Мафиози из гарема - Светлана Славная

— Не бери в голову, — усмехнулась Сонька, разглядывая портрет своего сына. — Странно, что я не заметила у тебя красок утром.

— Я принес их час назад из каморки, которую мне отвели вчера как художнику.

Сонька хмыкнула:

— Бедный Осман-Ого чуть инфаркт не заработал, разыскивая по всем закоулкам бежавшего из Клети «братца» султана. Хочешь, чтобы теперь он поискал еще и «художника»?

— Пусть ищет, все при деле, — улыбнулся Антипов, но тут же посерьезнел: — Представляешь, наш пленник из избушки исчез!

— Не переживай, я его уже видела, — отмахнулась Сонька. — Явился в гарем освобождать свою молодую супругу.

— Ту, что пыталась приготовить «Метеорологическое непостоянство»? Это и есть «приятели», которые рассказали тебе о миниатюре?

— Угадал.

— Значит, им теперь все известно.

— Ошибаешься, — усмехнулась султан-валиде. — Я-то им ничего не рассказывала. Вот вернется мой сын, тогда и разбирайтесь между собой.

Антипов жалобно взглянул на стойкую женщину:

— Сколько ж их сюда поналетело! Один пытается подсунуть мне эвкалиптовые леденцы фирмы «Оп-с», другая ведет диверсионные работы на кухне…

— Варвара не собиралась тебя отравить. Просто она готовить не умеет.

— А кем пытался прикинуться тот стукнутый по голове парень?

— Старухой-еврейкой.

— Потрясающе! И этих обормотов я должен оберегать от подозрительных глаз своего окружения, чтобы вернуть домой в целости и сохранности. Надеюсь, в башне «лекарь» находится в безопасности?

Сонька кивнула.

— Пожалуйста, пригляди за девицей в гареме. Если эта «еврейка» умыкнет ее прежде, чем вернется султан, они опять полезут куда не следует.

— Не беспокойся, малыш, я обо всем позаботилась. До ночи они не станут совершать никаких телодвижений.

— А может, и ты полетишь с нами? — задумчиво взглянул на Соньку Антипов. Та покачала головой:

— Стара я уже для таких приключений. Не хочу очередной раз начинать все заново. Убирай краски, пора идти на матч. Не забыл, что великий султан назначил игру в джирид на сегодня?

— Ох, краски! — спохватился Антипов и взглянул на испорченный ковер. — Посоветуй, что мне сказать слугам, чтобы не вызвать кривотолков?

Сонька презрительно поморщилась:

— Сиятельный султан ничего не должен объяснять своим слугам.

Глава 18

Приняв витаминизированный душ и покончив с диетическим обедом, пациент Реабилитационного центра с наслаждением вытянулся на кровати. Киберсанитар, заменивший воспылавшую к нему неожиданными чувствами киберсанитарочку, пожелал приятного отдыха и укатился в ординаторскую. Обгорелец расслабился, но приближающуюся дремоту спугнул робкий стук в дверь.

«Это она!» — запаниковал больной, вспоминая страстные порывы киберженщины. Вскочив на самодвижущийся коврик, он домчался до двери, ведущей к санудобствам, и притаился там, готовый в любой момент захлопнуть ее, заклинив ручку утилизатором мусора.

— Войдите, — настороженно произнес он.

Дверь распахнулась, и бедолага вздохнул с облегчением: на пороге стояла невысокая симпатичная девушка с задорными ямочками на пухлых щечках. Это была Тося Антипова. Ей стоило больших трудов получить разрешение на встречу. Спасибо, посодействовали сотрудники ИИИ. Они же посоветовали девушке пройти курс погружения в старотурецкий, поскольку новая кожа пострадавшего была еще слишком нежна для языковых ванн, так что обучить его русскому языку не представлялось возможным.

— Ой, простите, наверное, я не вовремя, — смутилась девушка, увидев притаившегося за дверью в туалет мужчину.

— Наоборот, вы очень кстати, — отозвался тот, выкатываясь на коврике из своего укрытия и делая широкий приглашающий жест.

Тося очень надеялась узнать от обгорельца хоть что-нибудь о своем пропавшем муже. Девушка понимала, что у бедняги амнезия, но надеялась, что именно ей удастся разбудить его уснувшую память. После дежурного обмена любезностями и вопросов о самочувствии Тося решительно повернула разговор в нужное русло:

— Мы с мужем тоже бывали в Турции. Один раз. — Девушка глубокомысленно помолчала. — А вы ее, наверное, очень любили?

— Турцию? Думаю, да, — покивал головой собеседник. — Человеку свойственно любить то место, где он родился.

— Да я не об этом, — смутилась Тося. — Я о той девушке, которую вам непременно нужно спасти.

