На темной стороне Луны - Георгий Вайнер

— Тулкун-ака, иди, тебя ждут.

Старик сделал шаг к Туре, прижал его к сердцу.

— Сынок, желаю тебе удачи…

И пошел к кабине грузовика.

Через минуту концевые огни колонны исчезли в сторону Урчашмы. Тура и Силач влезли в Автомотрису. Силач сплюнул на руки, потер ладони и сказал:

— С Богом, помчались!

Крутанул стартер, и машина рванула в ночь.

Через пятнадцать минут они выехали к Золотому мосту.

Он выглядел так же убого, как всегда. Пропитанный креозотом настил, казалось, хранил след всех сотен тысяч покрышек, касавшихся его.

— А теперь ничего не говори под руку и будь спокоен, — Силач круто повернул руль на Старую дорогу. — Где эта коптильня на въезде в Ак-Су? Смотри только, чтоб не проехать. Эх, Тура, если бы с нами был сейчас Большой Кореец!

Из газет:

Скоропостижно скончался артист Театра на Таганке Владимир Семенович Высоцкий.

В траурном убранстве сегодня помещение театра. На сцене, на высоком постаменте, гроб с телом В. С. Высоцкого. Рядом — венки от Министерства культуры РСФСР, Союза кинематографистов СССР, коллектива театра, от коллективов других столичных театров и учреждений культуры, от близких и друзей покойного.

Состоялась гражданская панихида.

В. С. Высоцкий похоронен на Ваганьковском кладбище.

Рыбокоптильный завод — несколько маленьких низких построек — не был виден с дороги. Автомотриса легко могла проскочить его, если бы не высокая узкая труба — она стояла как бы на пустыре за забором.

Тура и Силач вышли из машины.

— Сюда, — Тура, проверяя, мигнул карманным фонариком, который нашелся в Автомотрисе. — Только, похоже, из тех, кто нам нужен, никого уже нет.

Маленькая проходная казалась заколоченной, дверные ручки снаружи отсутствовали, как и вывеска с названием. Ворота были закрыты.

— Заедем с переулка.

Силач завел Автомотрису за угол, поставил к забору.

— Посвети на секунду, Тура… — Вдоль кузова тянулся след, оставленный пулей, заднее стекло выбито. — Чем же он стрелял? Жаканом, что ли… Вот сволочуга! Где я теперь заднее стекло достану?

Халматов встал ногой на бампер, оттуда — на багажник, взобрался на кабину, подал руку Силачу.

С крыши Автомотрисы они перемахнули через забор. Осторожно, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреться, двинулись залитой асфальтом дорогой.

Захламленный, грязный двор. Производственные помещения — низкие, когда-то крашенного, но давно облупившегося кирпича, располагались в середине, подсобные с замками на дверях тянулись вдоль по периметру. Пытаться в темноте, снаружи определить их функции было бесполезно.

— Все же пройдем вокруг… — сказал Тура.

В углу двора фонарик высветил ржавый, непонятного назначения агрегат, формой и объемом отдаленно напоминающий асфальтоукладчик. Только в центре его виднелись приспособления, похожие на моечные.

— Бутылочномоечная машина… — догадался Тура. — Наследство вылетевшего в трубу завода безалкогольных напитков.

Они подошли ближе. Неподалеку от агрегата, сбоку, виднелась собачья будка. Звенья тяжелой цепи тянулись за будку, к забору. Халматов перевел неяркий свет фонаря — крупный лохматый пес лежал неподвижно. На шум шагов даже не повернул головы.

Тура и Силач подошли ближе, заглянули за ящик. У морды собаки на асфальте виднелась лужица крови.

— Они уже были здесь! — Силач показал на короткую металлическую трубу, валявшуюся поодаль.

В нескольких метрах от собачьей будки виднелся зеленоватый след протекторов — какая-то машина, видимо, тяжелый грузовик, разворачиваясь, сбила ведро с остатками краски. Ведро валялось здесь же, прижатое к стене склада. Краска была свежая — она еще текла из раздавленного ведра. Грузовик уехал совсем недавно.

Тура потянул дверь сарая на себя — в нос ударил спиртовой запах. Тура посветил фонариком. Вот он — цех по производству липового коньяка.

Вдоль обычного ленточного транспортера по обе стороны стояли ящики с фирменными возбуждающими воображение этикетками «Коньяк грузинский выдержанный. Срок хранения 5 лет», отливали синтетическими красками заготовки фабричных крышечек. У конца транспортера, на столах, высились четыре приводимых в действие электричеством заводских аппарата, предназначенных для автоматического закупоривания бутылок.

— Целый коньячный завод, — восхитился Силач. — только вот готовую продукцию они уже вывезли…

Было некогда в этом разбираться. Халматов взял несколько этикеток, сунул в карман.

