Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

Но вот Руперт… Он видел надпись на паспарту несколько раз в неделю. Он должен был узнать, кто написал то письмо.

Это было недоказуемо, но Айрис была уверена, что он солгал.

Глава 17

Мальчик на мосту

18 сентября 1964 года

– Почти приехали, мисс Бирн, – сообщил Аллен.

Айрис подняла глаза от блокнота, в котором записывала все те вопросы, что у неё за сегодня накопились, и увидела в конце дороги острую крышу церкви Святых Марии и Этельбурги.

Ей нужно было хорошенько расспросить миссис Хинсли, экономку в доме священника, об отце Мейсоне и о приходе, но вместо того, чтобы ещё раз подумать над будущими вопросами, она думала о том, что обнаружила в кабинете Руперта Вентворта: портрет человека, которого он можно сказать что не знал и который был ему отцом лишь по документам.

Ещё среди журналов и книг по обустройству дома и сада Айрис заметила несколько очень неожиданных для Руперта изданий. Например, британские и американские медицинские журналы и книгу некоего Герберта Юджина Уолтера «Генетика: Введение в изучение наследственности».

Кроме того, Айрис заметила небольшой листочек, на котором буквами, похожими на детские, было написано: «Д-р Джеймс Эмери, Манчест. унив. Связаться». А чуть ниже в жирном, много раз обведённом кружочке были написаны две фамилии без всякого пояснения:

Бамбергер и Уоткинс

Айрис очень сильно сомневалась, что генетика входила в сферу профессиональных интересов Руперта Вентворта.

Он тоже пытался найти своих родителей?

Но это делают совсем не так. Ни один учебник по генетике не поможет найти человека.

Айрис не знала, что и думать. И даже про что ей сейчас думать: про то, что Руперт соврал насчёт почерка, про его необъяснимый интерес к генетике или про то, что, несмотря на все старания отца Мейсона, всё равно должны были остаться следы, зацепки, ведущие к настоящим родителям Руперта. И Айрис нужно было их найти. В конце концов, ребёнок – это не сумка, или портсигар, или кольцо, его не спрячешь.

Айрис заранее позвонила в церковь Марии и Этельбурги и договорилась о встрече с миссис Хенсли, поэтому не стала заходить в саму церковь, а пошла сразу к домику священника. Она знала, что у него есть вторая дверь, ведущая не на церковный двор, а на одну из соседних улиц.

Миссис Хенсли оказалась дамой очень преклонных лет и очень непреклонного вида, худой и прямой как палка, с неулыбчивыми глазами и поджатыми губами. При взгляде на неё у Айрис всё упало: из такого человека обычно ничего не вытянешь.

Миссис Хенсли испекла к приходу Айрис абрикосовый крамбл, и Айрис из вежливости опять пришлось сесть за стол, хотя она пила чай с Кристиной час назад. Миссис Хинсли, несмотря на суровый вид, оказалась разговорчивой. Но не такой, как Кристина, которая беспрерывно болтала; Айрис показалось, что миссис Хинсли по сути своей была молчуньей, но когда её спрашивали о чём-то, она рассказывала всё, что ей было известно, с готовностью и в мельчайших подробностях. Её, по-видимому, тронула история о мальчике-сироте, который решил найти своих родителей, и она изо всех сил старалась помочь Айрис. Она подтвердила то, что сказал отец Трокмортон: в их приходе не было католической семьи, чей ребёнок нужного возраста остался без попечения родителей или другой родни во время «Блица». И она не помнит таких семей не из прихода, просто живущих рядом. Айрис поинтересовалась, не было ли бедных семей или незамужних женщин, которые бы могли отдать ребёнка, не имея возможности заботиться о нём. Миссис Хинсли вспомнила несколько имён, но постоянно не подходили то возраст, то пол. Чаще всего таких детей отдавали на усыновление вскоре после рождения, а не в двухлетнем возрасте. Но Айрис всё равно всё записала – прошло более двадцати лет, и миссис Хинсли могла помнить неверно.

Айрис надеялась, что та расскажет что-то про отца Мейсона, что могло бы стать зацепкой, но и тут ей не повезло. Он никогда не упоминал, что отвозил в Сассекс ребёнка для усыновления.

