Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - Коллектив авторов

Первые два-три года резидент СИС в Бейруте не утруждал Кима какими-либо заданиями, предоставляя ему полную свободу действий. Ким чувствовал, что от него ждут неверного шага, ошибки, оплошности, которые дали бы наконец СИС доказательства его тайных связей с Москвой, главного отсутствующего элемента в неподтвержденных обвинениях против него в связи с делом Маклина — Берджесса. От внимания Кима не ускользнуло, что его не допускают к секретной документации, касавшейся планов и намерений англичан и американцев на Ближнем Востоке. Это создавало заметные трудности в работе Кима, поскольку именно эти вопросы интересовали Москву. Конец 50-х годов был отмечен развитием бурных событий на арабском Востоке. Шла гражданская война в Ливане, летом 1958 года американцы высадили десант морской пехоты, что явилось открытым военным вмешательством в дела этой страны, в Ираке произошло свержение монархии, наконец, англо-французско-израильская интервенция в Египте поставила мир на грань глобального конфликта. Москва ждала от Кима точной информации из эпицентра международного кризиса, и он делал все возможное, чтобы ответить на поставленные вопросы. Дни и ночи он проводил в кругу коллег-журналистов, встречался с сотрудниками английского и американского посольств. Несмотря на запреты и подозрения, многое рассказывали ему друзья из ЦРУ, особенно после изрядного количества выпитых рюмок. Особой словоохотливостью отличался американец Билл Эвеленд, специальный представитель директора ЦРУ на Ближнем Востоке. Ким рассказывал о нем, что когда ему было необходимо получить интересующую его информацию, все, что ему надо было сделать, — это провести вечер с Биллом в Бейруте, и в конце его он знал обо всех тайных операциях американцев. Именно от американцев Киму стало известно о предстоящей высадке морской пехоты в Ливане, и он заблаговременно сообщил об этом в Центр.

Неожиданно ситуация вокруг Кима круто изменилась. В 1960 году резидентом СИС в Бейруте был назначен Николас Эллиотт, старый друг Филби, с которым он работал в разведке еще в годы войны. Эллиотт поддерживал Кима в трудное для него время и немало сделал, чтобы найти для него работу в СИС после завершения расследований. С приездом Эллиотта жизнь Кима заметно осложнилась. Новый резидент требовал от Кима срочной информации, привлекал его к осуществлению важных операций, знакомил его с секретными документами, которые раньше держали подальше от глаз Кима.

Эти перемены в отношении к нему Ким склонен был объяснять тем доверием, которое, как ему казалось, Эллиотт испытывал к своему другу, а также вполне понятным желанием резидента добиться наиболее полной отдачи от многоопытного Кима. Но Ким ошибался. Со временем ему стало ясно, что произошедшие изменения были вызваны другими, более коварными мотивами. Они были связаны с новым планом игры, которую СИС предлагала Киму в надежде, что в конце концов он попадется в одну из расставленных для него ловушек. В основе плана лежала идея шефа СИС сэра Дика Уайта вновь включить Филби в активную разведывательную работу, дать ему доступ к интересующей советскую разведку информации с тем, чтобы подтолкнуть его к возобновлению контактов с ней.

Это была точно рассчитанная игра, и Ким не мог не принять в ней участия. После испытаний, через которые прошел Ким только ради того, чтобы сохранить позиции в СИС, после тех трудностей, которые пришлось преодолеть, чтобы получить назначение в Бейрут, Ким не мог отказаться от этой игры в кошки-мышки, ибо отказ был бы расценен как частичное признание вины. К тому же Киму не хотелось проявить неблагодарность к своему другу, который, казалось, искренне давал Киму шанс делом доказать свою лояльность. Ким оказался в чрезвычайно сложном положении. Он понимал, что идет навстречу неизвестному с непредсказуемыми и весьма опасными для него лично последствиями. «Я начал готовиться к неминуемому кризису, который мог разразиться в любой момент», — рассказывал Ким уже в Москве.

И этот кризис настал. Первый удар грома раздался там, где его никто не ждал. Судьба разведчика зависит от многих факторов и обстоятельств, которые далеко не всегда поддаются его личному контролю. Удар, разразившийся над Кимом, как раз оказался из числа тех, которые не могли предвидеть ни он сам, ни его руководители в Центре. 22 декабря 1961 года в американское посольство в Хельсинки явился незнакомец и, представившись Анатолием Голицыным, заявил, что он сотрудник КГБ и располагает ценной информацией, представляющей большой интерес для американцев. Пришелец был немедленно отправлен самолетом в Вашингтон. Там на протяжении нескольких месяцев он давал показания, отвечая на пристрастные расспросы сотрудников ЦРУ. В числе имен, которые Голицын назвал как сотрудников советской разведки, упоминался Ким Филби. Вскоре директор ЦРУ Джон Маккоун направил шефу СИС сэру Дику Уайту исчерпывающую информацию о показаниях Голицына и предложил направить его в Лондон.

