В банде только девушки - Михалева Анна Валентиновна

— Хочу вам рассказать о нашем замэчательном товаре, — продолжил странный господин в телогрейке, ничуть не смутившись реакцией хозяйки дома.

— Зачем?

— Как это зачэм? — возмутился посетитель. — Вы ещо не знаете о наших кондиционэрах?

— Ой, милок! — всплеснула руками бабка Соня. — Я уже пять лет дальше Малиновки не хаживала. Я ни про ваши, ни про другие эти… кон… контрасифи… — Она запнулась, силясь не довести незнакомое слово до неприличного смысла. — …ничегошеньки не знаю.

— Тогда сам бог послал мена до вас, — довольно заключил гость и шагнул во двор.

Бабка Соня отступила, пропустив его.

— Может, чайку? — сконфуженно предложила она, не понимая, чего это ее дернуло угощать незнакомца. Наверное, странное слово смутило.

— О, это русское гостепрэимство! — восхитился он.

— Ну да, — нехотя согласилась хозяйка и пошла к дому.

Посетитель вдруг замер, прислушиваясь, наконец изрек:

— Вы сказали мне не совсем правду, так?

— Как?! — Бабка Соня испугалась. Обычно с такой фразой к ней обращался тот самый дотошный лейтенантик, ну, который… в общем… чего теперь о нем вспоминать.

— Вы сказали, что не знаете о кондиционэрах. — Гость хитро подмигнул и погрозил ей пальцем. — А что это за развалина урчит у вас на весь дом?

Бабка Соня тоже прислушалась. Потом, поняв, о чем речь, хихикнула:

— Ой, да это ж мой хозяин. Храпит.

Ей вдруг показалось, что гость не совсем ее понимает. Ну, как если бы она общалась с иностранцем. Вообще-то бабке Соне ни разу не доводилось разговаривать с иноземцами, если не считать хромого Моню, который потом эмигрировал к сестре в ейный Израиль. Но тогда он еще не был иностранцем. А сцену общения с таким непонимающим она видела в каком-то фильме. И тут бабка Соня поняла, почему гость с самого начала показался ей странным. Он не был русским. Теперь она могла сказать это точно. Она еще раз подозрительно оглядела его. Отметила, что и телогреечка новая, и на ногах вместо сапог беленькие спортивные ботинки. Внук, когда приезжал в последний раз, в таких же был. Говорил, удобно.

— А… — на всякий случай протянул иностранец и улыбнулся, показав ей все 32 своих белых как снег зуба.

Вот тут бабка Соня окончательно утвердилась в своем мнении о чужеземности гостя. Таких белых, здоровых зубов в их деревне не было даже у годовалых детей. У деревенских детей зубы с самого начала лезли кривенькие да желтенькие. И бабка Соня точно знала, что и в городе, да и вообще по всей стране людей с иными зубами просто не существует. А откуда им взяться? Вот лет десять назад поехала она в районный центр в стоматологию. Щеку разнесло. Местный гармонист — хромой Моня, ну, тот самый, который теперь тоже иностранец, — сказал, что у нее проблема с зубом. Еще посмеялся: мол, бабка Соня, наконец-то и у тебя зуб мудрости прорезался. Ну, она наглеца осекла, конечно, промеж лопаток, а потом все-таки поехала в больницу. И что она там увидела? Кабинет с грязным окном, а посреди — страсть господня! — стоит железное чучело, от одного вида которого все зубы сами желтеют да расползаются в разные стороны.

«Нет уж! Ну его к лешему, это чудовище», — подумала тогда бабка Соня и пошла к кузнецу, что в соседней деревне.

Но сейчас не об этом. Она решила быть вежливой с иностранцем. Мало ли что потом люди скажут! Найдутся языкастые. Вон хоть Верка Косая! Тут же разнесет по округе, что бабка Соня разжигает межнациональный конфликт. А об этом по телевизору день и ночь трещат: мол, не разжигайте. А бабка Соня хотела быть законопослушной. Мало ли чего, при ее-то занятии. Опять нагрянут с обыском, начнут вынюхивать. Лучше уж перетоптаться да напоить иноземного гостя чаем.

— Милости просим! — Она распахнула дверь.

Он вошел, огляделся, сел за стол. Хозяйка захлопотала, выставляя перед ним печенье, что дед прошлой осенью в сельпо купил, да как-то не догрызли еще. Потом варенье сливовое, специально заготовленное на случай, если кто из внуков заявится. Мед, которым пасечник Демьян только на прошлой неделе расплатился за литр самогона. В общем, не скупилась. Иностранец улыбался, пока не надоело, потом за старое принялся:

— Вам непрэменно нужен наш кондиционэр. Чистый воздух, прохлада в доме — это как раз то, без чего нормальный человек жит не может.

