Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус

Челомей, который тоже на совещании этом присутствовал, так как речь шла, в общем-то, о «стыковочной автоматике вообще», после его завершения подошел к мне и спросил:

— Вы считаете, что и стыковку объектов на орбите можно полностью автоматизировать?

— Это даже проще будет сделать, чем стыковать самолет с заправщиком, так турбулентности не бывает. Правда, там свои тараканы проявятся, ведь на орбите просто ускориться или замедлиться нельзя, но законы орбитального движения просты и понятны. И переложить их в коды управляющих программ будет легче. Так что вашу задачку, я думаю, мы сможем решить гораздо быстрее, чем задачку товарища Мясищева.

— А когда?

— Сами видите, что долго пинать разработчиков я уже не смогу, но уверена, что ребятам будет очень интересно поработать с вашими специалистами. А чтобы при этом не возникло проблем с режимом секретности, я попрошу Елену Николаевну направить к вам людей, от которых что-то скрывать не придется. И если постараться, причем и нам, и вам, то работу получится закончить действительно быстро. Точных сроков я, конечно же, не назову…

Точных сроков Челомей с меня и не потребовал, но еще в конце лета два автоматических аппарата, разработанных у него в КБ, произвели стыковку на орбите. А восьмого января шестьдесят третьего года космический корабль с экипажем под командованием капитана Гагарина состыковался с первой советской орбитальной станцией «Алмаз»…

Глава 19

Если говорить честно, то «Алмаз» КБ Челомея на челомеевский «Алмаз» даже издали похож не был. То есть нынешний «Алмаз» не был похож на тот, что я помнила по картинкам и фильмам. Но станция и не должна была быть похожей: этот проект считался «промежуточным» и проходил под условным названием «СКР-1» (то есть станция космической разведки, первый вариант). И Владимир Николаевич пошел «по китайскому пути»: сначала по плану запускалась «небольшая» станция, которую нынешние ракеты все же могли вытащить на орбиту, а по мере появления новых, более мощных ракет и станции планировалось запускать побольше. Нынешняя же была всего лишь «бочкой» диаметром в три метра и длиной в пять, но от «китайского прототипа» она отличалась даже на идеологическом уровне, и в этом была в том числе и моя заслуга.

Потому что с руководителем дипломного проекта у меня отношения остались очень хорошими, и я выдала Владимиру Николаевичу пару «полезных советов» — а он их, как мог, воплотил. Правда, пока он мог очень немного: хотя в КБ уже вовсю шли разработки будущей УР-500, но там до завершения работ было еще далековато, и единственной относительно мощной ракетой оставалась Козловская Р-7. Прошедшая ряд серьезных модификаций и способная уже вытащить на орбиту чуть больше семи тонн полезного груза. Вот только «Алмаз» в самой «облегченной» конфигурации весил уже больше восьми тонн…

Челомеевские инженеры задачу по выводу своей «слишком тяжелой» станции решили довольно оригинальным способом: на ракету поставили четвертую ступень (то есть «блок Л») и с ее помощью «Алмаз» на орбиту все же поднять удалось. А чтобы он немедленно с этой орбиты не свалился (уж больно низкой она получилась), через двое суток к станции пристыковался «автоматический грузовой корабль», который и орбиту поднял до нужной высоты, и привез кучу оборудования, которое на станции быть должно, но «по весу не поместилось». И когда станция уже летала по правильной орбите, туда отправился ее экипаж.

Для Гагарина это был уже второй полет в космос: первый раз он слетал весной шестьдесят первого в качестве командира экипажа из трех человек. Но станция задумывалась как двухместная, так что в этот раз в космос полетели Гагарин и Быковский (для которого полет был первым). Ну а дальше все пошло по плану: корабль пристыковался к станции (ко второму стыковочному узлу — и именно наличие двух узлов и было «принципиальным отличием» от «первого китайца»), а затем потихоньку начали перетаскивать оборудование из грузовика и устанавливать его в нужные места. А когда перетаскивание закончилось и кабина грузовика освободилась, Юрий Алексеевич, используя эту кабину в качестве шлюза, вышел в открытый космос и переставил с грузовика на станцию две панели солнечных батарей. Вообще-то на станции две небольших панели и изначально имелись, но они были маленькие, а теперь электричества на «Алмазе» должно было хватить и для выполнения всех запланированных работ.

