Черные флаги - Мейсснер Януш

Тем временем начало темнеть; плотные облака закрыли все небо, преждевременно погасив заходящее солнце. На их темном фоне с головокружительной скоростью проносились клочья грозовых туч, черных и мрачных, с раскатами грома и короткими вспышками молний. С северо-востока катился ещё более тяжелый, массивный вал сизых туч, насыщенных ливнем, который создавал непроницаемую стену между вспенившейся поверхностью залива и мрачным небом. Оба корабля теперь направлялись прямо к правому крылу этой стены, идя круто к ветру, благодаря чему бортовая качка несколько уменьшилась, зато усилилась килевая. Высоченные валы косо рушились на нос, вздымаясь выше надстроек, а брызги и пятна пены, сорванные напором вихря, орошали нижние паруса и обрушивались на доски палубы с грохотом, напоминающим стук града.

И тут Мартен, который стоял рядом с рулевым Поцехой, заметил среди смятения низких туч, белых гребней и дождя, хлеставшего воду косыми струями, багровый отблеск — и секундой позже пораженно увидел, как передняя мачта “Ванно” рушится на палубу. Только потом услыхал он грохот орудийного залпа, бывшего тому причиной.

“Ванно” стремительно завалился под ветер и — словно ткнувшись носом в невидимую преграду — стал разворачиваться на месте, все выше задирая корму.

— Тонут! — крикнул Поцеха. — Там! Каравелла…

Вихрь рвал слова, мешая их с криками команды. В том месте, где блеснул залп, на миг, словно зловещий призрак, мелькнул силуэт испанского корабля и растворился среди туч.

Каротт до последней секунды прекрасно знал, где находится и куда плывет. Отдавал себе отчет и о положении всех неприятельских кораблей, по крайней мере по тому состоянию, какое существовало до начала бури. Хотел миновать их под покровом ливня, верно полагая, что в таких условиях те не тронутся с места. Он не мог однако предвидеть, что якоря одной из каравелл, стоявшей ближе всех к устью Пануко, уступят напору ветра и волн, вспахивая мягкое илистое дно. На протяжении получаса капитан этой каравеллы неоднократно пробовал найти лучший грунт, и на самом деле его обнаружил, но тем временем его корабль продрейфовал почти на две мили дальше к западу.

Обнаружив на своем пути каравеллу, вынырнувшую из туч на расстоянии пушечного залпа, Каротт уже никак не мог увернуться. Не мог и переменить курс из-за близости мелей, о существовании которых предупреждали характерные изломы волн. Приказал готовить орудия, но не успев открыть огонь, “Ванно” был просто изрешечен залпом испанцев и тут же стал тонуть, стремительно погружаясь в воду. Две трети экипажа пали под огнем, многие были тяжело ранены. Каротт сам был ранен в шею и в голову, но пока не терял сознания. Успел ещё спустить две шлюпки, из которых первую перевернула волна. До второй добрался вплавь последним, причем сумел спасти нескольких своих матросов, но настолько был ослаблен потерей крови и борьбой за собственную жизнь, что мысли его путались, как в горячке, глаза застилала мгла, а в сознании осталось только щемящее чувство жалости и боли от утраты “Ванно”. Видимо потому он не отдал гребцам никакого приказа и шлюпка, влекомая волнами, оказалась на пути “Зефира”, который летел прямо на неё на всех парусах, словно дух разрушения и мести.

Каротт заметил его в тот миг, когда шлюпка, отброшенная гребнем огромной волны, падала в глубокую, белую от пены пропасть. Увидел слишком поздно, чтобы увернуться, и утратив самообладание, рухнул навзничь и уже не пытался подняться.

Он был уверен, что пришел конец; когда шлюпку подбросило вновь, увидел длинный, мокрый от брызг бушприт и сверкавший торс крылатого юноши, а за ним темную массу корабля, возносившуюся прямо в облака. Зажмурился в ожидании, что все это рухнет на него, но вместо треска раскалывавшейся шлюпки сквозь рев ветра и моря услышал далекую, но все равно отчетливую команду Мартена:

— Руль право на борт!

