Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Валентина Ивановна ему ответила:
– Ничего мне на свете не надо, только бы прижаться к тебе.
Еще днем она звонила мужу на работу и спрашивала, есть ли в доме оружие. Она считала, что Бориса Карловича арестуют на работе, и решила покончить с собой. Валентина Ивановна сказала ему по телефону:
– Я без тебя ни минуты жить не стану.
Пуго с сыном выпили водки. Борис Карлович заметил:
– У меня в квартире «жучки», у тебя наверняка тоже.
Они вышли на балкон. Борис Карлович сказал:
– Вадим, все кончено. Горбатый меня предал. С Ельциным я не могу остаться. И с Крючковым и Янаевым не могу, потому что не хочу больше крови… Умный у вас папашка, а купили его за пять копеек…
Борис Карлович сказал, что у него уже отключили телефоны правительственной связи, прокуратура возбудила уголовное дело. Сын спросил отца, как он, такой осторожный человек, мог так ошибиться. Пуго-старший ответил, что сам не может понять, как вляпался в это дело.
– А что теперь будет? – спросил Вадим.
– Ночью придут арестовывать.
Потом пошутил:
– У нас в доме столько оружия – будем отстреливаться.
Но отдал Вадиму пистолет «вальтер» и попросил его спрятать. Боялся, что если придут с обыском и найдут оружие, то дадут статью за незаконное хранение оружия. Расстались они в три часа ночи. Вадим Пуго пошел гулять с собакой и спрятал пистолет во дворе. Утром его разбудил отец:
– Вставай, отдай мне пистолет.
Вадим спросонья пошутил: что, мол, будешь отстреливаться?… Надел спортивный костюм, вышел на улицу и принес пистолет. Потом он будет горько сожалеть об этом:
– В квартире хранилось несколько охотничьих ружей, но о самоубийстве и мысли не возникало… Я не представлял себе, что делать. Ночью никого не арестовали… Около восьми утра оделся, собрался уходить. Отец сидит за столом, что-то пишет. Я подошел. Он перевернул листок, чтобы мне не было видно. А я не придал этому значения, действовал как бы автоматически, сказал: «Ну, пап, я пошел». Он встал, поцеловал меня: «Ну, пока…» Мать – заплаканная, ко мне не подошла. Не было никаких слезных прощаний, никто не жал руки, не давал напутствий, не писал завещаний…
Около девяти утра Пуго по городскому телефону позвонил своему заместителю Шилову, спросил, какая обстановка. Тот поинтересовался, приедет ли министр на работу?
– Зачем? – вопросом на вопрос ответил Пуго.
Сказал, что всю жизнь старался жить честно, и попрощался. Пуго уже искали, чтобы арестовать. Людям еще не верилось, что путч провалился и заговорщики больше не представляют опасности. Сергей Филатов, секретарь президиума Верховного Совета РСФСР, вспоминал, что даже после ареста членов ГКЧП «на воле оставался еще Пуго, у которого была кое-какая реальная сила».
22 августа на сессии Верховного Совета России выступал Борис Ельцин. Сообщил депутатам о том, что генеральный прокурор возбудил уголовное дело и должны быть взяты под стражу все члены так называемого ГКЧП, кроме двух народных депутатов – Бакланова и Стародубцева. На их арест нужна санкция Верховного Совета СССР.
– На сегодняшний день задержаны бывший министр обороны Язов, бывший председатель комитета госбезопасности Крючков, – перечислил Ельцин. – В связи с тем что председатель Комитета министров Павлов находится в больнице, к нему приставлена соответствующая охрана. Взят под стражу Янаев. Взят под стражу генеральный директор завода имени Калинина Тизяков. И сейчас группа поехала к министру внутренних дел…
Поправился:
– К бывшему министру Пуго.
Виктор Иваненко:
– Поехали, адрес нам известен. Правда, этажом ошиблись. На лифте не на тот этаж поднялись… Ну, нашли нужную квартиру. Звоним. Открывает старенький дедушка, трясется весь: «У нас горе». Что за горе? Зашли… Сидит жена Пуго в луже крови около кровати. Уже в агонии. Сам Пуго лежит на кровати в тренировочном костюме, мертвый… Установили, что посторонних людей не было. Самоубийство. Мы с Ериным развернулись, потому что нам здесь делать нечего. Пусть работает прокуратура… На эту тему потом столько инсинуаций было, столько спекуляций: «Вы убрали Пуго!»
Иваненко доложил Ельцину:
– Пуго застрелился.
