Быть бардом непросто - Дарья Ковальская

Смеюсь. Тихо, опустив голову на колено и не издавая ни звука. Какой бред я слушаю. И как меня угораздило-то? Должен был сейчас петь дебильную песню под окнами баронессы, а вместо этого сижу среди психов и слушаю рассказ о гоблине, который любит печенье. Бред.

Старик вздыхает и гладит меня по ноге. Я замираю, рефлекторно выпускаю когти. Ненавижу, когда дотрагиваются.

– Это ничего, что больно. Мне тоже было больно, но это пройдет. Через неделю, две, а может, через год, время лечит. Найдешь себе хорошего друга…

– Спасибо, не надо мне этого счастья. – Мой голос режет тишину на лоскуты. Закрываю глаза.

– Зря ты так. Друзья нужны. Или будет очень одиноко. Вот у меня нет друзей… но если ты хочешь, буду тебе хорошим другом. Я отдам тебе свое печенье, правда, оно надкусанное. Но больше у меня ничего нет.

– Не хочу.

– Тогда могу просто посидеть с тобой. До утра. Утром лекари придумают, как открыть дверь, чтобы покормить нас. Может, сладкого дадут. Но тут редко дают сладкое.

– Старик… Как тебя зовут?

– Кого? Меня? Э-э-э… Замис зовут. Да, точно, Замис…

– А я – Фтор.

– Я запомню. Хочешь, расскажу тебе сказку, Фтор? Я всегда мечтал, чтобы мне по ночам рассказывали сказки. Но никогда не получалось. А тебе могу рассказать. Я знаю их сотни.

– Валяй.

– Ну так вот… сказка!

Старик залезает на мою кровать с ногами и радостно накидывает одеяло на щуплые плечи. Я не возражаю.

– Жил-был домовой. Он страсть как любил сладости. И вот каждую ночь он выходил на охоту и забирал все сладости, которые находил в доме. Печенье, конфеты, даже сахар ел. Долго терпели его хозяева. Очень долго, а потом взяли и переехали. И остался домовой один. В большом пустом доме. Потом из этого дома сделали трактир. И в дом начали заезжать то одни, то другие люди, гномы или тролли. У них не было сладостей. Да и поесть-то не всегда было что. Домовой отощал, целыми днями сидел в своей каморке под полом и обижался на весь белый свет. Он думал, что никому не нужен, что его бросили. А потом как-то в этот дом заехали двое. Девушка и ее жених. Они были веселые, много смеялись и на ночь оставили на столе целую гору плюшек. Домовой все их перетащил к себе в каморку и съел столько, что даже живот заболел. Наутро люди удивились и начали искать сладости, но так ничего и не нашли. Следующей ночью все повторилось. Они снова оставили на столе плюшки, варенье и пару кусков мяса, прожаренного с чесноком.

Домовой вылез в полночь, залез на стул, перебрался на стол и начал одну за другой перетаскивать сладости к себе в подпол. На третьей плюшке его и заметили. В комнате зажегся свет от спички и люди увидели маленькое бородатое существо размером с кулак, которое стояло на столе и прижимало к груди сладкую, обсыпанную сахарной пудрой плюшку. Он был грязным, испуганным и никак не мог выбрать: бросить плюшку и сбежать или же остаться и попытаться утащить ее с собой. Но тут девушка сказала: «Бери-бери. Нам не жалко. Это все было оставлено для тебя». Домовой не поверил и убежал в свое укрытие.

Молодые люди посмеялись и начали оставлять на столе сласти каждую ночь. Каждую ночь домовой возвращался, и его неизменно ждали. Они пытались с ним говорить, спрашивали его имя, предлагали сказать, чего именно он хочет завтра. Но домовой не доверял людям и поэтому молчал. А через неделю они уехали, и дом снова опустел.

Домовой в своей каморке слышал, как перетаскивают вещи, но не вылез даже тогда, когда девушка постучала в половицу и попрощалась с ним. А поздно ночью, высунувшись из своей каморки, он побрел обратно к столу и залез на него в надежде, что там остались хотя бы крошки. Те сладкие крошки, которые он так любил.

Каково же было его удивление, когда на столе он нашел целую гору сладостей. Там были и конфеты, и пироги, и плюшки, и печенье… – Старик причмокнул и продолжил:

– Он перетащил к себе все… но каморка была тесновата для такого изобилия. А под всей этой кучей домовой нашел листок бумаги, сложенный вчетверо. Открыв его, прочитал адрес и всего два слова, которые написала девушка: «Будем ждать». Он долго изучал страницу… переворачивал ее так и этак, но никак не мог понять, что все это означает. Подумав, домовой просто спрятал ее за камином. Через неделю сласти кончились, крошек не осталось, а тролли, поселившиеся в комнате, мало того что не любили сладкое, так еще и поломали половину половиц своими мощными ногами. Домовой снова начал таскать еду из соседних домов и мусорных куч… Однажды, убирая в комнате после очередных жильцов, он нашел ту самую страницу, которая случайно выпала из-за камина. Подумав и почесав спутанную шевелюру на макушке, он спустился в свою каморку, собрал пожитки в небольшой мешочек и, закинув его за спину, пошел искать дом, адрес которого был указан на листе.

