальчика.

– Я вас слушаю!

– У нас есть ребенок. Поступил из приемной семьи, сейчас десять месяцев малышу. Можете приехать?

– Куда?!

Вера Кузьминична назвала город, Маша присвистнула. Приехать вряд ли – скорее уж прилететь.

– А когда?

– Да чем скорее, тем лучше! Успеете до вечера дать ответ?