Приговоренный - Валерий Еремеев

– Не понимаю почему? Почему он это сделал? – хватался за голову деливший с покойным один кабинет Олег Пустовит.

Руслан Петрович молчал. Он появился почти одновременно с экспертами. За все время, пока они работали, он один не проронил ни слова, наблюдая за их действиями через открытые двери, прислонившись к противоположной стене коридора.

К концу дня Сыч пришел к Таратуте с рапортом об увольнении из органов внутренних дел по собственному желанию. Владимир Михайлович, прочитав написанное, достал из шкафа квадратную бутылку с коньяком, наполнил им до половины два пузатых коньячных бокала. Выпили молча, не чокаясь. Таратута еще раз прочитал рапорт, разодрал бумагу на две половины, смял и швырнул на пол мимо мусорной корзины.

– Славно, – сказал он. – Один в бегах, у другого ребра сломаны, третий себе в голову выстрелил, ну а четвертый решил на все забить и уволиться. Славно. Давайте все разбегитесь кто куда, а я один останусь расхлебывать.

Как раз впору было задуматься о том, насколько переменчива бывает фортуна. Всего ничего прошло с тех пор, как Владимир Михайлович грозился растоптать, разогнать и морально уничтожить две трети личного состава УБОПа, причем Сыч одним из первых подлежал растаптыванию, разгону и моральному уничтожению. И вот теперь все тот же Таратута обиженно надувает губы в ответ на естественную, казалось бы, просьбу Сыча уволить его с работы.

Однако майору было не до рефлексий на тему превратностей судьбы. Ему в самом деле было очень плохо, учитывая то, что он считал себя одним из виновников смерти Богомаза, который, если уж называть вещи своими именами, оказался просто предателем и сволочью.

– Капитан Богомаз был моим подчиненным. В том, что с ним произошло, виноват я, – сказал майор.

– Да ну. И в чем же? Матюками его обложил? Маленького ребенка? А он не вынес и застрелился, так? Все бы и стрелялись после этого. Да он просто понял, что влип. Испугался, что придется за все ответ держать. За двурушничество. За то, что он всех нас предал. За то, что Чикалюка по его наводке убили. Молодого пацана Качибадзе чудом не ухлопали.

Таратута сделал паузу, плеснул в бокалы еще коньяку. На этот раз совсем понемногу. Произнес многозначительно и торжественно:

– С другой стороны, мы никогда не узнаем, о чем думал Богомаз перед тем, как нажать на спуск. Почему мы обязательно должны подозревать человека в самом худшем? Разве у нас в государстве уже отменили презумпцию невиновности? Предлагаю считать, что Богомаз Николай Васильевич раскаялся в содеянном и решил кровью смыть позор со своей офицерской чести… Земля ему пухом.

Выпив, Таратута раздвинул двери зеркального шкафа-купе, достал оттуда пальто, передумал, вернул его на место, а вместо пальто снял с другой вешалки плащ.

– Все, Руслан Петрович, домой. На сегодня хватит. Идите, отдохните как следует. Нам еще этого гада дожимать надо.

– Дожмешь его, как же. Теперь, когда он знает о прослушке, он будет очень осторожным. Финансовая проверка фонда «Щит» тоже результатов не принесла.

– Да и пес с ним, со «Щитом». Сегодня прокурор в моем присутствии еще раз беседовал с Людмилой и Варварой Пасечник. И мать, и дочь единодушно указали на возникшие в последнее время разногласия между Юрцышиным и Андреем Пасечником. Причина – нежелание Юрцышина возвращать или как-то компенсировать вложенные в него средства. В подтверждение этого дочь даже процитировала фразу отца, которую он произнес после телефонного разговора с Юрцышиным: «Эх, Вадик, Вадик. А ты, оказывается, еще тот жук. Ну ничего. Не хочешь по-хорошему, будет по-другому». Завтра прокурор вызывает на допрос самого Юрцышина. Посмотрим, как он будет оправдываться.

Слушая Таратуту, майор думал о том, что в день убийства ни вдова, ни дочь почему-то ничего похожего не припомнили. Не сомневаясь в том, что Юрцышин является подлинным организатором преступления, Сыч был убежден в том, что показания Людмилы и Варвары Пасечник, мягко говоря, не соответствуют истине. Он даже знал, почему они это сделали. На другой чаше весов лежала судьба их сына и брата. И если завтра Саша Пасечник будет отпущен под подписку о невыезде, Сыч этому уже не удивится. Судебное разбирательство скорее всего затянется, потом дело переквалифицируют из вооруженного ограбления в хулиганство, эпизод о перестрелке с сотрудником милиции скорее всего просто выпадет из разряда героических деяний Александра Андреевича. Кончится все это приговором с условным сроком.

