Раннее утро - Владимир Пистоленко

В и к т о р. Александр, не дури.

З у б о в. Пристрелите меня, не хочу жить.

В и к у л и н. Поручик, я удивлен.

В а с е н а. Саша, сядьте здесь, возле меня. Душа у вас нежная и чувствительная. Вам не страшно в контрразведке работать?

З у б о в. Мне? Страшно? Потому что я рыдаю из-за вашей песни? (Забрался на стол.) Мне ничего не страшно! Господа, кто считает, что я трус? Выходите сюда!

В а с е н а. Саша! Господа! (Поет.) Выпьем мы за Сашу, Сашу дорогого… Саша, давай лучше исполним вдвоем «Не искушай». Все знают, какой вы храбрый. Лев!

З у б о в. А вы, Васена? (Выхватывает револьвер.) Хотите, я сейчас пущу себе пулю в лоб? Вот здесь. Не сходя с места? Хотите? Или кому угодно из них. Кого ухлопать? Говорите!

В и к у л и н. Поручик, это же идиотство. Это черт знает что!

З у б о в. Извините! (Слезает со стола.) Это не идиотство, а свинство. Мадемуазель Стрюкова, не думайте о нас плохо.

Н а д я. О! Я видела и не такое. Кому что нравится. Вам нравится одно, мне — другое. Скажем, если человек решил убить себя, это его дело и никого не касается.

В и к у л и н. Святая истина. Дураков на свете много. Но если хочешь шлепаться — уходи, бестия, и… и не заводи скандала. Не вводи ближних во искушение.

В и к т о р. Дядя, все забыто, все в прошлом. Скандала нет.

О л ь г а. Скажите, пожалуйста, Ирина Ивановна, вы к нам прямо из Южноуральска?

Н а д я. Да.

В и к у л и н. Трудная, должно быть, дорога? Устали?

Н а д я. Да нет. Просто неприятно проезжать села, если не сказать — страшно.

В и к у л и н. Даже так?

Н а д я. Мужики смотрят исподлобья. Того и гляди набросятся.

В и к т о р. Надо научиться владеть оружием, чтобы в нужный момент защитить себя.

Н а д я (усмехаясь). Научиться?..

О л ь г а. Вы стреляете? А у меня мороз по коже, когда увижу револьвер.

В и к т о р. И хорошо стреляете?

Н а д я. Не обижаюсь ни на руку, ни на глаз.

В и к у л и н. Я слышал, вы были в женском батальоне смерти?

Н а д я. Была.

В а с е н а. Черт возьми, хоть бы мне куда-нибудь, в какой-нибудь батальон. Там ведь должно быть очень интересно.

Н а д я. Как кому.

О л ь г а. А когда вы были в этом смертном батальоне, приходилось стрелять, я хочу сказать — убивать?

Н а д я. Приходилось. Я помню, в одного штабс-капитана пять пуль всадила…

В и к у л и н. В штабс-капитана? Простите, я не совсем понимаю. Он был большевик?

Н а д я. Нет. Не хочется вспоминать. Дело в том, что и среди офицеров есть много подлецов.

В а с е н а. Браво, браво!

Н а д я. Собрали девушек в батальон. Мы дали клятву до смерти бороться за Россию… И не жалели жизни. А офицеры смотрели на нас как на проституток. Вызывали к себе в номера… Как этот штабс-капитан.

В и к у л и н. И вы его к праотцам?

З у б о в. А вы, скажем, согласились бы выстрелить вот в этот бокал? (Ставит себе на голову бокал.)

Н а д я. Зачем?

З у б о в. Интереса ради.

Н а д я. Нет.

З у б о в. Почему?

В а с е н а. Что у вас за удивительная фантазия, Саша.

Н а д я. А вдруг да промахнусь?

З у б о в. Все равно, чья пуля башку продырявит.

О л ь г а. Опомнитесь, Саша.

З у б о в. Значит, стрелять не будете?

Н а д я. Нет.

В а с е н а. Скучно!

З у б о в. Предложите вы, я стрелял бы…

О л ь г а. В женщину? Боже мой!

З у б о в. А что?

В и к у л и н. Зубов, замолчите!

О л ь г а. Рыцарь!..

З у б о в. Выпьем! (Наливает.) И снова нальем.

В и к т о р. Ура! Ура! Ура!

Пьют.

В а с е н а. Ирина Ивановна, вы рассказывали о штабс-капитане, этот негодяй не в счет, а вообще во врагов вам приходилось стрелять? Сколько человек вы убили?

Н а д я. Мало.

В и к т о р. Все впереди!

Н а д я. Я тоже так думаю.

З у б о в. Надоедает расстреливать!

Н а д я. Я бы хотела взглянуть хоть на одного красного, как он выглядит.

В и к т о р. Увидите еще.

Н а д я. А сейчас нельзя?

В и к т о р. Есть тут один. Разведчик. Но он уже полумертвый. Сегодня я хотел взять его на допрос — бесполезно… в бреду.

В а с е н а. Красивый парень. Я просила дать его мне на воспитание — Зубов приревновал.