– Да нам и не до разговоров было, тут такое творилось! Постоянные налёты, постоянный страх… Увечья, смерти. Отец Мейсон хорошо справлялся. Негоже так говорить, но хорошо, что он тогда пришёл на место отца Мура. Тот был жёстким человеком. В нём было мало милости. В тяжёлые времена люди ищут утешения, а найти его у отца Мура было ой как трудно. Отец Мейсон был совсем другого склада. Чуткий, понимающий… Жаль, что он решил оставить церковь.

– А вы знаете почему?

– Не знаю. Он не объяснял причин. Один раз только сказал, что не считает себя достойным, но было ли это причиной ухода – не знаю. Мы с ним не очень-то сблизились.

Разговор с миссис Хинсли помог только в одном: она подтвердила, что отец Мейсон в Лондоне ни с кем, кроме как по делам церкви, не общался, знакомых, не связанных с церковью, у него не было, так что, получалось, ребёнок должен был быть из Олд-Форда или, по крайней мере, из ближайших к нему мест вроде Боу.

Под конец миссис Хинсли посоветовала Айрис посмотреть старые газеты:

– Мы публиковали объявления о сборе средств, и иногда в них писали, для кого собираем, например дом был разрушен во время налёта или выгорела квартира. Может быть, я что-то забыла, а там будет написано… И другие церкви тоже объявления печатали, англиканские, я имею в виду. Церковь Святого Павла, например. Правда, она закрылась, в неё бомба попала, но это, кажется, уже позднее марта было… Потом церковь Святой Марии в Боу, церковь Всех святых, церковь Святого Варнавы, – миссис Хинсли загибала пальцы. – Хотя эта тоже уже не действовала…

– А в какие газеты давали объявления?

– В наши, местные. Точно в «Ист-Лондон эдвертайзер» и ещё в какие-то.

* * *

В библиотеке, адрес которой Айрис подсказала миссис Хинсли, объяснили, что настолько старые номера нужно будет поднимать из архива, и поэтому придётся ждать от получаса до часа. Айрис написала заявку и отправилась обедать, хотя есть ей не хотелось. Она рассудила, что правильнее будет сделать это сейчас, а потом, уже не прерываясь, работать с газетами до вечера.

Соглашение об усыновлении Руперта было подписано 30 марта 1941 года, и Айрис решила отсматривать «Ист-Лондон эдвертайзер» от этой даты, двигаясь назад.

Найти в газетах упоминание о том самом ребёнке было маловероятно, Айрис это понимала. Но она надеялась найти хотя бы косвенные «улики»: сборы средств, списки погибших во время авианалёта, некрологи… Она понятия не имела, что ищет, но надо же было с чего-то начать. Вернее, чем-то продолжить расследование, которое в церкви Марии и Этельбурги зашло в тупик.

Слова миссис Хинсли про местные газеты очень помогли. В городских или национальных, скорее всего, просто писали бы про то, сколько домов разрушено и сколько людей погибло. В местных газетах упоминались фамилии, возраст и место работы погибшего, адреса домов, а иногда даже упоминалась семья. Последнее было очень полезно. Например, если было указано, что погибла «Памела Энн Моррис сорока восьми лет, мать троих детей, средний из которых служит в 14-м/20-м Его Величества гусарском полку», то можно было сделать вывод, что даже младшему ребёнку не могло быть два года. А если это была «Барбара Слейтер двадцати шести лет, вдова, мать двоих сыновей», то её имя стоило выписать.

Она читала только те новости и объявления, которые могли иметь отношение к её поискам, но за некоторые другие заголовки глаза сами цеплялись. В самом первом из номеров, который она просмотрела, за 28 марта 1941 года, они зацепились за объявление о поисках ребёнка.

Там было фото и надпись чуть ниже:

ПРОПАЛ ТОНИ ХЬЮЗ, 2 ГОДА

Это было совсем не то, что она искала. Ей нужен был мальчик без родителей, а здесь были родители – Марта Хьюз и Рональд Хьюз, проживавшие на Осмонд-стрит, – оставшиеся без ребёнка.

Два года – вот что её зацепило.

Снимок был плохого качества, и личико ребёнка,