Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19 июля друзья-демократы Емельянов и Коханский решились хоть как-то навести порядок. Ободряя солдат и матросов, они снова открыли огонь из 11-дюймовых орудий, стремясь разрушить все здания на Комендантском острове. Мятежные артиллеристы хотели лишить пехоту возможности укрыться там от пулеметного огня с Инженерного и Артиллерийского островов. А затем, если повезет, выбить пехоту с Комендантского острова. В целом план был неплох, но выполнять его следовало хотя бы сутками ранее. Правительственные войска к этому времени уже были готовы к отпору, поэтому бомбардировка вызвала лишь ответный яростный огонь правительственных батарей. Впрочем, Лампинг, как мы уже говорили, вел огонь из полевых орудий, тогда как мятежники — из крепостных, которые отличались и калибром, и качеством защиты. Несмотря на это, после нескольких близких разрывов Емельянов и Коханский быстро прекратили обстрел.
Если Емельянов и Хованский что-то предпринимали для организации сопротивления, то демагог Цион больше мешал, чем помогал.
Из воспоминаний эсера И. Егорова: «К сожалению, в таком роде (в смысле “плохо”. — В.Ш.) пошло дело и в тот момент, когда нужно было подвести огнем и кровью историческую черту. Мой покойный товарищ Александр Валерианович Плавский, один из активных участников работы по подготовке Свеаборгского восстания, рассказывал… что несколько часов не могли дождаться, пока Цион станет во главе движения. Глубоко убежден, что это промедление произошло вовсе не по недостатку мужества или военной находчивости. Помешала вечная привычка десять дел делать сразу… Кинулся сначала, вспоминает С.А. Цион, к матросам в военный порт. Потом передумал — не вел раньше работы среди матросов, — поехал на Михайловский — в центр восстания».
Утром 19 июля (1 августа) 1906 года из Гельсингфорса на острова, контролируемые восставшими, прибыли около полутора сотен красногвардейцев. Руководители восстания Коханский и Евдокимов располагались на пароходике «Выстрел». Приехавший к восставшим из Гельсингфорса С.А. Цион зачитал собравшимся мятежникам «манифест» соединенного комитета трудовой группы и социал-демократической фракции распущенной Государственной думы с призывом к солдатам «освободить русский народ от изменнического правительства и защищать Государственную думу». Но толку от его визита и его призывов было немного. Тем более, что, оценив опытным взглядом обстановку, Цион убедился, что дело тухлое, и предпочел сразу же исчезнуть.
В поисках выхода из создавшейся ситуации подпоручики предложили захваченному в плен в начале восстания начальнику артиллерии генерал-майору Агееву написать письмо коменданту крепости с требованием сдаться восставшим. Агеев писать о сдаче отказался, но письмо все же написал, говоря о возможности переговоров.
Письмо генерала отправили, и начало перемирия для переговоров назначили на 2 часа дня. Каждая из сторон при этом преследовала свои цели. Емельянов и Коханский хотели за это время хоть как-то привести в чувство свое приунывшее воинство. Лампипнг на перемирие согласился исключительно для того, чтобы потянуть время. Командование крепости ждало подхода эскадры, которая должна была начать обстрел мятежной крепости со стороны моря. Затем комендант предложил мятежникам сложить оружие. В ответ на это они снова открыли по Комендантскому острову ураганный огонь из всего имеющегося оружия. При этом понес потери обороняющий остров Свеаборгский крепостной полк: от ружейного огня погибли рядовые 1-й роты Антон Виктор и Степан Амахин, осколком снаряда был убит рядовой 5-й роты Степан Норов… Генерал Лапминг держался из последних сил. Мятежники опять было приободрились, но именно в это время в море показались дымы эскадры. Одновременно на помощь правительственным войскам подошли из внутренней Финляндии сразу несколько пехотных полков, пулеметные роты и полевая артиллерия. Ну а дальше произошло то, что и должно было произойти.
Ближе к вечеру на контролируемом мятежниками Михайловском острове произошел чудовищной силы взрыв — взорвался склад в 3600 пудов черного призматического пороха. В Гельсингфорсе местами от взрыва были выбиты окна.
Именно при этом взрыве мятежники понесли наибольшие потери. По данным следственной комиссии, тогда погибло 17 человек, по воспоминаниям самих революционеров — около 60. Причина взрыва так до конца и не была выяснена: то ли удачное попадание единственной правительственной батареи, то ли неосторожное обращение с боеприпасами самих восставших. Второе более вероятно. При отсутствии контроля революционные солдаты бродили по пороховому складу с папиросами в зубах.
Предоставим слово историку С. Найде: «Около полудня от неосторожной стрельбы на Михайловском острове взорвался пороховой погреб, в котором было свыше трех тысяч пудов пороха. Этот взрыв повлек за собой взрыв приготовленных к стрельбе снарядов. Было ранено и убито до 60 артиллеристов, в результате чего несколько тяжелых орудий лишились прислуги. Осколком снаряда, разорвавшегося во время взрыва, был ранен подпоручик Емельянов. Рана Емельянова была не слишком серьезной, но более участия в руководстве мятежом он уже не принимал. Кроме того, у восставших было на исходе продовольствие. Непрерывные бои 18 и 19 июля изнурили людей. Кое-где на исходе был боезапас, а доставить его из других мест было чрезвычайно трудно, а часто и просто невозможно. Было много убитых и еще больше раненых, последним не оказывалось никакой помощи, так как у восставших не было ни врачей, ни медикаментов. От отправки раненых на шлюпках в город пришлось отказаться, так как пехота расстреливала шлюпки. Гражданских врачей, изъявивших желание помочь раненым, гельсингфорсские власти не пустили в район восстания. Однако восставшие верили в своих руководителей и в то, что флот придет им на помощь, и продолжали борьбу. Увидев приближающиеся корабли, они радостно приветствовали их, решив, что флот восстал и спешит к ним на помощь».
* * *
К крепости тем временем действительно уже подходили эскадренные броненосцы «Слава», «Цесаревич» и крейсер «Богатырь». Но на них развевались на ветру не красные революционные флаги, а сине-голубые — Андреевские. Впоследствии немало писалось, что их команды тоже якобы были готовы к мятежу. Да, восставшие ждали эскадру и, прежде всего, как было предусмотрено планом, они ждали прихода восставшего крейсера «Память Азова». Но «Память Азова» на горизонте так и не появился. К этому времени на нем все было уже кончено. Это значило, что на флоте мятеж полностью провалился. Подошедшие же к Свеаборгу корабли были укомплектованы ветеранами Русско-японской войны. Это были опытные и преданные власти команды. Помимо этого, перед выходом в море все матросы, в которых у командования
