Восхождение к власти: город 'бога' - Соломон Корвейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Данте положил руку на плечо Ишьяна, по-дружески похлопав, пытаясь успокоить мужчину, направивши мягко к нему вопросы:
- А почему ты раньше не ушёл? Ты же не мог не знать, что творится. Ты же вырос здесь.
- Я не знал, ничего, абсолютно. Тут я служу только второй год, придя с востока. Да и служил только во Храме, но поиском жертв не занимался, а когда доходили слухи, что не все были согласны отдаться под нож, я их принимал, как скверну и клевету, злостную крамолу на Приход. Пойми, раньше я не видел, что творится, раньше я не мог распознать, где зло, а где добро, ибо они смешались у меня по воле Кумира, но теперь я прозрел и отказываюсь нести службу Приходу.
- И что ты будешь делать?
- Не знаю, - надевая капюшон, шваркнул Ишьян. – Я пришёл сюда, лишь чтобы тебе сказать, что ты в чём-то прав. Я должен впасть в раздумья.
Ворота загромыхали и стали бурно скрипеть, а механизмы заскрежетали, давая открыться вратам.
- Скажи, что я пропал или умер, - на развороте говорит Ишьян, - соври. Но больше ноги моей не будет в пределах Храмов.
- Мы ещё увидимся?
- Может быть, Данте «кумироборец». - Скрываясь во мраке леса трущоб, ответил Ишьян и перед тем, как пропасть окончательно сказал. – Определённо встретимся.
Данте обратил взгляд полностью к распахивающимся воротам, сделав на всякий случай пару шагов назад. Люди в предвратном квартале все как один услышали, как закряхтели старенькие механизмы, а потому стали восторженно улюлюкать и кричать, ожидая, как оттуда выйдет цвет Прихода – главные чины «единственно-святой» власти. Мало кто проигнорировал стоны дерева и железа, что громом разнеслись по кварталу и каждый считающий себя «правоверным» обратил голодный взор к стене, дабы узреть духовных пастырей и усладиться одним лишь видом их.
Только вот, сколько бы людей посмотрели на ворота и не подошли к ним, аккуратно обступая парня, столпившись за секунду в мешанину в несколько сотен голов, Данте себя чувствует представленному самому себе. Лишь где-то на другом конце «провода» есть командир и брат, но тут он в полном одиночестве. Всё вело к этому моменту – пришествие во Град, битва на арене и вчерашнее восхождение в квартал «небожителей». И теперь остаются считанные секунды до того, как он ступит на землю, где работает «правительство небесное» и посмотрит, чем на самом деле является Приход, который восхваляют и славят.
Сотни человек обошли Данте и взяли в полукруг, и кто-то даже пытается прикоснуться к нему, как к символу веры, но строгим взглядом коммандер предостерегает, чтобы они не делали этого и фанатичной толпе остаётся только смотреть на него и пускать слюни.
Ворота открылись и «на люди» явились иерархи Прихода. Но вместе с ними всё вокруг заполнилось музыкой хорала, будто бы тут один большой храм и неведомых колонок полилось пение духовных мелодий, настаивающих нужную атмосферу. Все в красивых багровых рясах, расшитых золотом и подпоясанных ремнями с позолотой и драгоценными каменьями. Пятеро – обросшие бородами и в солнцезащитных очках культисты, а охраной служат облепленные бронёй солдаты роты «броненосец». Народ, как только увидел высших служителей Прихода, членов правительства, упал на землю, все как подкошенные рухнули на колени и стали молиться, только Данте стоит прямо, гордо, не преклоняя колен перед иерархами.
- Вот она паства славная! – начал проповедовать один из культистов. – Нищая в собственности и крепкая в духовности! Вот он, народ кумироизбранный и духами любимый! Так почему же ты, мальчишка, не хочешь нам поклониться?
- Я лучше постою.
- Что ж, видно дух твой силён, что так просто его на колени не поставить, - уже спокойно говорит другой старик. – Так может, проследуешь за нами в землю, окроплённую святостью?
- А где ещё один? – вопрошает другой старик. – Где наш человек из Прихода, что колотился плечом к плечу с тобою во имя Кумира?
- Не знаю,… может слёг, может, умер. Здесь, только я, - волнуясь, ответил Данте.
- Тогда ступай за нами, и помни, как только преступишь порог и до самых ступеней храни молчание, ибо сказать слово на земле духовной – грех.
Италиец молча кивнул и пошёл вперёд. Музыкальное звучание только усилилось, уже силой тембра и ритмичностью давя на ум, а за пределами ворот сила аромата благовоний умножилась, ударяя в голову сладким настойчивым бризом, упоив сознание ощущением лёгкости и ветрености, как от опьянения. Пение хорала, проникающая в уши коварной змеёй и юркие запахи наркотических настоев, опрокидывающих разум в опьянение, смешались в монотонную атмосферу ликования и возвышенности. Данте кажется, что он захлебнул алкогольного зелья, на пару закурив каннабисный табак, и его тело начинает парить, глаза исполняются образами небес, словно он оказался на пути к Престолу Господа и вот-вот он совсем сгинет в иллюзиях, но всё же его размягчённая бесчувственная рука касается запястья и маленький шприц впрыскивает что-то вроде противоядия. Когда Валерон миновал десять метров ширины бастиона и ступил на «землю благую» его отпустило, и он может на всё смотреть здоровыми глазами, в отличие от его спутников, что идут, покачиваясь, взяли с рук помощников огромные штандарты и хоругви, с которых свисают полотна багровой ткани, на которой золотом вышиты шесть золотых ромбов.
Как только Данте увидел, что собой представляет подножье дворца, он ужаснулся тем, на что способен человек. Раньше, столетия назад тут росла злёная трава, соседствуя с седыми вершинами, укутавшимися в покрывала из снега, но теперь нет этого, нет зелени и изумрудных долин, на их место пришли пожухшие жёлтые ростки, пробивающиеся сквозь сухую мёртвую землю, слабо покачиваясь на ветру. Земля под ногами стала безжизненным покрытием, сущей пылью, которая при каждом шаге клубится и пытается улететь из этих проклятых мест. Хуже стало только с горой. Монте-Пердида изъедена и прогрызена человеком, как трухлявый пень червями, отступив низинами на несколько сотен метров. Человек углубился в неё, с жадностью, с рвением и бессердечием, теперь в нижней части горы красуется величественный и могущественный дворец, сияющий блеском
