Если бы меня спросили (СИ) - Лабрус Елена

Она вышла на конечной остановке и пошла в сторону коттеджного посёлка, логично предположив, что Воскресенский остановился в собственном доме.

С момента их последней встречи дом не сильно изменился, хотя Ирка думала, Ольга Александровна как максимум его спалит, а как минимум насрёт в гостиной.

Но ей, видимо, не позволила бдительная охрана, что встретила Ирку у ворот, и домработница, что пошла доложить Вадиму Борисовичу о гостье.

— Тебе не кажется, что прежде, чем выносить приговор, надо огласить обвинение? — расправив плечи смотрела она на смурного и всклокоченного со сна Вадима.

— Работа в адвокатской конторе не пошла тебе на пользу, ты стала говорить канцеляризмами, — ответил он и двумя руками потёр лицо. — Кофе? — посмотрел на Ирку.

— Ну раз я всё равно тебя уже разбудила, — пожала она плечами.

Он кивнул и, громко зевая, потащился на кухню. Ирка пошла за ним

— Вадим, эти фотографии я сделала давным-давно, — села за стол Ирка и не стала доставать из сумки компромат, и так понятно, о чём речь. — И я не понимаю, откуда они у тебя и почему я должна за них извиняться.

Фотографии когда-то сделал её бывший парень, профессиональный фотограф, и клялся, что на её ноутбуке осталась единственная копия.

Если учесть, что он уехал в Австралию, счастливо женат, у него двое детей, дом на побережье и неплохой доход, вряд ли их прислал Воскресенскому он. Или куда-то выложил. Художественную ценность они представляли сомнительную. Да и зачем? Да и куда?!

— Ты ничего не должна, Ира. Ничего. Не должна. Мне так точно.

— Тебе их прислали? Или подбросили? Или что?

— Я скачал их с твоей страницы на сайте знакомств, — отошёл Воскресенский от кофемашины. Поставил перед Иркой кружку.

— Откуда? — вытаращила она глаза.

Нет, на каком-то сайте она, было дело, регистрировалась, но это тоже было давно, и она никогда не размещала там эти фотки.

— Тебе ссылку сбросить? — хмыкнул Воскресенский. Хлебнул. Обжёгся. Подпрыгнул на стуле. Выругался. — Твою мать!

Зато, кажется, резко проснулся.

— У вас есть лёд? — подскочила Ирка. Открыла холодильник, схватила лоток со льдом. Подала. — Засовывай в рот.

— Ой, да прекрати, что я девочка, — скривился Вадим, — само пройдёт.

— Конечно, пройдёт, но так пройдёт быстрее, — сунула она ему в рот кубик льда и убрала остальное на место.

Воскресенский молча сосал лёд. Ирка осматривалась по сторонам. Кажется, кухню в своей квартире он сделал по подобию этой — Ирке показалось всё ровно на тех же местах, только его была новее, современнее и темнее, а эта в светлый дуб.

— Я сказала сосать, а не грызть, — повернулась она, когда услышала, как он хрустит льдом.

— Надоело, — догрыз он, проглотил, но кофе отхлебнуть снова побоялся.

— Так что насчёт сайта? — её, конечно, вымораживало объясняться, но вдруг она правда виновата и не знает об этом, хоть разобраться.

Он похлопал по карманам.

— Сейчас за телефоном схожу.

Пока Воскресенский ходил, Ирка вышла в гостиную. Невольно заметила, что она преобразилась, словно Вадима здесь ждали.

И на веранде, слава богу, только ротанг, искусственный ковыль и никаких душных ковриков.

— Я сбросил тебе ссылку, — неожиданно прозвучал позади неё голос Вадима, она даже вздрогнула.

— Не бойся, — легли на плечи его руки, — это всего лишь я. — Растёрли, словно она замёрзла. Словно весь этот ужас ей приснился. Словно все их разногласия позади.

Ирка качнулась назад, почувствовала лопатками упругость его груди.

Как, когда они стали чужими? Так хотелось захныкать: за что? Заплакать. Стать слабой. Просто девочкой, а не ведьмой.

Но слёзы всегда казались ей женской уловкой, плакать Ирка могла только наедине с собой.

