Я — матрос «Гангута»! - Дмитрий Иванович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1-й батальон, где мне пришлось как раз быть, развивал успех на левом фланге. Роты вброд перешли речки Лоза и Чепца, оказавшись северо-восточнее Зуры. Назревало окружение гарнизона этого села. Белогвардейское командование не сразу обнаружило эту угрозу, но, когда заметило, пришло в бешенство. Оно решило на жителях села выместить свою злобу. Оставив село, враг открыл по нему артиллерийский огонь, бил зажигательными снарядами. Когда наши войска заняли село, половина изб уже сгорела.
Полк продолжал продвигаться, лишь на короткий срок останавливаясь на отдых. Как-то разведчики доставили сведения, что в стороне от тракта, на смолокуренном заводе, у белых располагается учебная команда. Отправляя туда отряд смельчаков во главе с Всеволодом Юрзиным, командир полка указал, что надо скрытно подобраться и решительными действиями обезвредить команду. Отряд блестяще выполнил задание. Помню, горячо поздравляли участников этого боя с успехом. Несколько десятилетий спустя бывший боец Н. В. Ляпин так опишет мне подробности налета:
«Отправились ночью. Путь лежал через болото. Шли гуськом друг за другом — впереди проводник, за ним командир и красноармейцы. Болото было вязкое, стоило оступиться — и нога уходила в зыбкую трясину. Ни деревца, ни кустика — ухватиться не за что. Поэтому шли медленно, боясь свернуть с тропинки и провалиться или наделать лишнего шума. К утру вышли на лесную вырубку, расположенную неподалеку от завода. Развернулись в цепочку, укрылись за крупными пнями. Вперед отправилась разведка, которая скоро принесла важную весть: белогвардейцы спокойно спят в четырех домиках на сеновалах. С рассветом мы проникли на территорию завода и беспрепятственно захватили в плен 96 человек. Вывели их на тракт и доставили в штаб полка.»
Мне приходилось переходить из одного батальона в другой, чтобы на месте устранять неполадки в телефонной связи. Главное, чтобы командир полка беспрерывно имел связь с батальонами и артбатареей.
Вели и ночные бои, требовавшие особого умения. Не раз дело доходило до рукопашных схваток. Малышевцы дрались мужественно, с ходу опрокидывали контратакующих. Одну за другой освобождали деревни — Дебессы, Б. Чепцы, Троицкую, Талье, Макары, село Петропавловское.
Мы рассчитывали на отдых, но поступил приказ — 19 июня взять Большую Соснову и, не останавливаясь, двигаться дальше. Такая стремительность нужна была, чтобы перехватить тракт Оханск — Нытва, по которому враг пытался вывезти обозы из Оханска. Задача всех увлекла. Мы вроде и про усталость забыли. Каждое освобожденное селение как бы вливало в нас новые силы.
Ранним утром 20 июня вышли к реке Очер и с удовольствием кинулись через нее в брод. Говорю, с удовольствием, потому что во все дни наступления стояла дикая жара — до сорока градусов! Это изнуряло не меньше схваток с врагом.
На следующий день заняли еще шесть деревень на правобережье — Каменную, Шабалино, Долбицино, Заполье, Негошево, Таборы.
Все Прикамье наше! Стоя на берегу, мы трижды крикнули «ура». Дивизия наконец-то получила долгожданный отдых. Насколько бойцы устали, можно судить хотя бы по такому факту. Походные кухни приготовили обед из продуктов, захваченных в колчаковских обозах, но с котелками пришли единицы. Основная масса бойцов уже спала. Прилег и я, думал немного отдохнуть, ведь две ночи не смыкал глаз. Едва устроился на траве под тенью дерева, как вмиг заснул. Это было слаще всякой еды.
Впервые за две недели мы наелись досыта. Ели и смеялись: харч у колчаковцев хороший, а дерутся не очень. Видать, животы отяжелели.
Отоспавшиеся, накормленные, приводили себя в порядок — купались, стирали, ремонтировали обувь, обмундирование. Тихо было на Каме, солнечные блики сверкали на воде. Там, на левом берегу, колчаковцы. Мы не стреляем, и они молчат.
В часы отдыха я около своих земляков-тотьмичей. Приятно было видеть Сашу Сидоровского. Загорелый, бодрый, подошел ко мне, торопливо рассказал о боевых делах, о том, как в разведку с бойцами ходил. Никакого страха не испытывал. Идет парень по войне вроде играючи. Возмужали ребята, посуровели, а веселость сохранили.
На Вологодщине из поколения в поколение передается манера исполнения частушек-прибауток на игрищах и посиделках. Только начни, враз подхватят. Я увлекался сбором народного фольклора и сам сочинял шутливые, а то и насмешливые припевки. Александр Хромов растянул мехи гармошки, и ребята кричат:
— Митя, начинай!
У меня уже подготовлен куплет:
Мы из Тотьмы добровольцы,
Коммунисты, комсомольцы.
Помогай нам, Кама,
Гробить адмирала.
Э, ха-ха, э, ха-ха,
Бей злодея Колчака!
Все подхватили слова, и понеслись они по реке, наверно, и на том берегу было слышно. Гармонист заиграл плясовую, и в круг вышли бойцы показать свою удаль.
Под вечер на верховых лошадях подъехали комиссар полка Кожевников и председатель бюро партийной ячейки Мельникова. Под тенью березы открылось партийно-комсомольское собрание. От имени командования комиссар поздравил нас с освобождением Прикамья. Он сказал, что колчаковский план захвата Вятки и выхода на соединение с войсками интервентов, высадившихся в Архангельске, похоронен. Только от деревни Мухинской за 10 дней полк прошел с боями 170 верст. Нелегко дались нам эти версты!
Пока он говорил, Мельникова развернула карту и подвесила ее на дереве.
— Тяжеловато нам, товарищи. А другим фронтам каково? — продолжал комиссар, обернувшись к карте. — Посмотрите. — И он палочкой показывал: — Деникин оголтело лезет к Москве, Юденич — к Петрограду, англичане хозяйничают на Каспии, войска Антанты угрожают с севера. А за спиной Колчака орудуют японцы с американцами. Они поддерживают этого царского пса, в их руках он — марионетка, кукла. Да, Республика Советов в огненном кольце. Красная Армия бьется не на жизнь, а на смерть. И Ленин твердой рукой направляет усилия партии, рабочих и трудящихся крестьян.
Помолчав, комиссар заговорил о задачах полка. Потом на собрании выступили бойцы. Взял слово и я. Сказал, что к адмиралу Колчаку испытываю особую ненависть. Хочется отомстить ему за все наши матросские муки.
Комиссар кивнул головой, улыбнулся и заметил:
— Интересно получается. Иванов присягал царю и свергал его, а я участвовал в расстреле Николая Романова…
После собрания бойцы попросили комиссара рассказать о себе. Он нравился людям. Двадцати трех лет, а обладает выдержкой, умеет задушевно беседовать с людьми, доносить до каждого большевистскую правду, даже до малограмотного и неграмотного.
Немного смущаясь, Кожевников сообщил, что родом из Бирска Уфимской губернии. Учился в учительской семинарии (наши тотьмичи-семинаристы оживились, услышав это, — оказывается, их собрат). Но из четвертого класса был исключен за участие в революционных сходках. Пришлось сдавать
