Солнце восходит на западе - Николай Февр

И, действительно, в нынешнем марксистском государстве, как и в Средние века, отвлеченная идея целиком пожрала действительность, а опыт и проверка отвергаются со столь же решительным негодованием. Мысль опять приведена к догме, к стройной согласованности, к готовому синтезу.

Другими словами марксисты твердо решили, что истина найдена раз навсегда и теперь остается писать к ней комментарии. Совершенно естественно что в результате этого на смену средневековой схоластики, пришла схоластика марксистская.

Марксистская догма столь же неизбежно привела к неумолимой тирании канона и к преследованию "еретиков". Снова весь мир поделен на две ярко окрашенные части: красную и белую. И "еретиком" ("врагом народа") считается всякий, кто выступит с критикой марксистских догматов. Такого вольнодумца, сошедшего с "идеологически выдержанных" путей, в марксистском государстве предают физическому уничтожению.

Надо ли говорить, что в марксистском государстве, искусство и наука должны служить только марксистской религии и больше никому. Вожди марксистского государства не забыли и о том, чтобы предохранить мыслящих людей от соблазнов собственных исследований. Для этой цели таких исследователей во-первых — расстреливают, а во-вторых — пишут для них книги, в которых современные марксистские схоласты хитро и заботливо предусматривают все каверзные вопросы, которые могут возникнуть в голове мыслящего человека.

В этом отношении непревзойденную роль играют сочинения, так называемых "классиков марксизма". В сочинениях Ленина и Сталина каждое слово — истина. И всем остальным мелким марксистским схоластам остается только писать к ним комментарии. А когда они натыкаются на какую-то неясность в своих рассуждениях, то немедленно отыскивают соответствующий том Ленина или Сталина, цитируют их слова по этому вопросу и считают, что этим они не только ответили на нужный вопрос, но и заткнули рты всем неверующим и сомневающимся.

Сделать это навсегда, им разумеется, не удастся. Но неужели они это сделают тоже на две сотни лет?

Впрочем, между средневековыми блюстителями истины и марксистскими мракобесами существует немалая разница, говорящая притом, не в пользу последних Ведь первые как-никак, тянули человечество — вверх, к небу, в то время как марксисты заставляют его ползать по земле.

Пять тысяч лет прошло со времен фараоновой системы своеобразного "государственного капитализма", давно забракованной людьми и с правом считающейся самой жестокой и отсталой формой человеческого общежития. Восемь веков отделяет нас от расцвета средневекового духовного угнетения. Длинный и тяжелый путь прошло с тех пор человечество, в беспрерывных и мучительных поисках новых общественных форм и новых духовных идеалов. Создавались и гибли новые государства, возникали и отметались с разочарованием новые формы человеческого общежития, рождались и умирали новые идеи, появлялись новые религии и пророки, гекатомбы жертв приносило неустанно ищущее и двигающееся вперед человечество ради того, чтобы когда-нибудь прийти к своей великой цели.

Неужели же все эти жертвы, все усилия долгих столетий и все муки бесконечных поколений принесены для того, чтобы в XX веке христианской эры, в самом просвещенном из всех оставшихся позади веков, человечество снова рухнуло в темную бездну фараоновой деспотии и духовного мрака средневековья.

И когда думаешь об этом странном, но логическом сочетании в марксистском государстве — древнеегипетского физического угнетения людей со средневековой кастрацией их духа — то невольно встает опять-таки естественный вопрос: — каким же образом в нашей стране могли марксисты придти к власти и какие силы поддерживают эту власть в течение столь долгого времени?…

О силах, которые привели большевиков к власти в России говорить не приходится. Слишком много сказано на эту тему и давно уже не оставляет никакого сомнения, что этими рычагами были — насилие и обман.

Эти же две силы удерживают большевиков у власти и до сих пор. Насилие и обман с поразительным искусством переплетены во всех действиях партийного аппарата и, сидящие в Кремле, высококвалифицированные мастера террора и лжи, с непревзойденным умением регулируют приводные ремни этих двух, сил, ослабляя один из них тогда, когда бесперебойно действует другой и усиливая его в том случае, если другой начинает давать перебои. Ибо, как ни жестока созданная большевиками система террора, как ни совершенны применяемые ими методы преследования, как ни бесконечна гипнотизирующая сила страха, все же одной этой силы никогда не хватило бы для того, чтобы многомиллионный и мужественный народ на долгое время захватить в свои руки. Только соединяя неслыханный террор с удивительным искусством лжи, большевистская партия сумела придти к власти и удержаться у нее столь долгое время.