— Я скажу это один раз, потому что это правда, — сказала она твёрдо. — Я не регистрировалась на сайте знакомств. Не выкладывала свои фотографии. Ни с кем не знакомилась ни в сети, ни в реале и не интересовалась знакомствами. Я ждала тебя. Верить или нет, решай сам. Я не буду оправдывать за то, в чём не виновата.

Она шагнула к двери, но он её удержал.

— Я хочу устроить вечеринку в честь выхода игры. Здесь, через пару дней. Придёшь?

Приглашение, конечно, было говно: после всего, что между ними было ещё вчера, приглашать её на свою вечеринку как гостью? Но бог с ним, куда сильнее её поразило, что игра уже вышла.

— Игру уже вы пустили в продажу? — резко повернулась Ирка. — Я думала, старт только на следующей неделе.

64

64

— Нет. Она уже продаётся, — пожал плечами Воскресенский.

«Боже, как я могла пропустить? Ошибиться с датой? — побежал по спине холодок. — Это же было так важно для него, а я… Ну теперь понятно, почему он обижен! Почему так холоден, жесток».

— Вадим, клянусь, я не забыла. Я запомнила другое число и думала запуск через неделю.

— Неважно, — отмахнулся он.

— Конечно, важно! И как прошло? Как продажи?

Он снова махнул рукой.

— Нормально. Успешно.

— Господи, какой ты молодец! Поздравляю! — обняла его Ирка. — Я очень рада.

— Спасибо! — кивнул он ей, как чужой. — Да, можешь позвать свою подругу.

— Какую их них? — улыбнулась Ирка, надеясь, что он улыбнётся в ответ.

— Любую. Всех. Чем больше народа, тем лучше. Хочу праздник, — широко развёл он руки, определяя масштабы празднования, но так и не улыбнулся.

— Думаю, да, повод есть. И не один, — обвела взглядом дом Ирка. — Хорошо. Мы придём, — в этот раз она изобразила улыбку, чувствуя себе виноватой. Шагнула к двери. — Ладно, пойду я. Поздно уже. Пока!

Ирка уже дошла до ворот, когда Вадим её догнал.

— Провожу.

— Да вроде не скользко, — усмехнулась она. — И даже ещё не темно.

Он ничего не ответил. Просто пошёл рядом.

— Ты расстроился, что я пропустила запуск твоей игры? — рискнула она спросить.

— Нет. Дату три раза меняли, не удивительно, что ты не запомнила конечную. Да и в принципе не такое уж это и великое событие. Это не первая моя игра, хотя и выстраданная, и бесконечно мне дорогая. Спасибо, что меня вдохновляла. И вдохновляешь до сих пор.

— Тогда я не понимаю…— развела она руками.

— Ну раз ты не понимаешь, я тем более не могу с этим ничего поделать. Я всё тебе объяснил, Ир, но ты усердно делаешь вид, что это ничего не значит.

— Объяснил? — остановилась Ирка.

— Не заставляй меня повторять. Это делает мне больно, — остановился и Воскресенский, но вид у него был такой, словно он просто ждёт, когда она уже пойдёт дальше.

— Но это правда ничего не значит, потому что ничего этого не было. Я ничего не сделала, что могло бы тебя так расстроить.

— Ты снялась голой.

— Это не голая, это ню — жанр изобразительного искусства. Искусство, понимаешь? Красота и эстетика обнажённого человеческого тела. А мужик — фотограф. Он снимал не только меня. На мне он, можно сказать, тренировался, набивал руку. Можешь зайти на его страницу — там и мужчины, и старухи. Это красиво. Ему сейчас бешеные деньги за это платят, персональные выставки проводят. Если его жена не против, что он снимает людей обнажёнными, то тебе и точно не о чем беспокоиться. На моих фотографиях даже грудь не видно, я везде со спины.

— Мне всё равно, как к этому относится его жена. Чтобы выставлять своё тело напоказ, надо иметь определённые черты характера.

— Только одну — смелость, — усмехнулась Ирка. — И мне её не хватило. Поэтому я запретила показывать мои фотографии. Они есть только у меня. Вернее, были. Как они попали в сеть, я понятия не имею. Многие художники рисовали своих жён и подруг. Большинство.

— Потому что натурщицы стоили дорого.

— Не думаю, что Рафаэль, Рубенс или Леонардо да Винчи не могли себе их позволить, но у всех есть обнажёнка. Художники, скульпторы — все его ценили, а уж фотографы и подавно.