Время химер - Бернард Вербер

– Тебе до кротов как до луны!

– Мой бедный друг, от тебя разит дырой, в которой ты устроил себе нору.

– А от тебя – навозными мухами, которых ты ловишь на лету.

– Может, мы и ловим мух, зато мы не алкоголики.

– Гадес прав, Матушка к тебе благоволит, но она не мы, – вставляет предводитель Наутилусов.

– Что ты там пробулькала, несвежая сардина?

Сжимаются кулаки, стискиваются челюсти, глаза мечут молнии, разгорается ненависть.

– Хватит! – гаркает Офелия.

Три вождя вот-вот сцепятся. Гермес обнажает длинные клыки, Гадес топорщит шерсть, чтобы казаться крупнее, Посейдон тоже показывает зубы, похожие на ряд острых гвоздей. Все трое фыркают, рычат, плюются, чтобы друг друга напугать. Напряжение так велико, что никто, кажется, не в силах избежать наихудшего развития событий.

Неожиданно Гермес проявляет уступчивость.

– Что ж, очень жаль, Матушка. Сейчас ты услышишь о решении, не подлежащем обсуждению.

Алиса хмурит брови.

– Чувствую, я здесь не ко двору. Деревья, на которых мы свили наши гнезда, повалены, и я больше не вижу возможности найти общий язык с Гадесом и с Посейдоном. Поэтому я принимаю решение покинуть завтра утром Кукуфас вместе со всеми моими соплеменниками.

От этих слов остальные теряют дар речи. Первым приходит в себя Посейдон.

– Он прав. После случившегося примирение невозможно. Напряжение между общинами достигло передела. Мы больше не можем притворяться, что души друг в друге не чаем. Тут и о взаимопомощи нет речи. Мы тоже уйдем.

От этого заявления напряжение за столом становится осязаемым.

– Все равно все наши дома рухнули: Диггеры подпилили сваи.

Алиса вскакивает.

– Так нельзя!

– Мое решение твердое, Матушка, – не уступает Гермес. – Мы построим в другом месте поселок, где не будем вынуждены соседствовать с Диггерами и Наутилусами. Проблема возникла из-за этого соседства, и все повторится, если мы не разбежимся.

– Куда же вы отправитесь? – спрашивает Офелия.

– Мы, Ариэли, любим высоту и открытое пространство, поэтому я выбираю горы. Наше место – среди горных вершин и пропастей.

– А мы мечтаем о море, – заявляет Посейдон. – Наш маршрут ведет на запад, к океану. Нам будет уютно там, где бескрайний горизонт и бездонные глубины.

– Скатертью дорога! – скрежещет Гадес. – Наконец-то я слышу разумные речи. Моя община останется здесь, потому что у нашего здешнего подземного городка есть достоинства, которые я вряд ли нашел бы где-то еще. Уникальное место!

Алиса понимает, что о возвращении к прежней идиллии не может быть речи.

Это конец утопии о возможности согласия народов. Раскол, вызванный их различиями, так велик, что не помогут никакие точки соприкосновения.

– Если так, то я уйду с Ариэлями! – выпаливает Офелия.

– Что?! – вскрикивает Алиса.

– Мама, с тех пор как я вкусила радость полета, у меня одно желание – летать. Ужасно хочется попасть в то место в горах, о котором ты рассказывала. Вдруг там остались люди. Валь Тонанс, кажется?

– Валь Торанс[47], – поправляет ее мать.

Подумав, Офелия продолжает:

– Лучше бы тебе отправиться со мной. Зачем тебе скучать одной на вилле, мучаясь воспоминаниями?

Она права. Наверное, дочь может кое-чему меня научить.

48

Гора скарба неуклонно растет. Ариэли и Наутилусы весь день готовятся к великой миграции.

Когда следующим утром тетерев провозглашает начало нового дня, все, кто намерен уйти, собираются на площади.

Алиса тоже готова. В дорогу ученая надела кожаную куртку, штаны и коричневые кожаные сапоги. На чердаке виллы она раскопала кожаную фуражку и облегающие очки – такие носили авиаторы в Первую мировую войну.

К ней подходит царь Посейдон, чтобы нежно взять ее за плечи.

– Не грусти, Матушка. Все равно это кончилось бы расставанием. Ты не потерпела поражение. Это не провал, а просто логика развития трех наших видов.

Он целует ее в обе щеки, потом оглядывается на Гермеса, держащегося в стороне. Вместо прощания тот тупит взор и опускает голову.

– Мне пора. Прощай, Матушка. Спасибо, что создала нас.

К ним подходит Офелия в сиреневой ветровке, шерстяном берете и лыжных очках с затемненными стеклами. Под ветровкой ее неизменный джинсовый комбинезон, на ногах все те же кроссовки.

– Прощай, брат, – говорит она человеку-дельфину и заключает его в объятия.

Посейдон показывает жестом, что его соплеменникам надо выстроиться в колонну. По его предложению те, кто тащит громоздкий багаж, встают в ее хвост.

Наутилусы уходят не туда, откуда пришли пять лет назад, а в противоположную сторону. Царь Посейдон уводит их с берега пруда Кукуфас.

Алиса озирается. Проститься с ними, пусть даже издали, не пришел ни один Диггер.

Выходит, даже в этот особенный день мне не удалось примирить своих детей. Не иначе, повторяется драма всех династий: наследники соревнуются друг с другом и доходят до ссоры, выливающейся в крайнее насилие, разрыв и погибель. Они ослеплены взаимными обидами, вплоть до забвения своего сыновьего долга. Так внуки Карла Великого[48] разделили на три королевства Европу, никогда не оправившуюся от этого раздела.

Но, быть может, это всего лишь необходимый этап, и в один прекрасный день мои дети помирятся так же естественно, как сейчас рассорились. Разве через тысячу двести лет после раздела Европы не возник проект Европейского Союза? Главное – терпение.

Я, в свою очередь, сделаю все для того, чтобы между ними воцарился мир. Нельзя ни на минуту терять из виду эту цель.

После ухода последнего из Наутилусов начинают собираться в дорогу все 832 Ариэля. Наконец-то на площади появляется Гадес. Он смотрит на Алису, которая завершает приготовления на пару с Офелией; люди – летучие мыши не удостаиваются его внимания.

– Я не мог отпустить тебя, не попрощавшись, Матушка.

У него бегающий взгляд, как у нашкодившего ребенка.

– Я гадала, придешь ли ты.

– Тому, что случилось, нет прощения, Матушка. Мы понесли самые высокие потери. Двадцать четыре погибших! Всех их убили Ариэли и Наутилусы. Я очень рад, что они ретируются. Думаю, мои соплеменники больше не потерпели бы их рядом. Ты же знаешь, Матушка, что мы уже много лет страдаем от… от расизма тех, кто уходит вместе с тобой.

Гермес, услышавший издали их разговор, оборачивается.

– Опять перемываешь нам косточки, Гадес? – агрессивно спрашивает он.

– Я обращаюсь не к тебе, а к Матушке, – отвечает ему Гадес в том же тоне и продолжает разговор с Алисой: – Ради общего блага, в том числе ради твоего, Матушка, мы пойдем теперь разными путями. Решения приняты, и я могу тебе признаться, что чувствую облегчение. Если бы Ариэли и Наутилусы остались здесь, то у нас была бы одна цель: всех их перебить.

Алиса молчит, чтобы не подливать масла в огонь.