— Едем? — спросил Силач.

— Сначала надо позвонить.

Контора помещалась в темном низком здании, в него вели несколько дверей — узких, нестандартных, заколоченных фанерой. Было легко догадаться, что помещение завода много раз перестраивалось в соответствии со стратегическими планами местной кооперации.

— Интересно, где они берут сырье? — пробурчал Силач. — Прудов вроде не видно. Может, у них своя флотилия? Морские рефрижераторы?

Одна из дверей оказалась открытой, Тура и Силач протиснулись в помещение. На небольших тяжелых тележках стояли рамы, навсегда пропахшие копченой рыбой, а вдоль кафельной стены тянулись плакаты с инструкциями по закупориванию бутылок с безалкогольными напитками. Цех замыкали квадратные ворота морозильных камер.

— Сюда, — Тура нашел контору.

На столе, поверх захватанных мятых папок с накладными, стоял телефон.

— Выход в район через 5 или 8, — подсказал Силач. Халматов набрал 5 — Силач не ошибся. Тура быстро крутил диск, вызывал Тулкуна.

Долгий басовитый гудок в трубке и отчетливый — рядом — голос:

— Тулкун Азимов слушает…

— Тулкун-ака, это Халматов. Мы — в Ак-Су. Здесь действительно был подпольный цех. Продукцию они уже вывезли. Недавно совсем. Мы никого на дороге не встретили…

Тулкун раздумывал мгновение:

— Они другим путем поехали. Вы разминулись с ними на развилке между Золотым мостом и Ак-Су. Вы их еще успеете догнать, они едут длинной дорогой. У них стекло — они могут только по хорошей шоссейной…

— Мы еще сможем их перехватить?

— Надо самым коротким путем возвращаться к Золотому мосту — они вас миновать не могут. А я с несколькими людьми поеду из Урчашмы… Я у них на хвосте буду…

Казалось, Силач хотел заставить машину совершить самоубийство, а она, демонстрируя удивительную живучесть, как могла, сопротивлялась. Падая с высоты, Автомотриса успевала зацепиться задними колесами за склон и держаться до тех пор, пока передние не нащупают плавный спуск. Ее раскачивало во все стороны, и все-таки центр тяжести оставался достаточно низко, чтобы не дать ей перевернуться.

— Ты что-нибудь понимаешь? — в какой-то момент крикнул Силач.

— Думаю, да…

— Объясни, я боюсь уйти, так ничего и не узнав…

Вокруг была кромешная тьма. Белые, похожие на пластмассовые зубья, столбики ограждения, разбросанные по краю ущелья, образовали долгие прогалы. Искусственная челюсть дороги нуждалась в ремонте, но и она то и дело ускользала из-под ног.

— …Сувон и Зият Адылов, бывший автоинспектор, занимаются наркотиками. Опий перевозит сын Иноята-ходжи. Но об этом, кроме Сувона и Зията, мало кто знает. Даже предложивший нам сотрудничество и возможность создания уголовно-полицейского синдиката живущий попеременно то во дворце, то в лачуге Хамидулла Насыров… Яхъяев, Шамиль и Равшан, который от них кормится, считают, что сын Иноята-ходжи возит только липовый коньяк. А за их спиной Сувон и Зият делали свою коммерцию.

— Предположим, — крикнул Силач, бросая Автомотрису в штопор.

— Я думаю, что восемь лет назад убил Садыка Закинова у Золотого моста Зият. Садык задержал какую-то машину, начал проверять груз. А тут Зият — хоть из чимкентского ГАИ, а все же свой. Чужого Садык бы близко не подпустил. Он ведь не знал, что Зият сопровождает наркотики…

— Подожди! — Силач послал Автомотрису вверх, на бугор — внизу разверзся крутой овраг, но Силач уже вывернул руль.

— Пистолет Садыка Зият оставил себе. Из него он стрелял в Пака и в Сабирджона в «Чиройли». Зият уже знал, что Сабирджон приехал в «Чиройли», чтобы его выдать. Сабирджон был в помощниках у Сувона. Ему было известно, что сын Иноята-ходжи перевозит для них наркотики вместе с липовым коньяком.

— Но почему Сабирджон именно в тот день решил их выдать?

— Думаю, так. В тот день Сувон, Зият и Сабирджон встретились в Урчашме в чайхане. И Сабирджон впервые узнал, что эта продажная гадина Зият, который привлек его к уголовной ответственности, — сам преступник, торговец наркотиками…

— Потом?

— Сабирджон позвонил мне, чтобы условиться о встрече. Но у меня в кабинете сидел Большой Кореец — у Сабирджона не было времени, уходил транспорт с наркотиками. После этого Пак поставил в известность начальника управления…

— А генерал?

— Предупредил Сувона. Он отдал им Пака.