Н а д я. Из Южноуральска?

В и к т о р. Да. Хотя о себе ничего не хочет говорить.

В а с е н а. Глаза у него черные, жгучие, а волосы льняные. Он просто красив.

Н а д я. Где же он? Хочу взглянуть хоть одним глазком.

О л ь г а. Завтра увидите. Он в ближнем блокгаузе, неподалеку от ворот.

Н а д я. Осточертело все…

О л ь г а. Да, Ирина Ивановна, живем мы гадко, а душа жаждет совсем другого.

З у б о в. Душа жаждет самогону!

Н а д я. Господа, я уйду, не сердитесь.

О л ь г а. Куда, Ирина Ивановна?

З у б о в. Ку-да?

Н а д я. Болит голова. И я устала.

В и к т о р. К черту пустые разговоры! За милых… наших… милых…

В а с е н а. За милых мужчин!

В и к т о р. Господа, канкан! Васена, милая Васена! (Играет.)

В а с е н а. А-а-а! Была не была! Саша, помогите!

Зубов поставил ее на стол, Васена не спеша снимает платье. Входит  Р у б а с о в.

Р у б а с о в. О, да у вас тут веселье в разгаре!

В и к т о р. Папа! Я забыл пригласить к тебе Ирину Ивановну.

Р у б а с о в. Гора по идет к Магомету, Магомет идет к горе. Господа офицеры, прошу оставить нас с мадемуазель Стрюковой.

Виктор продолжает играть. Все уходят.

Н а д я. Вы звали меня, господин полковник?

Р у б а с о в. Нет, я просил. (Подвигает кресло.) Прошу.

Н а д я. Спасибо.

Р у б а с о в. Грустите?

Н а д я. Да. Голова болит.

Р у б а с о в. Нервы. Я понимаю ваше состояние. Рад бы помочь, но бессилен. О вас справлялся атаман Бутов.

Н а д я. Спасибо.

Р у б а с о в. Вы не обижаетесь на меня?

Н а д я. За что?

Р у б а с о в. В день вашего приезда к отцу я разлучил вас с женихом — Обручевым. И вот сейчас я хотел посоветоваться с вами: не отозвать ли Обручева сюда?

Н а д я. Как хотите. Мне все равно. (Роняет голову на руки.)

Р у б а с о в. Я вас понимаю, Ирина Ивановна! Понимаю! Потерять отца… Но успокойтесь, ради бога. Вот вода, пожалуйста… В жизни бывают странности. Поймите, Обручев должен был стрелять. Я только одного хочу и прошу: не считайте его убийцей.

Н а д я. А кем же мне его считать?

Р у б а с о в. Иногда долг обязывает. Впрочем, такое трудно забыть. Я понимаю вас. Невозможно.

Н а д я. До чего же противна эта собачья жизнь. Верите, полковник, иногда мне хочется умереть, выпить чего-нибудь.

Р у б а с о в. Ну нет, Ирина Ивановна, так нельзя. Жизнь дана человеку свыше, и ею нужно дорожить. Беречь. Вы молоды, красивы, обеспеченны. У вас еще все впереди.

Н а д я. Не пугайтесь. Я не собираюсь скоро умирать. Сейчас я знаю, для чего живу. У меня есть цель. И своей жизни я дешево не отдам. (Расстегивает френч.) Видите?

Р у б а с о в. Граната?

Входит  В а с и л и й  с охапкой дров.

В а с и л и й. Господин полковник, можно подложить в печку?

Р у б а с о в. Да, да. Получше истопи. Ночами опять морозит.

Василий подкладывает дрова.

Так зачем вам граната?

Н а д я. На черный день. Если попытаются схватить.

Р у б а с о в. Мы до этого не допустим. Нет, нет!

Входит  в е с т о в о й.

В е с т о в о й. Господин полковник, к вам просится поручик Обручев.

Р у б а с о в. Обручев?

В е с т о в о й. Говорит, по неотложному делу.

Н а д я. Господин полковник, разрешите мне первой встретиться с ним? И без свидетелей. Прошу вас. Я никогда вам этого доброго дела не забуду.

Р у б а с о в. Пусть будет так. (Вестовому.) Зови.

Вестовой уходит.

Я вас понимаю, Ирина Ивановна. (Уходит.)

В а с и л и й. Надя! Ты?

Н а д я. Тише.

В а с и л и й. Тебя ж убьют!

Н а д я. Я, наверное, не выберусь отсюда…

В а с и л и й. Беги.

Н а д я. Нельзя. Понимаешь? Вася, выполнишь просьбу, может, последнюю?

В а с и л и й. Давай, говори.

Н а д я. Знаешь Желтую балку? Достань лошадь и скачи. Там Кобзин. Скажи, что заморский гостинец здесь. Пускай торопятся. Беги. Прощай, Вася.

В а с и л и й. Надя! (Убегает.)

Надя встает за шкаф. Стоит в напряженном ожидании. Входит  О б р у ч е в.

Н а д я (шагнув из-за шкафа). Обручев!