В поисках христиан и пряностей - Найджел Клифф

Запрет запретом, добавлял он, но африканцы «крайне любят этих рыбин и освежают себя, с ними возжаясь», хотя они вовсе не обольстительные русалки, поскольку лица у этих женщин «уродливые, как морды у боровов». Чисто человеческие обитатели побережья были еще ужаснее. Сообщалось, что некой страной в недрах материка правит великий король, чьи подданные, «когда убивают своих врагов, то отрезают им срамные члены и, высушив их, дарят женам, чтобы те носили их у себя на шее, чем немало гордятся. Ибо те, у кого таких членов более всего, имеют наибольший почет, поскольку они служат доказательством, что мужья у них самые отважные и доблестные». Владение «ожерельем из мужских членов» [341], услужливо объяснял другой путешественник, равнозначно возведению в рыцарство в Европе: для воинов Восточной Африки это великая честь, «как у нас иметь Золотое Руно или Подвязку Англии».

Португальцы упорно не сдавались, и 29 марта легкий ветер наконец понес их на север. Против течения они продвигались очень медленно, и от постоянного опускания и подъема якорей на ладонях моряков оставались всевозможные волдыри и мозоли.

1 апреля флотилия подошла к большому архипелагу тропических островов, окаймленных яркими коралловыми рифами и с зарослями мангровых деревьев вдоль берега [342]. Между островами и материком сновали лодки, а на самом берегу стояла значительных размеров торговая фактория. Накануне ночью, когда португальцы были слишком далеко, чтобы рассмотреть местность, штурман-араб настаивал, будто это часть материка. К тому времени да Гама уверился, что все строят против него заговоры, и велел основательно высечь штурмана. В ознаменование этого события португальцы окрестили первый остров «Островом Выпоротого».

Да Гама решил продолжать путь, и три дня спустя впереди замаячил другой архипелаг. На сей раз его опознали оба мусульманина – и пассажир, и нанятый штурман. А еще они утверждали, что три лиги назад флотилия проплыла прямо мимо острова, населенного христианами.

Командор был уверен, что штурманы намеренно заставили его проскочить мимо дружественного острова. Весь день корабли маневрировали, чтобы к нему вернуться, но сильный ветер дул им навстречу. Впрочем, неудача обернулась своего рода благом, – или, как истолковали позднее, ниспосланным Господом чудом, – поскольку остров Килва был резиденцией самого могущественного правителя на побережье, а тот был далеко не христианином. Разочарованные штурманы вовсе не пытались увести португальцев прочь, а, напротив, старались заманить их в ловушку.

Когда стало ясно, что вернуться невозможно, штурманы прибегли к новой уловке. В четырех днях пути лежит крупный город Момбаса, сказали они, и там тоже живут влиятельные христиане. Час был уже поздний, но дул крепкий ветер, и флот двинулся на север. Когда спустилась ночь, дозорные разглядели впереди большой остров [343] – еще одно место, где, по утверждению нанятого штурмана, имелись как мусульманские, так и христианские города. Да Гама, однако, решил не причаливать, и при попутном ветре корабли шли хорошим ходом, пока «Сан-Рафаэл» не вошел вдруг в косяк рыбы и не напоролся на мель.

До рассвета оставалось два часа, и флотилия находилась в нескольких милях от суши. С «Сан-Рафаэла» во всю глотку кричали матросам других кораблей, которые шли следом и в темноте легко могли их протаранить. «Сан-Габриэл» и «Берриу» едва-едва успели остановиться и спустили на воду шлюпки.

К рассвету начался отлив, и выяснилось, что «Сан-Рафаэл» прочно застрял на высоком рифе. Вдалеке на побережье маячила величественная горная гряда, у подножия которой примостилась деревня. Завидев выгодную возможность, туземцы подошли на лодках к застрявшему кораблю и начали бойко торговать апельсинами, которые моряки сочли много лучшими тех, что растут на родине. Да Гама наградил туземцев обычными безделушками, и двое из них остались на борту.

К тому времени «Сан-Рафаэл» бросил все свои якоря. Матросы в шлюпках перетащили якоря так, чтобы они оказались впереди корабля, а после крикнули товарищам на борту выбирать канаты. Когда под вечер начался прилив, канаты натянулись, и корабль плавно сошел с рифа под крики облегчения и радости.