— О… Знаете, человеколюбие еще не есть любвеобилие, — рассеянно изрек обгорелец, с интересом наблюдая за тем, как заливается румянцем его гостья, стоит лишь им встретиться взглядами.

— А может, она для вас ничего не значила? У вас, наверное, был целый гарем?

— Гарем? Не могу вам сказать, — покачал головой пациент.

— Почему же, это секрет?

— Нет, просто я ничего не помню.

Тося помолчала, сосредоточиваясь для следующего вопроса:

— Ну а моего мужа вы там не встречали?

— Где? В моем гареме? — напрягся собеседник.

— Нет, в Турции!

— А… Не могу знать. Караван моей памяти ушел слишком далеко, и пески пустыни засыпали его следы.

…Сидя под крышей северной башни, мэтр Птенчиков маялся от безделья. На условия содержания жаловаться не приходилось: обращались с ним вежливо, в обед вкусно накормили, на полдник пополнили запас фиников в вазе, и даже кошелек с деньгами до сих пор так и не отобрали. Правда, на душе от этого легче не становилось.

Усиливало тревогу Ивана и странное поведение друзей. Каждый раз, когда он вызывал на связь Варю, та принималась подробно и занудно описывать состояние поясницы почтенного ашджи-баши, Егор же с подозрительной деловитостью жаловался, что засыпает в своей кладовке от скуки. Сами ребята побеседовать с мэтром не стремились, и в конце концов он на них даже обиделся.

Большую часть времени Иван протоптался, стоя на резном столике и с тоской оглядывая окрестности через узкое оконце под потолком. Весьма скрасили его досуг наблюдения за доставкой на территорию гарема месячного запаса дров. Из досье Сапожкова он помнил, что дрова привозят из лесов по берегам Черного моря огромные торговые суда султана — карамуссалы. Для казны это не так разорительно, как могло бы показаться — весь труд приходится на долю рабов. Иван с интересом разглядывал наряд зюлюфлы-балтаджилеров, собирающихся нести дрова в гарем: с их высоких головных уборов свисали фальшивые «локоны целомудрия», мешающие увидеть что-либо дальше собственного носа.

Когда Варя Сыроежкина по каналу телепатической связи попросила его сесть и по возможности не терять самообладания, Иван чуть не рухнул со своего резного столика, но все же нашел в себе силы выслушать ее, почти не перебивая. Мэтра глубоко тронула самоотверженность ученицы, устремившейся к нему на помощь, невзирая на строжайший запрет, и возмутило присутствие в Стамбуле Соньки. Вот вездесущая стерва! То царица, то богиня, то султан-валиде… Сколько можно по разным эпохам воду мутить? Варя, как обычно, встала на защиту подруги, но переубедить учителя не смогла.

В ожидании обещанного освобождения Птенчиков лежал на диване и обдумывал полученную от ребят информацию. Его преследовало странное чувство: вроде в объяснениях Соньки все было гладко и логично, но что-то неуловимо нарушало гармонию картины. «Белый и пушистый» Черный евнух? Само присутствие Соньки в городе, на жителей которого так и сыплются несчастья? Невидимка-Антипов, сумевший так хорошо замаскироваться, что невозможно понять, в чьем образе он пребывает? А еще эта неспокойная казачка с целым гаремом любовников… Голова идет кругом.

Птенчиков поднялся и вновь подошел к окну. За пределами двора, на прямоугольной площадке между каменной стеной и овальным павильоном с высокой крышей, происходило что-то странное. Стараясь расширить зону обзора, Иван изо всех сил вытянул шею и вжался носом в решетку. В башню проникал шум невидимой ему возбужденной толпы, но разобрать смысл выкриков не получалось. По площадке хаотично кружили вооруженные всадники, судя по одежде принадлежащие к двум противоборствующим командам. Оружие выглядело как-то странно: больше всего оно напоминало деревянные черенки от метел. Всадники время от времени метали их друг в друга на манер дротиков или же, разгоняясь и схлестываясь, принимались бить противников по головам. На глазах Птенчикова один из игроков не удержался в седле и рухнул прямо под копыта гарцующему коню. На поле выскочили какие-то люди, подхватили беднягу под мышки и поволокли прочь.

«Жестокие развлечения», — думал Птенчиков, прислушиваясь к шуму далеких трибун.

Неожиданно игра прекратилась. Всадники спешились и выстроились в шеренгу, застыв в почтительных позах. Иван затаил дыхание. На площадку выбежало целое подразделение конюхов, поспешно увело скакунов, а потом Птенчиков увидел… султана! Светлейший держал в руках некое подобие мяча и что-то с энтузиазмом втолковывал растерянным игрокам.