Боль - Ольга Богуславская

Кирилл, выйдя из горящей квартиры, поехал к своей знакомой Диане. Он попросил её в случае необходимости сказать, что весь вечер они провели вместе. Диана спросила, почему он мокрый — Кирилл ответил, что купался в фонтане. Все-таки боевики — не такая бесполезная вещь: посмотришь сотню-другую, и уж никогда не растеряешься из-за пустяков.

Мать Кирилла Наталья Белозерова — юрист, в то время возглавляла договорной отдел в МГУ, значит, она не только правовед, но и педагог.

Наверное, она знает, что 15 лет — огнеопасный возраст. Об этом много написано и сказано, но каждый родитель только на собственном опыте понимает, насколько непредсказуемо поведение подростка. И тем не менее все или почти все совершают одну и ту же ошибку. Все или почти все думают: ну уж мой-то ребенок…

А что мы про них знаем на самом деле? Проще купить шоколадку, чем вглядеться в человека, уже не маленького, но ещё не взрослого, понять, почему он поступает именно так, почему у него из глаз льются слезы, вырываются необъяснимые замечания или нет ни слез, ни слов, а есть что-то другое. Что? Но ведь мой-то ребенок…

И все. И в час, когда подросток больше, чем когда бы то ни было, нуждается в неподдельном внимании, — его нет. Скандалы и лишение денег на карманные расходы — это ведь другое. Это мы сами с собой ругаемся и сами себя успокаиваем, что не дали денег на мороженое и бац — все встало на свои места. Да деньги-то они найдут, и не только на мороженое. Где взять другое? И как его правильно назвать?

Известно, что такие невероятные по жестокости преступления подростки совершали всегда. Известно также и то, что много лет им за убийства не дают, потому что они ещё маленькие. И можно убить двух детей и через десять лет — максимум через десять, а то и раньше — вернуться домой, поступить в институт, а летом ездить на дачу. Ту самую…

Есть в таком возмездии что-то ущербное. Только я не знаю что.

Но постарайтесь представить себе, как теперь жить родителям, у которых перед глазами всегда будут стоять истыканные ножом, залитые кровью и просившие о помощи дети?

Как просыпаться? Как дышать? Как идти по улице?

Всё — как?

Я искала слова, чтобы сказать о матери убитых детей, и не нашла.

Оказывается, человек может вынести и это.

А у Натальи Белозеровой больше нет сына. Того, которому она возила колбасу и жарила мясо, того, который жил на даче и играл в детском спектакле Чацкого (Олины родственники сделали ему тогда цилиндр). Есть другой — он сидит в тюрьме. А того Кирилла нет и уже никогда не будет.

ГЛАВА II

Из зала суда

Однажды участковый инспектор В. Дорофеев зашел по делам службы в школу № 411. И вдруг учительница О.Ю. Родионова задает ему вопрос: нет ли чего-нибудь нового в расследовании дела об исчезновении её ученицы Юли Сопилкиной? Участковый удивился. Он позвонил в милицию, и там ему ответили, что никакого расследования об исчезновении Юли не ведется — никто её не ищет.

Пришел черед удивиться Родионовой: ребенок с ноября не ходит в школу, документами никто не интересовался — значит, в другую школу девочку не переводили, а где она, никто не знает. И никого это, по-видимому, особо не волнует.

Участковый предложил О.Ю. Родионовой написать заявление, что она и сделала, сообщила то немногое, что знала.

В милицию вызвали отца пропавшей Юли. Он сказал, что детей увезла жена, с которой он разошелся. Куда — неизвестно. Под давлением сотрудников милиции — во всяком случае никак не по собственному почину — отец написал заявление об исчезновении Юли и её сестры Кати.

Заявление было проверено (полагаю, без излишнего напряжения, с экономией сил), и в свой час на полку лег стандартный отказной материал.

Из обвинительного заключения по уголовному делу № 18628-88:

"7 и 8 апреля 1988 года в одном и том же месте залива "Зем-снаряд" реки Нерская в Орехово-Зуевском районе Московской области были обнаружены трупы двух девочек — сестер Богословской Кати, 1983 г. рождения, и Сопилкиной Юлии, 1978 г. рождения. Дети проживали с родителями в г. Москве по ул. Молостовых, 17, корп. 2, кв. 188, и исчезли вместе со своей матерью Богословской Анной Константиновной 5 ноября 1987 г.

Несмотря на исчезновение в холодное время года, трупы детей были без теплой верхней одежды и обуви.

Как следует из заключения судебно-медицинской экспертизы, смерть обеих девочек наступила от утопления в воде.