Борису Николаевичу новость не понравилась. Упрекнул председателя КГБ РСФСР:
– Как же вы допустили?
Иваненко оправдываться не стал:
– Ну как это объяснить? Так получилось.
Для Иваненко эта история до сих пор висит тяжелым камнем на сердце. Вроде как он косвенно подтолкнул Пуго к самоубийству своим звонком… Но следствие установило, что решение уйти из жизни вместе было принято еще накануне вечером.
По факту смерти Бориса и Валентины Пуго было возбуждено уголовное дело. Следственная группа прокуратуры России восстановила обстоятельства самоубийства министра и смерти его жены. Когда Пуго-младший уходил из дома в начале девятого утра, Борис Карлович писал прощальную записку:
«Совершил совершенно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению.
Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей.
Единственное оправдание происшедшему могло быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть.
Милые Вадик, Элинка, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Все это ошибка! Жил я честно – всю жизнь».
Валентина Пуго тоже оставила короткую записку:
«Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама».
Примерно без десяти девять в спальне Пуго из своего «Вальтера PPK» выстрелил в висок своей жене, а потом – себе в голову. Его тесть, Иван Павлович Голубев, услышал выстрелы, зашел в их комнату и увидел, что Пуго лежит на кровати с пистолетом в руке, а жена вся в крови сидит на полу возле кровати.
Девяностолетний Иван Павлович автоматически взял у зятя из рук пистолет и положил его на тумбочку. Невестка Бориса Карловича позвонила лечащему врачу Пуго. Через десять минут врач был в квартире с бригадой скорой помощи. Врачи констатировали смерть Пуго. Его жена еще была жива, ее увезли в Центральную клиническую больницу, где она, не приходя в сознание, умерла 24 августа.
Все необходимые следственные действия и экспертизы были проведены, и ни у кого не осталось сомнений в том, что Борис Карлович Пуго застрелился сам. Возможность убийства третьим лицом исключена. Вадим Пуго тогда говорил следователям:
– У меня нет сомнений, что родители покончили жизнь самоубийством. Они очень любили друг друга, и я знаю, что мать не смогла бы жить без отца.
По мнению Бориса Ельцина, которого во время путча Пуго хотел арестовать, министр покончил с собой в приступе отчаяния: «Он сломался под грузом свалившейся ответственности».
Три загадочные смерти
Самоубийство министра внутренних дел не стало последним в те августовские дни. 24 августа в своем кремлевском кабинете покончил с собой советник президента СССР, бывший начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев.
В вихре событий, захлестнувших в те дни страну, смерть маршала была не так уж заметна, но многие удивились: что заставило его уйти из жизни? В отличие от застрелившегося министра внутренних дел Пуго маршал Ахромеев не играл такой уж заметной роли в августовских событиях.
Почти сразу стали известны детали смерти Сергея Федоровича. Всех удивило то, что маршал не застрелился (офицерам положено табельное оружие), а повесился. Причем повесился сидя, привязав шпагат к ручке оконной рамы. Оперативники и работники прокуратуры знают, что таким путем обычно совершают самоубийства в тюрьмах, где это надо сделать незаметно для надзирателя.
Отсюда и возникла версия, что самоубийство не было добровольным, что маршала запугали угрозами репрессий против него и семьи и потребовали уйти из жизни. После чего его заперли в кабинете и ждали, пока он покончит с собой.
В первых числах августа 1991 года все кремлевское начальство вслед за президентом отправилось отдыхать. 6 августа и у Ахромеева начался отпуск. Он проводил его вместе с женой Тамарой Васильевной в военном санатории в Сочи. Обратные билеты взял на 1 сентября.
Утром 19 августа, до завтрака, он плавал, потом Ахромеевы пошли в столовую. Затем Сергей Федорович включил телевизор и узнал об отстранении президента Горбачева и переходе власти к Государственному комитету по чрезвычайному положению. Ахромеев ходил, думал. Вдруг сказал жене:
– Я должен быть на работе.
Жена удивилась: никто его не вызывал в Москву. Врачи уговаривали остаться, настаивали на том, что он нуждается в отдыхе и лечении. Но маршал уже принял решение. Он вылетел в Москву. Жена и внучка остались в Сочи.
Ахромеев пришел к вице-президенту Геннадию Ивановичу Янаеву, который взял на себя исполнение обязанностей президента, предложил свои услуги и включился в работу ГКЧП. Сотрудники президентского аппарата отметили, что Ахромеев пребывал в хорошем настроении, что он веселый и бодрый.