Что ж, пусть так. С волками жить – по-волчьи выть. Лишь бы это позволило уличить более опасного зверя. Зверя, который осмелился угрожать близким Руслана Петровича, который привел его семью на грань катастрофы.

Таратута сообщил и о дополнительном бонусе в этой ситуации: прокуратура, рассмотрев дополнительно собранные материалы – в том числе и показания свидетелей, видевших Тараскина возле дома Лапова, аннулировала постановление об его аресте и изменила статус, превратив из подозреваемого в свидетеля.

У Сыча немного отлегло от сердца. Выплеснув в рот остатки коньяка, он простился и вышел. Приемная была пуста. Жанна Петровна, узнав о смерти Богомаза, почувствовала себя очень плохо и вынуждена была уйти домой.

А вот Сычу идти домой совсем не хотелось. Нечего там было делать, дома. Купив еще бутылку коньяка и кое-что из закуски, он отправился с визитом к Качибадзе. Давид был рад гостю. Он уже знал о смерти Богомаза, но деликатно ни о чем не расспрашивал, понимая, насколько это тема является для майора болезненной. Пить он, правда, тоже не пил, но зато чокался очень охотно. В перерывах между тостами Сыч приметил лежащую на диване брошюру «Как правильно понимать человека».

– Вот уж не думал, что ты читаешь книги.

– А то. Я всегда был сторонником самоусовершенствования.

– И в чем же это выражается?

– Вот, например, эта книга, – он показал на брошюру. – В ней рассказывается о поведении человека при разговоре. О том, как правильно толковать его мимику, жесты. Например, когда он говорит правду, у него будут одни мимика и жестикуляция, когда ложь – другие, а когда он пожелает понравиться собеседнику – третьи.

– Ты этому веришь?

– А почему нет? Конечно, на все сто процентов это может и не работать, но рациональное зерно в этом есть. Взять, например, того охотника, с которым мы общались на пасеке.

– Козлова?

– Да. Вот вы уверены, что он не вешал нам лапшу на уши?

– Почему?

– Он часто чесал шею и закрывал руками рот. А это первые признаки, что вам лепят горбатого.

– Все, что он говорил, косвенным образом подтверждается и другими участниками охоты, и всем дальнейшим ходом событий.

– То-то и оно, что косвенным. То-то и оно, – с ученым видом улыбался Качибадзе.

Домой Сыч так и не попал. Уснул на диване у Давида.

Предательство Богомаза заключалось в том, что службу в УБОПе он, как оказалось, с успехом совмещал с работой на Юрцышина, которому передавал всю информацию, связанную с расследованием двойного убийства. Благодаря капитану Юрцышин знал, что является главным подозреваемым, знал, что его телефонные линии прослушиваются, знал, что за ним самим ведется наблюдение. Но главное, теперь, будучи оповещен о планах убоповцев, он мог предпринимать упреждающие действия.

Еще в тот день, когда Сыч выходил из дома, где находилась квартира психоаналитика Ольги Басенко, он заметил стоящий рядом черный «лексус», который до этого видел возле здания УБОП. Тогда Сыч отметил это просто как совпадение, но после того, как та же самая машина снова засветилась возле конторы, сомнения превратились в уверенность – за Сычом следили. О слежке майор сообщил Таратуте и Сироткину. Машину пробили по базе ДПС – «лексус» принадлежал одному из помощников Юрцышина Сергею Толкунову, которого использовали в основном там, где нужно было применить грубую физическую силу.

– Что и требовалось доказать, – сказал Сыч, когда ему это сообщили. – Значит, Юрцышин в курсе. Значит, фактора внезапности у нас уже нет. Теперь он пытается прощупать, что мне еще о нем известно.

– Не боись, Петрович, прикроем, – убеждал оптимист Сироткин.

Проанализировав все факты и события, Руслан Петрович вычислил, кто именно делился с первым заместителем мэра города конфиденциальной информацией. Николай Богомаз в прошлом году, замещая заболевшего начальника, активно сотрудничал с Юрцышиным, когда по указке Лапова кошмарил бизнес Таратуты-старшего. Сыч вспомнил, как, явившись на место обнаружения убитого Лапова, Юрцышин поздоровался только с Богомазом, причем за руку, остальным даже не кивнул. Малозначительная на первый взгляд, но говорящая о многом деталь. Тогда Сыч не уделил ей должного внимания, сделав скидку на обстоятельства, но теперь, в свете новых событий, это невинное рукопожатие приобретало совсем иное значение. Капитан Богомаз находился в кабинете Сыча, когда последний по телефону давал указание Качибадзе собрать всю доступную информацию о Сергее Чикалюке. Теперь Руслан Петрович не сомневался, кто сообщил Юрцышину про Чикалюка. Чиновник дал указания своему человеку устранить обоих Чикалюков. Супругу Чикалюка спасло только то, что убийца убедился в том, что главное ей неизвестно.