Наконец флот прибыл в Момбасу. Было воскресенье, 7 апреля. Впереди посреди защищенного залива лежал лесистый остров. На далеко выходящем в океан скалистом плато виднелся обнесенный стенами город. Маяки отмечали рифы перед ним, подводную отмель стерегла небольшая крепость почти у кромки воды. Сама гавань виднелась за северной оконечностью острова, и португальцы смогли разобрать, что там пришвартовано большое число кораблей – на всех были подняты флаги, точно по случаю праздника. Они явно приближались к большому и богатому порту и, не желая показаться нищими, сами подняли флаги. Видимость они сумели создать, но на самом деле флотилия была в плачевном состоянии. Учитывая, что многие умерли от дизентерии, а многих она еще мучила, на кораблях вот уже несколько недель не хватало рабочих рук. Уцелевших радовала лишь перспектива высадки на следующий день, чтобы отстоять воскресную мессу. Штурманы-арабы рассказали, что христиане этого города живут в отдельном квартале, которым управляют собственные судьи и аристократы; они-де примут новоприбывших с большими почестями, заверяли европейцев штурманы, и пригласят в свои прекрасные дома.

Заступила ночная вахта, и моряки устроились на ночлег в обычных своих уголках, нетерпеливо предвкушая наступление утра.

Около полуночи раздались крики вахтенных. Со стороны города приближалось плоскодонное судно – дхоу с приблизительно сотней человек, вооруженных щитами и саблями. Судно стало бок о бок с флагманским кораблем, и вооруженные люди попытались вскарабкаться на борт. Да Гама рявкнул приказы, и его солдаты выстроились вдоль борта, преграждая путь чужакам. Наконец он разрешил подняться на борт четверым вожакам, но только после того, как те сложили на дно лодки оружие.

Да Гама плавно превратился из солдата в дипломата. Он умолял гостей простить ему меры предосторожности и не обижаться: он здесь чужой, говорил он, предлагая им пищу, и не знает, как ведутся дела в их городе. Разулыбавшись в ответ, гости объяснили, что приплыли просто посмотреть на флот, поскольку тот являет собой столь поразительное зрелище; а носить при себе оружие, добавили они, их обычай как на войне, так и в мире. Султан с нетерпением ожидает прибытия чужестранцев, и если бы не поздний час, то приветствовал бы их лично.

Деликатные переговоры продолжались два часа. Когда четверо удалились, португальцы все еще были убеждены, что вооруженные люди приплыли посмотреть, нельзя ли захватить один из кораблей. В конце концов, здешние жители мусульмане, хотя они и подтвердили, что на острове действительно много христиан.

Наступило утро воскресенья, а с ним появился и подарок султана Момбасы: баран, а еще ящики с апельсинами, лимонами и сахарным тростником. Совершенно очевидно было, что европейцы стали в некотором роде знаменитостями на побережье, поскольку целый день к ним тянулся нескончаемый поток посетителей. В том числе явились два посла, которые преподнесли да Гаме от имени султана перстень в знак того, что гостям ничто не угрожает, и пообещали, что если они войдут в порт, то получат все необходимое. Послы были светлокожими и называли себя христианами; держались и говорили они убедительно, и португальцы им поверили. Да Гама отослал их назад с ниткой коралловых бус в дар султану (весьма скромный подарок на побережье, изобилующем коралловыми рифами) и сообщением, что он намеревается войти в гавань на следующий день. Одновременно он отправил двух дегредадо передать его приветствия султану лично и разведать обстановку.

Едва эти двое сошли на берег, как вокруг них собралась толпа, которая последовала за ними по узким улочкам города во дворец. Пройдя через анфиладу из четырех помещений, дверь в каждое из которых охранял привратник с саблей наголо, они попали в зал аудиенций. Султан принял чужеземцев гостеприимно и приказал своим слугам показать им город.

Небольшая процессия петляла по красивым улочкам, обрамленным трехэтажными зданиями. Через окна можно было разглядеть расписные оштукатуренные потолки. Женщины были закутаны в шелка и сверкали золотом и драгоценными камнями, а вереницы рабов тащились в кандалах.

Процессия остановилась перед домом двух купцов, которых представили как христиан. Те показали гостям лик, которому поклонялись, – дегредадо решили, что это изображение Святого Духа в облике белого голубя [344]. Провожатые объяснили, что в городе много других христиан и что когда корабли войдут в гавань, то португальцы познакомятся с ними всеми. Прогулка закончилась во дворце, где султан приготовил и передал гостям образчики гвоздики, перца и сорго. Эти товары, объяснил султан, продаются тут в больших количествах, и он даст гостям свое соизволение нагрузить ими корабли. Еще у него имелись склады, полные серебра, золота, янтаря, воска, слоновой кости и прочих богатств, и он пообещал сбить цену у конкурентов.