Проклятие Батори - Линда Лафферти

Дейзи опустилась на колени, чтобы погладить его, а он снова и снова лизал ее лицо.

– Рад видеть тебя до полуночи, хотя ты по-прежнему вся в черном, – зевнув, сказал Луис. – Почему бы тебе не отказаться от этого ведьмовского обличья и не надеть что-нибудь цветное? Моя мама может подобрать тебе отличное платье для фиесты…

– Ладно, ладно, хватит, Луис, – отмахнулась она. – Я пришла не для этого.

– Entra[64], – сказал он. – Входи и рассказывай.

Девушка вошла в гостиную викторианского особняка, Ринго словно приклеился к ее ноге.

– Ну, что ты хочешь?

– Помнишь того домушника? Не думаю, что он искал деньги.

– И что?

Она рассказала о том, что случилось на кладбище.

– Те парни что-то искали в гробу. Вряд ли там были деньги. Они искали что-то другое.

Луис сложил свои толстые руки на груди.

– Это дело докторы Бетси.

– Да, но она ведь уехала. А что, если мы можем ей чем-то помочь?

– Что ты имеешь в виду?

– А если мы с тобой найдем то, что искали эти ребята? А потом перепрячем куда-нибудь, где они никогда не отыщут. Потому что, скорее всего, они вернутся.

Луис хмыкнул.

– Если вернутся, у меня есть для них cuchillo[65].

– И все же, Луис! Даже с ножом. А что, если у них «пушки»? Вдруг явятся все трое?

– Мы с Ринго с ними справимся.

Пес завилял хвостом.

– Будь реалистом…

– Эй! Посмотрите, кто советует мне быть реалистом! Ты каждый день наряжаешься ведьмой. И ты больше реалист, чем я?

Дейзи прищурилась.

– От тебя никакой помощи, Луис.

– Я здесь для того, чтобы оберегать дом от всякого, кто захочет что-то забрать у Бетси. Даже от тебя.

– Но как ты не видишь! Это же не нанесет ей никакого вреда. Это чтобы защитить ее…

– Нет. Не лезь в ее дела. Давай лучше выпьем cerveza, ведьмочка. Я знаю такие места, где не спрашивают документы.

– Тебе не придется провести с ним больше часа, – упрашивала Дейзи по телефону. Кто-то рядом спустил воду, едва не заглушив голос в мобильнике. – Для меня это будет колоссальное одолжение… Да, можешь забрать «Красную книгу» домой на выходные. Обещаю. Да, я побеседую с тобой в своем блоге. Только…

Молчание.

– Жас! Ты великолепна! Да, мы сейчас там. Увидимся через сорок минут?

Захлопнув мобильник, Дейзи вышла из туалета. Она представила, какой фурор произведет Жас, когда войдет. Она была латиноамериканским готом, но носила облегающую красную одежду – обтягивающую и сексуальную. Всегда носила в сумке черные туфли на шпильках-кинжалах, даже зимой, и при входе сбрасывала зимние сапоги и надевала их.

Луис сойдет с ума. Эта мысль вызвала у Дейзи улыбку, и ее зуб сверкнул.

В баре было темно, и стоял запах прокисшего пива. Перед двумя музыкантами с электрогитарами стояли маленькие столики, покрытые линолеумом. Официантка латиноамериканской внешности с большими кольцами в ушах и в оранжевой блузке с воланами неторопливо подошла к их столику и, позвякивая серебряными браслетами, поставила перед ними две жестянки кока-колы.

– Tu especialidad, Luison[66], – сказала она и посмотрела на Дейзи. – Эй, нынче Рождество! А ты все еще празднуешь Хэллоуин?

Официантка уперлась руками в бока и, закинув голову, расхохоталась; золотые кольца в ушах засверкали под флуоресцентными лампами.

– На самом деле нет, – нахмурилась Дейзи. – А ты все еще празднуешь Синко де Майо?[67] Миленький костюмчик.

Улыбка официантки погасла.

– Ладно, chicas[68]. Basta[69], – вмешался Луис. – Gracias[70], Лупе. Gracias.

Официантка потопала прочь, пулеметными очередями бормоча ругательства. Дейзи различила в этой тарабарщине только слово puta[71].

– Я не заказывала колу, – заметила она.

– А это и не кола. Pruebala[72].

Она предвкушала сладость безалкогольного напитка, и обжигающий укус текилы вызвал у нее улыбку.

– Круто. Mucho[73].

– Да. Лупе – una amiga[74]. Кстати, по поводу твоего похоронного наряда она не имела в виду ничего плохого.

– Синко де Майо тоже прекрасный день, – сказала Дейзи, с улыбкой откинувшись на спинку стула. Она расплатилась за свою банку колы. Луис отвернулся послушать группу, и стул заскрипел под его весом.

Дейзи заглянула в мобильник. Еще тридцать минут. Она подгоняла время, зная, что Жасмин не останется с Луисом в баре на всю ночь – у нее всегда были другие планы.

Луис не погасил свет в викторианском особняке, и потому Дейзи было трудно подкрасться незамеченной, когда она искала незапертое окно.

В Карбондейле царило рождественское настроение, все шумно веселились. Несмотря на холод, громкие голоса доносились и с Мейн-стрит. Люди смеялись и кричали по пути в рестораны и бары.

Она прошла по замерзшей траве, ее сапоги с хрустом давили комья снега. Что ей искать? Что-то такое, ради чего стоит проникнуть в чужой дом. Что-то такое, ради чего стоит раскапывать могилу. Разграбление могил. Звучит готично – но от реального зрелища на кладбище она содрогнулась. Ей не приходило в голову, что могло заставить кого-то совершить такое. Но она не сомневалась, что узнает, как только увидит это. Чувствовала, что узнает.

Дейзи понимала, что ей нужно обязательно проникнуть в дом.

Она забыла перчатки. Холодное гладкое стекло и замерзшая облупившаяся краска на рамах кусали за пальцы. Ругаясь про себя, девушка толкала каждое окно, до которого могла добраться. Ее голые руки онемели и покрылись крошками засохшей краски. Все было надежно заперто.

– Проклятье, – прошептала Дейзи, изо всех сил стараясь отгадать, где мог быть спрятан запасной ключ. Не под старым пеньковым ковриком, не под цветочными горшками у двери. Не на гвоздике за углом, и не в фальшивом каменном тайничке для ключей.

И тут она чуть не споткнулась о занесенные снегом двери в погреб. Это были старомодные двери, расположенные под тупым углом к земле и открывающиеся вверх. Когда погреб копали, он, видимо, предназначался для хранения корнеплодов.

Дейзи смахнула снег и, нащупав металлическую ручку, потянула за нее. Дверь открылась, сломав ледяную корку. Девочка достала из рюкзака фонарик и спустилась по старым деревянным ступеням.

В погребе пахло сырой землей. Он был сплошь, сверху донизу, заставлен какими-то ящиками, старой мебелью; среди хлама виднелась латунная вешалка. Дейзи пробралась вперед, и луч фонарика выхватил ступени, ведущие на первый этаж дома.