Он долго добирался – увязал в грязи, пару раз едва не попал под копыта лошади, а украв плюшку с прилавка, чуть не был пойман злобным продавцом. Но вот, наконец, домовой остановился напротив небольшого синего домика, огороженного покосившимся забором. Он еще раз изучил адрес на грязном и уже не таком красивом листе бумаги. Потом посмотрел на табличку и решил зайти. В доме никого не было. Дверь оказалась закрыта, но ему удалось приоткрыть одно из окон, что позволило прошмыгнуть внутрь. В единственной комнате стояла немного потрепанная временем мебель. В камине лежали угли, оставленные с вечера. На полу был расстелен старый ковер.

Домовой огляделся, подошел к столу и забрался на него. В вазочке лежало три печенья и пара конфет. Он съел все. После чего, подумав, занялся уборкой. Вытряхнул всю пыль, выбросил угли, сложил в камин новые дрова, протер окна и перемыл всю посуду, едва не утонув при этом в раковине. Когда дверь открылась и на пороге появились молодые хозяева, он сидел под лавкой и испуганно оттуда выглядывал. Девушка удивленно огляделась, они заспорили с мужчиной, выясняя, кто же здесь все убрал. После молодые заметили пропажу конфет и печенья. Девушка рассмеялась, сбегала на кухню и принесла еще конфет, которые положила в вазу.

– Добро пожаловать, домовой! – весело крикнула она. – Все наше – твое. Живи здесь долго и счастливо.

И домовой растаял, смущенно улыбнулся, засопел и успокоился.

Домовой остался жить в этом доме. И хотя хозяева больше никогда его не видели, в доме регулярно пропадали конфеты и сладости. А их маленькая дочка рассказывала им о забавном старичке, который приходит по ночам и шепчет ей на ухо волшебные сказки.

Замис замолкает и с гордостью смотрит на меня.

– Вот. Как тебе? Понравилась? Я еще много чего знаю.

Усмехнувшись, я поворачиваюсь на бок и закрываю глаза.

– Спокойной ночи, ушастик! – гладит меня по руке Замис и хромает к своей кровати.

– Эй, вы. Спать пора, – сурово шипит он остальным и тоже ложится в постель.

Пружины кроватей скрипят, я слышу перешептывание, сопение и… через некоторое время все стихает. А потом усыпаю и я. И мне почему-то снится Замис, который стоит на столе, сжимая печенье, и имеет размеры как раз с мой кулак.

Глава 13

Дверь в палату приходится вырезать заклинаниями. Таичи только укоризненно смотрит на меня, а пришедший с ней лекарь бросается проверять, все ли живы, при этом не перестает орать на девушку, требуя, чтобы меня немедленно убрали из палаты.

Больные врачу радуются как родному. А я тут же ухожу. Замис просит заходить еще и называет меня своим ушастым другом. Я ничего ему не отвечаю. Да и Таичи торопится увести меня подальше с глаз начальства.

– Так. А теперь – рассказывай.

Меня усаживают в небольшой каморке, дают кружку с чаем и складывают руки на груди.

Я понимаю, что отмолчаться не удастся.

– Он меня бросил. – Голос звучит как-то глухо и безжизненно.

– Кто? Аид?

– Да. Сказал, что я должен измениться. И что такой, как я, ему не нужен.

– Не ври. Он вчера заявился ко мне посреди ночи, поднял из кровати и полчаса психовал по поводу того, что ты не вернулся домой.

Удивленно на нее смотрю:

– Он же решил переночевать в таверне…

– Ну не знаю, что он там тебе наговорил, а только мне он сказал, что пытался хоть немного тебя приструнить. Дабы ты в один прекрасный день кого-нибудь не прирезал.

– Что? Как это «прирезал»? Я же пацифист. – У меня, наверное, очень глупый вид. Уши – в разные стороны, в глазах – никакого понимания.

– Аид, кстати, извинялся. Велел, чтобы я передала: он понял, что перегнул палку. Так что хватит сходить с ума – марш домой! Вам еще вечером серенады петь. Кстати, я восстановила твою шляпу. Перья, конечно, удалось спасти, но не все. Правда, выглядит она ничем не хуже, чем раньше. Я туда еще и своих перьев напихала. У петуха соседского выдрала парочку.

Девушка встает, достает из шкафа мою шляпу и гордо мне ее вручает.

– Ну? Как?

Изучаю шляпу, абсолютно ее при этом не замечая.

– Так ты говоришь… он пошутил?

– Ну можно и так сказать. Просто ты его вывел из себя. Мало того что дурью все время маешься, так еще из-за пустяка чуть заказчика не убил, так что Аид слегка психанул… Бывает. Он, правда, думал, что ты первым придешь мириться. Сказал, что не учел особенностей характера и чуть перестарался. И если ты сейчас же не явишься домой – он придет сюда и вытащит тебя силой. За уши. Ты мне лучше скажи, как тебе шляпа? Я всю ночь с ней возилась.