11 апреля 1988 года Орехово-Зуевской прокуратурой было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. 3 ст. 102 УК РСФСР".

Когда был обнаружен первый труп, следователь по особо важным делам Орехово-Зуевской городской прокуратуры Александр Эдуардович Шмидт первым делом проверил, не заявлял ли кто-нибудь из окрестных жителей об исчезновении ребенка.

Нет, никто не заявлял.

Шмидт стал проверять московские сводки.

Да, он, конечно, принял к сведению информацию о двух пропавших детях и тут же вызвал родственников. Но, надо сказать, что, не окажись в милиции заявления классного руководителя Юли Сопилкиной, не окажись в "отказных" завалах информации о двух исчезнувших девочках, — два детских трупа остались бы неопознанными. И все.

То есть — ничего. Не было бы ничего, и жили бы мы дальше.

Сюжет-то старый и очень незатейливый. Ни от кого не требовалось ни геройства, ни сверхъестественных усилий. Требовалось только, чтобы те, в чьи обязанности это входит, добросовестно выполнили свою работу.

Добросовестно. То есть сделали все возможное, чтобы ответить на прямой в общем-то вопрос: были у Виктора Богословского жена Анна и двое детей, теперь их нет, куда они делись? Он говорит — жена уехала с детьми в Прибалтику. Взять да и проверить. И голова бы потом ни у кого не болела.

И не голова — сердце.

Это будет точнее.

Правильно сказал Шмидт: вся беда в том, что дела об исчезновении расследуются у нас как бы между прочим. В числе других дел. В первом случае никто не бросился на поиски после заявления учительницы, не желавшей закрывать глаза на явную неестественность всего происходящего. Во втором случае, то есть когда дети уже были опознаны, следователь по особо важным делам, столкнувшись с этим особо важным делом, что он мог сделать для того, чтобы убийство детей перестало быть загадкой, для всех нас страшно оскорбительной.

В ряду прочих дел, от которых никто его не освобождал, в том числе, вместе с тем — язык у нас богатый, есть что и как сказать — так вот, наряду со всеми многочисленными делами, которыми следователь наш всегда занимается одновременно, Шмидт не мог не выделить гибель двух детей — хотя бы только в своей собственной душе — в отдельное, не дающее ему покоя дело.

И вот было принято чрезвычайно рискованное решение: о взятии под стражу отца убитых девочек.

Со дня "отъезда в Прибалтику" его жены и детей прошло более полугода. С женой Богословский развелся, отношения были натянутые — отчитываться, куда и к кому поехала, Анна Богословская обязана не была. Вот и не отчиталась. Удивительно было другое: что она не звонила ни матери, ни сестре, ни подругам. Ни письма, ни открытки. Но и это бывает в наше с вами время, когда мы друг другом не особо интересуемся, — и почему, собственно, должны были оказаться в чьем-нибудь почтовом ящике письма от Анны Богословской?

Вот у многих, в том числе и у Шмидта, болела душа: у человека такое горе — и его же арестовали…

Из обвинительного заключения по делу № 18628-88:

"В процессе следствия при допросах в качестве подозреваемого и обвиняемого Богословский В.В. неоднократно показывал, что дети, Юля и Катя, утонули в заливе реки Нерская, после чего он совершил убийство бывшей жены.

(Из свидетельских показаний стало ясно, что после развода, по инициативе Богословского, отношения между супругами внезапно наладились.)

Двадцать третьего апреля 1988 г. при допросе Богословский показал, что около 14 час. 30 мин. 5 ноября 1987 года он вместе с Богословской Анной и детьми Катей и Юлей поехал в поход в район г. Куровское Орехово-Зуевского района, к заливу реки Нерской, по предложению Анны. Прибыв на выбранное им место стоянки, он стал заниматься палаткой и готовить к работе примус, а Анну послал за водой. Вместе с ней пошли и дети. Через несколько минут со стороны залива раздался крик. Подбежав, он увидел, что метрах в 15 от берега на льду стоит Анна, а детей нигде нет. Рядом с ней была полынья, в которой кружилась вода. В полынье он нащупал какую-то одежду, за неё попытался вытащить одну из девочек, но сам провалился под лед, затем вылез из воды. Анна стояла и ничего не предпринимала. Полагая, что она утопила детей, он схватил жену за волосы и стал бить её головой об лед, столкнул в воду, и её затянуло течением. Собрав разбросанные на льду предметы, он на ближайшей электричке поехал домой, в Москву. В последующие несколько дней он вынес из квартиры и сжег все вещи, документы жены и детей, чтобы создать видимость, что они уехали.