Приоткрыв глаза, Каротт с трудом поднялся. Глубоко ушедший в воду левый борт, косо торчавшие мачты и пирамида парусов, вибрирующий от напряжения, промелькнули так низко над ним, что, казалось, их можно было достать поднятым веслом. Под защитой “Зефира” ветер словно ножом отрезало, а через несколько минут он с удвоенной яростью налетел из-за кормы, так что шлюпку отбросило в сторону на добрых двадцать ярдов. Быть может, именно благодаря этому команда наконец сбросила апатию, а Каротт, поддерживаемый своей небывалой жизненной силой, перебрался к рулю и, приняв команду, велел грести так, чтобы в положении носом к волне удерживаться на месте или по крайней мере уменьшить дрейф.

Тем временем “Зефир” проскочил уже почти полмили, прежде чем Мартен сумел выполнить разворот, взяв на гитовы паруса и перебрасопив реи. Теперь он возвращался в наступавших сумерках, медленно лавируя в полветра, смазанный ливнем, который накрыл его вновь вместе со шлюпкой Каротта и сузил видимость до десятка ярдов.

Два десятка индейцев и негров, взгромоздившись на носовую надстройку, напрасно высматривали шлюпку, и Ян уже начал терять надежду, что её удастся отыскать. Опасался, что та могла затонуть, когда “Зефир” миновал её, поднимая на ходу огромные волны. Однако шлюпку наконец все-таки заметили в провале между двумя вспененными водными хребтами. Ловко брошенные лини точно угодили прямо в руки потерпевших крушение и через минуту Каротт уже жал руку Мартена, который помогал ему взобраться на палубу.

Немногочисленные обитатели северо-западного побережья залива, бедные рыбаки, которые несмотря на ночную тьму дежурили у своих пирог и сетей в страхе перед волнами, разбивавшимися под самыми стенами их хижин, рассказывали позднее, что поблизости от их деревни состоялась страшная расправа над душами гугенотов и еретиков. Целые стаи чудовищ и дьяволов слетелись отовсюду, и о страшных схватках свидетельствовали нечеловеческие крики, визги и вой утопающих, тела которых дьявольским происками превратились в конские и коровьи туши.

Когда весть о столь невероятном происшествии долетела до возглавлявшего коллегию инквизиции Алонсо Муньоса, специальная комиссия отправилась на безлюдное побережье и — к ужасу обывателей Тампико — установила, что действительно волны выбросили на берег несколько десятков коровьих и конских туш с перерезанными горлами.

Преподобный Муньос велел собрать эти подозрительные туши, а заодно — на всякий случай — арестовать рыбаков. Этих последних подвергли суровым допросам и пыткам, а когда наутро поблизости от деревни были схвачены ещё несколько потерпевших крушение с английских и французских кораблей, всех вместе сожгли на костре заодно с тушами животных. Столь простым и радикальным способом Святая инквизиция справилась и с дьявольской, и с еретической заразой.

Но победа над силами ада была неполной: портовые власти утверждали, что один из кораблей корсаров не был потоплен и совершенно точно не вышел из залива в открытое море, но несмотря на это исчез бесследно.

Слухи эти подтвердил и адмирал: единственный выход был заблокирован тремя каравеллами, которые правда с началом бури укрылись на внутреннем рейде, но ни на миг не покидали фарватер, так что ни один корсар не мог их миновать. Из показаний свидетелей — капитанов каравелл и их команд — ясно следовало, что огнем орудий потоплены только четыре фрегата и одна бригантина, и один фрегат разбился на берегу. Но ведь все видели собственными глазами, что флотилия корсаров состояла из семи кораблей!

Поиски, предпринятые эскадрой вицекороля и рыбацкими лодками не дали результатов: легко нашли пять разбитых кораблей, мачты которых торчали над поверхностью воды, не считая фрегата, разбившегося на северном берегу; седьмого корабля не было…Не было его и в водах Пануко и Темесы, хотя экипаж каравеллы, которая потопила фрегат “Ванно”, видела какой-то парусник, плывший следом за ним в сторону рукавов дельты, уходивших в море к западу от залива. Там, однако, никогда не плавал ни один крупный корабль, а при низкой воде даже шкиперы малых шхун избегали туда заплывать, если шли с грузом.

Тайна так и осталась бы невыясненной, не раскрой её преподобный Алонсо Муньос. Он недолго думая заявил, что поскольку кораблем, который исчез столь сверхъестественным способом, был “Зефир”, принадлежавший стократно проклятому еретику Мартену — в этом факте нет ничего удивительного. Просто это колдовские чары: Мартен сам вызвал бурю и ураганный ветер, который нагнал массы морской воды в рукава дельты, а потом, тоже с помощью магических штучек, настолько увеличил уровень прилива, что легко прошел одним из них в море.