— Да где ж их взять, нормальных-то, — тактично заметила бабка Соня. — На всю деревню один Колька, остальные все пьющие. Да и Колька в этом году в институт не поступил — в армию пойдет. А оттуда тоже пьющим вернется. Так что без надобности нам ваши эти… в общем… — Тут она осеклась и даже побледнела. Надо же, как нехорошо получилось — армию нашу припозорила перед иностранцем. А потому добавила: — А Колька в армии мужиком станет. А то все сидит со своими книжками, бледный, худосочный. Уж лучше бы пил. Вон как Ванька-скотник. Рожа красная, здоровенная. Глаз радуется. И быка любого одним ударом промеж рогов в чувство приведет. Нашим мужикам без выпивки никак нельзя. Они без этого хиреют.

— Наслышан, — кивнул гость и снова за свое: — Если вы купите кондиционэр, наша фирма подарит вам утюг и электрический чайник. Три полезных вещи по одной цене. Да! И нэ забудьте про чистый воздух.

— Милок, — бабка Соня вздохнула, — у нас в районе электричество после пяти вечера выключают. Тьма такая, хоть глаз коли. Что ж я с твоим утюгом тут делать буду? Да и воздух у нас чистый.

— А запахи? — настаивал иностранец, дергая носом. Принюхивался. — Мнэ кажется, у вас рядом живут коровы.

— Да что запахи, — усмехнулась хозяйка, — это же родные наши запахи-то. Что ж за родина без запаха.

— А-а-а, — снова понимающе протянул гость.

— Ты уж сказывай, зачем пришел, — пошла в наступление бабка Соня и тоже ему подмигнула: — Чай, не глупые, хоть и деревенские. Кто тебе про мой самогон рассказал?

— Само… гон? — Он подумал, потом просиял: — О! Это русский водка! Крепкий напиток, — и махнул рукой. — Нэт.

— Что нет? — опешила хозяйка, моментально почувствовав что-то вражеское в его обличье.

— У вас тут беда, — он вдруг стал серьезным, — болшая беда.

— Это мы и без тебя знаем, — понимающе кивнула хозяйка, — у нас уже десять лет, как большая беда. Ничего, привыкли. Это вы там у себя все охаете да ахаете. А мы живем.

— Нет, — иностранец насупился, — всем беда.

— Так то ж не с нас спрашивать. Коли вы по кредиты пришли, то вам подальше ехать нужно. Хотя в Москве тоже правды не найдешь. Вон хоть Верка Косая поехала в собес пенсию выколачивать. Муж у нее в навозную яму свалился. По пьяни, конечно. А все равно — погиб на рабочем месте. Так что? Видела она эту пенсию? До сих пор обещают. А обещаниями сыт не будешь. Вот вам обещают вернуть?

— Да, — как-то неуверенно ответил гость, чувствуя, что разговор перешел в иное, нежелательное русло.

— Ну, и вы ждите, — со знанием дела заключила бабка Соня.

— Ждать нельзя. Может бомба взорватаса! Большая. И все! — Он полоснул ребром ладони по собственной шее, явно намекая на то, что будет, если эта бомба взорвется.

— Ой! Ну, так и это уже слышали, — отмахнулась от него бабка Соня. — Только чтоб вам там спокойнее жилось, я тебе скажу: бомбы у нас давно разворовали. Пьющие люди, они же все из дома тащат. Сначала телевизоры, потом холодильники, потом одежу, потом скот, а когда ничего не остается, тут и бомбы уж в ход идут. Вот что я тебе скажу. Так что иди и не грусти.

— Так разве бомб нэт? — спросил несколько разочарованный иностранец.

— Ты, милок, не по селам ходи со своим чистым воздухом, а новости наши послушай. Каждый день кто-нибудь из журналистов раскапывает новое безобразие. Туда сунутся — пусто. Сюда сунутся — пусто. На чулочной фабрике склад сгорел. Думаешь, зря? А вот и нет. Там у них директор вор — всю продукцию налево сбыл. А потом поджег склад — мол, ничего спасти не удалось. И все шито-крыто. Так-то. И я не удивлюсь, если кто-то так наворовал, что и нас всех под откос пустит, лишь бы было все шито-крыто. Понял?

Иностранец округлил глаза. Хватанул ртом воздух и прохрипел: