Сага о Гудрит - Кирстен Сивер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец она тихо произнесла:
– Значит, ты решил перезимовать на этом месте, а к весне отправиться дальше на юг?
– Ты гораздо реже отрываешь свои глаза от котелков, чем я думал, Гудрид, если ты не заметила льдин, которые каждый день проплывают мимо нашей бухты. Лейв говорил нам, что зимой весь пролив может оказаться подо льдом. На острове гораздо теплее, сказал тогда он, но на материке все покроется льдом и снегом.
– Все равно здесь прекрасно, – сказала Гудрид и, открыв глаза, внезапно увидела перед собой большую кошку без хвоста и с кисточками на ушах. Карлсефни быстро обернулся, услышав ее вскрик.
– Торфинн, здесь поблизости наверняка есть другие жилища! Я только что видела огромную кошку, у нее куда-то делся хвост…
– А у нее были кисточки на ушах и темные пятна на шкуре?
– Да… ты видел таких прежде?
– Эта кошка называется рысью, моя дорогая, и зимний мех ее высоко ценится в любой стране. Поймать ее трудно, и хорошо, что мы теперь знаем, что далеко за ней ходить не надо!
Гудрид испытывала такую радость, словно она обнаружила сокровище. А Карлсефни вновь повернулся к ручью и тихо продолжал:
– Пока мы сидели здесь, я заметил трех норок, а если ты осторожно подойдешь поближе, я покажу тебе выдру у ручья. Надо будет послать сюда людей с силками.
Гудрид прижалась к нему, следя взглядом за его пальцем. Карлсефни показывал ей на низовье ручья, где мелькали три длинных зверька с блестящей шерстью. Гудрид вдруг поняла, что до нее доносилось вовсе не щебетание птиц, а звуки, издаваемые этими забавными выдрами, которые играли друг с другом. Ей пришло в голову, что в этой неведомой стране, где у одних животных вместо шкуры иголки, а другие посвистывают, словно птички, – у нее не вызовет никакого удивления, если однажды она встретит птицу, лающую как собака. Возле домов она уже успела заметить бабочек – огромных и пестрых, словно цветы, и теперь, когда они с Карлсефни поднялись с земли, они спугнули целый рой крохотных, голубых, поблескивающих мотыльков. Когда ее малыш научится ходить, она обязательно возьмет его сюда!
Добравшись наконец до небольшого озера, они встретили двух людей Бьярни и Торхалла, которые с рассвета удили рыбу. И теперь оба занимались тем, что нанизывали улов на ивовые прутья. Нет, они не слышали здесь ни человеческих голосов, ни медвежьего рева. И все же следует поостеречься.
Все вместе они повернули к дому. Гудрид так хотелось полюбоваться немного прекрасным озером, берега которого поросли редкостными растениями и цветами, но мужчины не могли засиживаться на одном месте. Следующим летом, когда она сможет носить своего ребенка на спине, она обязательно придет сюда сама, чтобы нарвать трав и посмотреть, каковы они на вкус и имеют ли целебную силу. А пока Карлсефни должен быть уверен в том, что жена его соблюдает осторожность! Ей и думать не хотелось о том, что остаток жизни она может провести под неусыпным контролем, словно двухлетний ребенок с заботливой нянькой.
Однажды в туманный день Гудрид принялась в ожидании зимы и коротких дней ткать полотно, как вдруг в дверях появился Карлсефни. Вытирая ноги у входа, он проговорил:
– Земля здесь до того илистая, что я никак не могу понять, почему Лейв не построил вместо домов на этом месте корабль! Не трать время на тканье, ты займешься этим в нашем новом доме.
– Я рада, Торфинн! Куда мы идем?
– Спустимся ненадолго вниз, я хочу, чтобы ты взглянула на очаг, который мы устроили.
В кухне из угла раздался голос Торкатлы:
– Наконец-то появилось место, где женщины сами себе хозяйки. Видно, те, кто жил здесь до нас, не очень-то заботились о еде!
Карлсефни поднял вверх глаза, а Гудрид молча улыбнулась и запахнула свой плащ, прежде чем выйти опять в туманную мглу. Туман стоял такой плотный, что на волосах образовывались капельки воды.
Внизу, на площадке, четверо мужчин выкладывали камнями крышу из дерна в тех местах, куда чаще всего дул ветер. Из дома доносился стук молотка. Эйндриди Лебединая шея и Снорри сын Торбранда укрепляли длинные земляные лавки в комнате деревянными досками, когда Гудрид и Карлсефни вошли к ним. Запах и звуки в строящемся доме напомнили ей об отце на Бревенном Мысе.
Войдя внутрь, Гудрид сразу же поняла, что Карлсефни устроил все именно так, как она просила: в противоположных концах длинного очага было сделано место для приготовления пищи, и отдельно еще был установлен плоский камень, чтобы разогревать ее. Рядом в маленькой комнатке был еще один очаг, а в комнате побольше, примыкающей к короткой стене, было лишь место для огня, но не для приготовления пищи. Последняя комната будет спальней, Гудрид сказала:
– Мне здесь очень нравится, Торфинн! Единственное, чего пока не хватает, – так это большой каменной плиты позади очага и пары полок для моих котелков. А потом, нам нужно еще поставить бочку с водой в доме, и в ней будут красные водоросли: так хочет Торкатла…
– Похоже, мне предстоит построить дом в точности как у Олава Павлина, – буркнул Карлсефни.
– Когда мы будем подвешивать мясо, – улыбнулась Гудрид, – с бочкой и водорослями запаха будет меньше. И потом, где же мне поставить ткацкий станок?
Усталое лицо Карлсефни осветилось его чудесной улыбкой.
– Как же я мог забыть об этом!
Они вышли из дома. Вся западная стена дома была обшита деревом. Большой, просторный дом выглядел очень нарядно. Со стороны южной стены была пристроена дополнительная комнатка с собственным входом и очагом в углу. Ее другая половина представляла собой нишу, обшитую деревом по стенам. Комнатка эта была на солнечной стороне, надежно защищенная от ветра с моря. В ней было тихо и уютно, даже когда стояла холодная, сырая погода.
– Женская половина именно такая, о какой я мечтала! – радостно воскликнула Гудрид. – Иного нам и не понадобится!
Карлсефни порадовался вместе с ней.
– Пока нам этого хватит. Похоже, мы сделали для Лейва гораздо больше, чем он сам ожидал. И тебе здесь найдется место, чтобы сидеть и ткать.
Дом был закончен к зиме, и Карлсефни устроил пышный пир. Недостаток трески восполнило тюленье мясо, и Гудрид решила, что в такой холод сочное тюленье мясо делается еще вкуснее. И них было с собой достаточно масла из Гренландии, чтобы заправить им кашу, которую варили из мха и дикой ржи. К празднику припасли немало забродившего бузинного сока. То ли напиток оказался крепким, то ли в доме стало душно оттого, что за столом сидели шестьдесят пять человек, но свет жировой лампы выхватывал из темноты лоснящиеся, раскрасневшиеся лица гостей Карлсефни.
Эйндриди Лебединая шея играл на свирели, и даже самые молчаливые из гостей говорили наперебой, рассказывая друг другу о людях, от которых отвернулась удача. Снорри сын Торбранда крикнул со своего места Торхаллу сыну Гамли:
– Мы тут говорим об удаче, Торхалл, а что нового слышно о шурине твоего сына?
– Последнее, что я знаю о нем, так это то, что Греттир Могучий находится в Норвегии. Сын мой любит его, и тот всегда приглашает его погостить у них, но мне кажется, что распря в его доме неминуема, да и отец его думает то же самое. В их семье все родственники будто щенки одного помета, и если начинает кусаться один, это может повредить всем остальным…
Снорри, улыбаясь, повернулся к Карлсефни.
– Эти беспокойные люди могут появиться и в Скага-фьорде… Может, и сам Греттир скоро навестит твою родню!
– Халльдор из Хова наведет порядок, будь то родня или чужаки, – невозмутимо ответил Карлсефни.
Бьярни сын Гримольва вставил:
– А эта несчастная родственница Греттира – помните? Ее звали Рифна, и на ней женился Кьяртан сын Олава Павлина. Вот уж кому не везло в жизни, да и прожила она совсем немного. Станет ли когда-нибудь известно, что сделала с ее шитым золотом платком Гудрун дочь Освивра?
Арнейд из Хавгримова Фьорда резко выпрямилась на своей скамье.
– Шитый золотом платок?
– Попроси своего Гейра рассказать нам эту историю, Арнейд, – сказал Бьярни с улыбкой. – Он ведь был там, когда это случилось.
Гейр сделался серьезным и начал:
– Платок пропал как раз во время йоля…
Арнейд в нетерпении переспросила мужа:
– Какой платок?
Гейр важно ответил:
– Тот платок, который сестра Олава сына Трюгтви Ингебьёрг подарила Кьяртану, когда король позволил ему уехать домой в Исландию, потому что люди приняли новую веру и заложники больше не требовались. Платок тот был белый, и рассказывали, будто на его вышивку пошли восемь английских унций золота. Ингебьёрг думала, что Кьяртан отдаст его Гудрун дочери Освивра, ибо все знали, что те двое любят друг друга. Но когда Кьяртан вернулся в Исландию, оказалось, что Гудрун уже вышла замуж за его лучшего друга Болли: тот тоже был из дружины Олава и вернулся раньше Кьяртана.
– Видишь, какими неверными бывают женщины! – фыркнула подруга Арнейд, Гуннхильд. Она сидела вся красная, словно викинг.