Насилие, начавшееся с разгона Учредительного Собрания, через гражданскую войну, через годы военного коммунизма, через миллионы жертв ЧЕКА, ГПУ, НКВД, через концлагеря, чистки, ссылки, штрафные батальоны и заградительные отряды, сопровождает советскую власть от первого дня ее существования и до сих пор. Насилию, ставшему одним из основных устоев советской власти, посвящено современниками достаточно внимания и роль его в жизни советского режима оценена почти в полной мере. Однако, — обману, этой второй силе, приведшей большевиков к власти и удерживающей их у нее до сих пор, еще не отведена современниками та роль, которую она по праву заслуживает. А между тем сила эта нисколько не уступает по своей эффективности — насилию и, наряду с этим последним, является вторым основным устоем большевистской диктатуры.

Обман, сопровождающий большевиков на всем их пути, начинается уже с того, что они присвоили себе имя, которое не имеют никакого права носить. Они упорно называют себя социалистами, хотя в осуществленной ими политико-экономической системе нет ни крупицы того социализма, о котором веками мечтали многие умы человечества.

И если я в своих очерках называю советское государство — социалистическим и не беру это слово в кавычки, то делаю это лишь потому, что это государство носит официально ярлык социалистического, а социалисты всего мира не протестуют против этого достаточно решительно. Впрочем кто знает, — быть может, сталинский социализм и есть логичный путь и предельная форма того государственного устройства, к которому должна неизбежно привести социалистическая доктрина, лишенная в своем развитии всяких сдерживающих начал? Так это или не так, но во всяком случае большевики оказали очень скверную услугу социализму, ибо на одной шестой части суши у без малого двухсот миллионов людей, на многие десятилетия, вызвали полное отвращение к социализму, а самому слову "социалист", (как и слову — "большевик") на долгие годы обеспечили значение слова — ругательного.

Однако, в том, что большевики присвоили себе не принадлежащее им имя заключается еще — полбеды. Беда состоит в том, что миллионы людей поверили им в этом. В этом отношении большую роль сыграло несомненно то обстоятельство, что русский народ легче, чем какой-либо другой народ мира, можно поднять на "большое дело". Объясняется ли это молодостью русского народа, свойственным ему размахом, заложенным в него "исканием правды", или всем этим взятым вместе — трудно сказать. Но это, именно так. Построить государство где "всем было бы одинаково хорошо" — дело, разумеется, очень большое. И миллионы людей поверили большевикам, что те их поведут по этому пути. А поверив начали прощать. Прощать и полуголодное существование, и вечную нужду, и страх, и застенки НКВД, и непосильный труд жен и матерей, и босые ноги детей, кровавую драму коллективизации, и черный ужас фабричной каторги, и ссылки, и концлагеря, и тысячи других жутких спутников на бесконечной дороге к недостижимому социалистическому раю.

— Все это очень тяжело, — говорили эти люди, — мы терпим большие лишения и приносим много жертв. Но мы затеяли большое дело, ради которого стоит пожертвовать многим…

Но проходили годы и годы. Люди трудились до предельного истощения сил, жертвы приносимые во имя светлого будущего увеличивались во все возрастающей прогрессии, а призрачное счастье будущего оставалось все так же далеко, как и пять, десять и двадцать лет назад. Люди видели, что если кому это счастье и улыбалось то только небольшой клике партийных вельмож живущих в изобилии среди общей нищеты, мягко покачивающих свои тучные тела в заграничных лимузинах, кутящих за стенами Кремля, окуриваемых фимиамом лакеев от искусства и лишь изредка показывающихся перед народом для того, чтобы призвать последний к новым трудовым подвигам, к новым лишениям и к новым жертвам. Люди начали понимать, что с приходом большевиков к власти, в России возникла не новая форма человеческого общежития, а лишь новая форма эксплуатации ничтожным меньшинством громадного большинства и притом в такой жестокой и циничной степени, в какой она еще не возникала никогда и нигде.