Прямое свидетельство причастности Филби к КГБ было воспринято в штаб-квартире СИС, как дар божий. Дик Уайт, который в 1951 году возглавлял неудавшееся расследование роли Филби в деле Маклина и Берджесса, был убежден, что именно Ким предупредил Маклина о неминуемом аресте. Однако представить убедительные доказательства своих подозрений он тогда не сумел. Став теперь шефом разведки, Дик Уайт испытывал одно неистребимое желание — припереть к стене этого «изворотливого малого» Филби и избавиться от его услуг в СИС. Письмо директора ЦРУ предоставляло Уайту возможность ускорить достижение этой цели.

Телеграмма с согласием принять Голицына в Лондоне была спешно направлена в Вашингтон. Несколько недель спустя в самолете, совершавшем рейс из Нью-Йорка в Лондон, всеобщее внимание привлекал к себе необычного вида пассажир. Бросался в глаза явно ненатуральный цвет его волос, он носил очки в тяжелой оправе и пушистые усы. Повсюду его сопровождали четыре телохранителя. Пассажиры самолета принимали его за «очень важную персону», которая за измененной внешностью пыталась в буквальном смысле скрыть свое истинное лицо. Этим основательно загримированным человеком был А. Голицын. В Лондоне «дефектор»[21]был помещен в загородный дом СИС, где он провел несколько дней в обществе сэра Дика Уайта, начальника английской контрразведки сэра Мартина Фурнивал-Джонса и их двух помощников. В результате этих бесед было принято решение пересмотреть «дело Филби».

К этому времени относится появление и второго важного свидетельства против Кима, с юридической точки зрения даже более веского, чем показания Голицына. Флора Соломон, старый друг семьи Филби, во время визита в Израиль в 1962 году встретила лорда Виктора Ротшильда, отпрыска знаменитой семьи банкиров, который в годы войны служил в СИС вместе с Кимом Филби, и высказала ему свое возмущение по поводу статей Кима из Бейрута. По ее мнению, они носили антиизраильский характер. «Как такая солидная газета, как «Обсервер» может пользоваться услугами такого журналиста, как Ким? — спросила она, едва скрывая раздражение. — Разве они не знают, что Ким — коммунист?»

Высказывание Флоры явилось большой новостью для Ротшильда. Вернувшись вскоре в Лондон, лорд пригласил к себе Флору Соломон и сотрудника английской контрразведки. В его присутствии Флора повторила то, что сказала Ротшильду в Израиле. Помимо этого она сообщила, что еще в 1937 году ей было известно, что Ким Филби — коммунист, и он пытался однажды завербовать ее для работы «на дело мира». Позже Ким неоднократно говорил ей о своих социалистических идеалах, и Флора нисколько не сомневается, что он и до сего времени остается коммунистом.

Показания Флоры Соломон окончательно утвердили сэра Дика Уайта в его решении положить конец «делу Филби». Однако шеф английской разведки предвидел и определенные трудности. Во-первых, немедленно возникал вопрос, как доставить Филби в Англию. Конечно, арестовать его в Бейруте английскими детективами не составляло никакого труда. Но тогда появлялись бы сложности с его вывозом из Ливана, поскольку у Англии не было соглашения с этой страной о выдаче английских подданных, обвиняемых в политических преступлениях. Услужливый полковник Ялбоут предлагал арестовать Кима силами ливанской секретной полиции и затем тайно вывезти его в Англию. Сэр Дик Уайт отверг этот вариант, скорее напоминавший похищение в стиле мафии, чем операцию английской разведки. Наконец, рассматривался и вариант «физического устранения» Филби, но и от него пришлось отказаться, поскольку рано или поздно это привело бы к расследованию и необходимости для СИС давать разъяснения по этому поводу.

Этого как раз меньше всего хотел шеф английской разведки. В случае возникновения нового скандала вокруг имени Филби сэру Дику Уайту пришлось бы объяснять, почему Филби, который подозревался в связях с КГБ еще в 1951 году, двенадцать лет оставался сотрудником СИС. Имелись и другие причины, по которым очередной скандал, связанный с английской разведкой, был бы крайне нежелательным. Еще не развеялись воспоминания о прошедшем процессе по «делу Джорджа Блейка», сотрудника СИС, осужденного по обвинению в шпионаже, предстоял специальный трибунал над служащим адмиралтейства Джоном Вассалом, ждал суда сотрудник Центрального бюро информации за передачу секретных документов. В журналистских кругах Лондона уже циркулировали слухи об амурных похождениях военного министра Джона Профьюмо. Грандиозный скандал вокруг имени министра привел к его отставке спустя несколько месяцев. Арест и суд над Кимом Филби могли иметь для правительства Макмиллана, того самого Макмиллана, который семь лет назад снял против него все обвинения, катастрофические последствия. Все это ставило сэра Дика Уайта перед необходимостью искать другой способ, как покончить с «делом Филби». И он был найден.