Но для первого экипажа никаких дополнительных работ и не планировалось, их задачей было приведение станции в работоспособное состояние, и Гагарин с Быковским работу выполнили на «отлично» — после чего спокойно вернулись на Землю. Ну а на орбите осталась готовая к работе СКР-1. Ну, почти готовая: в текущем виде она могла обеспечить двухнедельное пребывание на станции экипажа из двух человек, а для приведения ее в полную боевую готовность туда нужно было еще тонны полторы всякого полезного притащить. Вот только места на станции для всего этого «полезного» уже практически не осталось, но ведь не просто же так инженеры поставили там два стыковочных узла!

Совсем не просто так, однако на земле шла тихая подковерная борьба, и доведение станции до рабочего состояния прилично затянулась. Из-за спора о том, какой корабль запускать следующим: каждый пуск ракеты в космос обходился государству в сотню миллионов рублей (это если даже стоимость «полезной нагрузки» не считать — а лишних денег в Советского Союза все же не было, поэтому за ракету шла упорная борьба. Ведь в космос не только космонавтов запускали, академики мечтали о запусках космических кораблей для изучения далеких планет, военные — им требовались спутники разведки, всем вместе очень были нужны спутники связи…

Так что запуск второго модуля станции отложили с февраля сначала на март, а потом вообще куда-то далеко перенесли. Причем перенесли еще до того, каке Гагарин с Быковским на Землю вернулись. Мне об этом с грустью сообщил Владимир Николаевич, когда я примчалась к нему с поздравлениями по поводу удачного завершения полета и подготовки станции к эксплуатации:

— Светлана, большое спасибо, и я вас так же поздравляю, ведь ваш Комитет тоже к этому руку приложил довольно серьезно. Но пока продолжения работ по «Алмазу» я не ожидаю: у меня отобрали сразу три носителя. И для пуска технического модуля, и на запуски дежурных экипажей.

— Это с чего это? Военным что, разведка и целеуказание больше не нужны?

— У военных тоже разные… интересы, там драчки за носители покруче, чем у нас ведутся. Так что… Королев им новый корабль предложил, который может с экипажем сам по себе две недели летать. И военным он понравился, так что под эту программу сразу пять носителей забирают.

— А вы думали насчет третьей ступени на УР-200? По прикидкам, с третьей ступенью она на орбиту тонн семь вывести сможет.

— Больше тебе скажу: у нас уже третьи ступени уже на два носителя изготовлены. Но ведь Королев пробил постановление о запрете использования гептиловых ракет для пилотируемых кораблей.

— И в этом он, скорее всего, прав. Однако на УР-200 можно будет и технический модуль вывести, и, возможно, с кем-то из заказчиков «семерки» поменяться: ведь ваша ракета вообще в полтора раза дешевле получается.

— Теоретически да, но мы пока и испытания ее не закончили. В феврале и марте проведем два испытательных пуска, если все хорошо пройдет, то в апреле пройдут зачетные стрельбы — и только после этого мы вообще сможем новые машины начать делать. А ракету построить — дело не быстрое. Так что, получается, в апреле у нас будет один пилотируемый пуск — и все, станцию можно будет спускать на Землю.

— Глупости какие! У нее же ресурс какой, два года?

— С техническим модулем два. Но нам носитель никто…

— Сколько пуск стоит? Сто миллионов? Я договорюсь с Патоличевым, да что там, я к Пономаренко пойду и мы все вместе уже из Булганина постановление выбьем на передачу вам двух… нет, трех носителей! А вы тем временем готовьте мартовское испытание уже в трехступенчатом составе, у вас же, настолько я слышала, научный модуль тоже почти готов?