Черчилль - Франсуа Бедарида

Нетрудно догадаться, что в период с 1941 по 1945 год гитлеровская пропаганда активно использовала это собрание замечательных цитат, поначалу стыдливо смягченных лондонскими джентльменами, чтобы вдохновлять войска Третьего рейха на борьбу с большевиками. Однако сейчас, оглядываясь назад, нельзя не отдать должное определенной последовательности Черчилля. Он был ярым антикоммунистом и пытался предупредить своих недальновидных современников о грозившей им опасности, хотя время для этого выбрал неподходящее. Впрочем, поразительная логика его мысли и выбранной им политической линии становится очевидной, когда мы понимаем, что сразу же после окончания Второй мировой войны старый лев взял на себя роль глашатая «свободного мира» в тогда еще едва обозначившейся холодной войне. В 1949 году он заявил: «Если бы мы задушили большевизм при его рождении, человечество было бы бесконечно счастливо»[142]. Вот почему не стоит доискиваться до первоисточников на первый взгляд странного, но последовательного поведения Черчилля. Дело в том, что, за исключением кратковременного сближения и союзнических отношений с Советским Союзом перед фашистской угрозой в период с 1938 по 1945 год, Черчилль неуклонно проводил свою политическую линию и не изменял своим этическим и идеологическим принципам.

В урегулировании ирландского вопроса глава военного ведомства также играл одну из главных ролей. В Ирландии на выборах 1918 года шинфейнеры[143]набрали большинство голосов, учредили парламент и провозгласили республику, президентом которой был избран Де Валера. Беспорядки не заставили себя долго ждать. Ирландская республиканская армия, сформированная в 1919 году на базе движения фениев[144], начала партизанскую войну против британских властей и сил правопорядка. Командовал ирландской армией Майкл Коллинз, свирепый националист и талантливый военный. 1920 год положил начало эпохе волнений в Ирландии.

Черчилля вконец измучили эти «средневековая рознь и варварские страсти». Несмотря на свою убежденность в том, что необходимо было найти решение, устраивающее обе стороны, для начала он по обыкновению прибегнул к силе. Вот почему Черчилль стал поощрять формирование милиции — полуполиции, полуармии — английских карательных отрядов, которые с чрезмерной суровостью отвечали террором на террор. Помимо милиции были сформированы вспомогательные отряды, которые при подавлении восстания проявляли еще большую жестокость. Засады, безжалостные акты мести, дерзкие налеты, убийства следовали друг за другом. В Ирландии не смолкали выстрелы, текли реки крови — вот какого порядка добилось правительство принятыми мерами. Казалось, замкнутый круг насилия невозможно было разорвать. Клементина умоляла Черчилля прислушаться к голосу разума, взывала к его человеколюбию. «Употреби все свое влияние, дорогой, — писала она ему, — чтобы хоть немного успокоить разыгравшуюся бурю и восстановить справедливость в Ирландии. (...) Я чувствую себя такой несчастной и разочарованной всякий раз, когда ты прибегаешь к грубой силе, тактике фрицев, полагая, что она принесет успех»[145].

Ллойд Джордж, в конце концов, понял, что единственно возможным в сложившейся ситуации решением было решение политическое. И он решил даровать Ирландии независимость, одновременно разделив ее территорию. Черчилль с готовностью поддержал премьер-министра. Итак, позиция Лондона была пересмотрена, и в мае-июне 1921 года правительство решило провести переговоры с ирландскими националистами и заключить с ними перемирие, которое и было подписано в июле. Результатом переговоров, прошедших на Даунинг стрит в октябре, стал договор, подписанный 6 декабря 1921 года. Черчилль внес самый весомый вклад в его подготовку. Отныне англичане надеялись на добрые отношения с Коллинзом, долгосрочные и опирающиеся на здравый смысл.

Ирландию разделили на две части. С одной стороны, большая часть территории — двадцать шесть графств — вошла в состав независимого государства Ирландии. С другой стороны, шесть графств Ольстера по-прежнему остались территорией Соединенного Королевства. Однако поскольку новое государство получило статус доминиона, Черчиллю, как министру по делам колоний, поручили обеспечить перевод соответствующих органов власти. В этот момент между ирландскими националистами разразилась гражданская война, свирепствовавшая вплоть до 1923 года. Во время этой войны Коллинз попал в засаду и был убит. За несколько дней до смерти он поручил гонцу поблагодарить Черчилля от его имени — такой чести Коллинз удостаивал далеко не каждого: «Скажите Уинстону, что без него мы бы никогда этого не достигли»[146].

Черчилль занимал пост министра по делам колоний в течение двадцати месяцев. Общая площадь всей территории Британской империи достигла в то время своего апогея. Министр предпочел посвятить большую часть времени Ближнему Востоку, хотя мало что смыслил в ближневосточном вопросе. Все же он создал специальный департамент по делам Ближнего Востока — внутри министерства по делам колоний. После того как распалась Османская империя, Сообщество Наций даровало мандат на ее территории двум державам-победительницам. В связи с этим основной своей задачей и задачей Великобритании Черчилль видел создание в этой стратегической зоне земного шара сферы влияния, где верховодила бы Британия. Для осуществления этого плана необходимо было заручиться поддержкой двух пограничных областей — Палестины и Месопотамии и, по возможности, пресечь притязания французов на эти территории. Таким образом, Лондон при помощи флота и авиации контролировал бы огромное геополитическое пространство — от Гибралтара до Персидского залива, включая Мальту, Египет и Суэцкий канал.

В марте 1921 года Черчилль собрал конференцию в Каире, на которую пригласил всех местных британских чиновников. Надо сказать, что напряженная политическая деятельность не помешала Уинстону запечатлеть на холсте пирамиды и совершить паломничество в Иерусалим. Чтобы разобраться с арабским вопросом, он обратился за помощью к полковнику Лоуренсу, которого сделал своим советником. На аудиенции у представителей династии хашимитов Лоуренс добился, чтобы Месопотамия (отныне Ирак), которую в 1920 году охватило восстание, впрочем, быстро подавленное, признала своим королем эмира Фейсала, марионетку англичан. Его брата, эмира Абдаллу, хозяева с туманного Альбиона посадили на трон Иордании.

Однако в Палестине Черчилль чувствовал себя далеко не так уверенно. Он считал своим долгом и по отношению к арабам, и по отношению к евреям примирить эти два народа. С одной стороны, Уинстон официально подтвердил, что Лондон намерен соблюдать Бальфурскую декларацию 1917 года, а именно: организовать, согласно данному обязательству, еврейский национальный центр в Палестине. Это заявление, гарантировавшее защиту прав евреев, иммигрировавших в Палестину, вызвало бурю протеста у арабов. С другой стороны, Уинстон жестоко разочаровал сионистов, признав права арабов-палестинцев на еврейской территории. Надо признать, что здесь Черчилль столкнулся с неразрешимой задачей.