Реквием - Александра Маринина

– А как же бандюки и братки? – возразил Юрий. – Они ведь тоже в криминал полезли, потому что сегодня любой труд почетен, лишь бы деньги приносил.

– Ну что ж, две стороны одной медали. Так всегда бывает, если какой-то процесс влечет за собой хорошие последствия, то и негатив тут как тут. Не зря же американцы говорят, что преступность – это та цена, которую общество платит за демократию. За все надо платить, или, как говорит мой папа, бесплатных гамбургеров не бывает. Ты, между прочим, про деда рассказывал, а сам спровоцировал меня на какие-то политико-философские изыски. Возвращайся на грешную землю.

– А это я тебя проверяю, – нахально заявил он. – Ты ж теперь крупный аналитик, вот и займись обобщениями, покажи мне, скромному работяге-оперу, уровень своего мышления.

– В лоб хочешь? – без обиняков спросила Настя.

– Лучше по лбу, – быстро ответил он. – Ладно, не дуйся, я дурака валяю. Значит, дед. Дед, дед, дед… – задумчиво повторял он, не сводя глаз с дороги и выискивая просвет между машинами, куда можно было протиснуться, чтобы успеть перестроиться перед поворотом. – Ага, вот так. Дед у Леры Немчиновой совершенно замечательный. Выдающийся, можно сказать, дед. Если оставить в стороне эмоции, то можно утверждать, что он безумно боится за свою единственную внученьку, причем источник этого страха лежит не в чем-то конкретном, а как бы витает в воздухе. Знаешь, как некоторые родители боятся "упустить" ребенка. Вроде он еще ничего такого не сделал, хорошо учится, не пьет, не курит, с плохими компаниями не водится, но они все время боятся, что это может случиться. Вот и дед Немчинов. Лера, по его представлениям, нормальная хорошая девушка, подозрительные личности вокруг нее не крутятся, но он живет в постоянном страхе, что с ней что-нибудь случится. Не в том смысле, что кирпич на голову упадет или машина разобьется, а в смысле кривой дорожки, по которой Лера может пойти. На чем основаны эти страхи, я не понял, но они есть, это точно. Дед за ней подсматривает, подслушивает и в вещах ее роется. И что самое удивительное, он мне сам об этом сказал.

– А что удивительного? Почему он не мог тебе об этом сказать?

– Я бы ни за что не сказал чужому человеку такое. Удавился бы, но не сказал. Ну ты сама посуди, как это так, вдруг признаться, что ты подсматриваешь за близким человеком?

– Ты бы не сказал, а он сказал. Чего ты его по себе меряешь? Он другой. У него жизнь была другая, характер другой, мышление не такое.

– Интересно, а ты сама сказала бы?

– Я-то? – Настя задумалась. – Не знаю. Я бы не подсматривала, это во-первых. То есть для того, чтобы я это сделала, мне нужны были бы очень веские основания, очень серьезные причины. Но если бы эти причины были, то, значит, была бы проблема, которая меня так сильно беспокоит, что я готова на все. Я готова поступиться собственным самолюбием, только чтобы ее разрешить. И в этом случае я, конечно, призналась бы, если бы только надеялась, что это поможет. Это во-вторых.

– Не теоретизируй, Ася, ты лучше на фактах покажи. На фактах-то оно нагляднее получается.

– Ладно, давай на фактах. Я, к примеру, подозреваю, что мой горячо любимый муж является иностранным шпионом. Вернее, нет, не так. Я знаю, что вокруг моего мужа крутятся какие-то люди, которые мне подозрительны. Мне кажется, что они хотят втянуть его во что-то нехорошее или могут захотеть это сделать, например, в шпионаж. Я, естественно, говорю с ним об этом, и он, точно так же естественно, посылает меня с моими подозрениями подальше и популярно объясняет, что это очень хорошие и приличные во всех отношениях люди и я не имею права думать о них дурно, а если я так думаю, то я полная идиотка. Его слова меня не убеждают, я продолжаю думать в том же направлении, потому что мне кажется, что мой муж слеп и чрезмерно доверчив. Но поскольку он по-прежнему вращается среди этих людей, я становлюсь предельно внимательной ко всему, я подглядываю, подслушиваю и роюсь в его вещах, чтобы сразу же заметить признаки неблагополучия. Пока ничего не происходит, у мужа я не нахожу никаких подозрительных бумажек или непонятно откуда взявшихся денег. Но я начеку. Я хочу успеть вовремя оградить его, если что-то такое начнет намечаться. И вот на моем скорбном пути появляется человек из милиции… Нет, почему из милиции? Я же собралась подозревать мужа в шпионаже, значит, появляется человек из ФСБ. Я отдаю себе отчет, что он, в отличие от меня, в шпионских делах профессионал, он имеет доступ к нужной информации и обладает всякими разными знаниями, умениями и навыками, которыми не обладаю я. А муж пока еще ничего такого не совершил, так что ответственность ему не грозит. И я с большим удовольствием поделюсь с этим человеком из ФСБ своими опасениями в надежде на то, что он обратит внимание на тех людей, которые мне так не нравятся, и ежели они в чемто нечисты, то с ними разберутся, пока они еще моего несчастного супруга ни во что такое не втянули. И если нужно будет, то я признаюсь, что подсматривала и подслушивала. Да я в чем угодно признаюсь, только бы до беды не дошло! Речь, конечно, не обо мне, потому что я по сути своего характера не могла бы выйти замуж за Мужчину, за которым нужно ходить по пятам и водить за ручку, я в данном случае выступаю от имени абстрактной женщины, но с вполне конкретными проблемами. Вот такая вот конструкция, солнце мое незаходящее. Убедительно?

– Вполне. Если следовать твоей логике, то дед Немчинов пытался сдать нам Вильданова. Не зря же он мне альбомы с рисунками показал, не зря же рассказал, что Лера часто разговаривает по телефону с неким Игорем, а юноша на рисунках просто поразительно похож на известного певца, которого по телику показывают. Он хотел, чтобы мы знали о ее знакомстве с Вильдановым. Выходит, дед ждет беды с этой стороны?

– Выходит, – согласилась Настя, – если ты его правильно понял. Но если дед умнее, чем мы с тобой даже можем предположить, то не исключено, что он затеял какую-то сложную игру. А мы пока не понимаем какую. Ты куда проскочил? Здесь надо было поворачивать.

– Ну извини. Надо предупреждать заранее, я же у Зотова не был.

– Ничего, по параллельной улице проедем.

Зотов, судя по всему, вернулся домой буквально за несколько минут до их прихода. Мокрая от снега дубленка висела в прихожей, а на полу виднелись свежие следы ботинок.

– А куда пропал господин Вильданов? – поинтересовался Юрий, снимая куртку. – Мы сегодня ни по одному телефону не смогли его разыскать. Он не уехал ли из Москвы, часом?

– Он дома, – коротко ответил Зотов. – Я запретил ему отвечать на звонки. У него скоро большой концерт, он должен много репетировать, а Игорь пока что даже тексты новых песен не удосужился выучить. Приходится сидеть с ним, как с маленьким, и заставлять учить уроки.

– Но для милиции он, надеюсь, сделает исключение? Нам обязательно нужно с ним встретиться.

– Разумеется.

Зотов не спросил, что случилось и о чем сотрудники милиции собираются разговаривать с Игорем. Настю это насторожило. Что же, Вячеслав Олегович совсем не беспокоится за своего подопечного?

Они расположились в той же комнате, в которой совсем недавно, еще вчера, Зотов беседовал с Настей. Здесь ничего не изменилось, было так же чисто и прибрано, ни одна посторонняя бумажка не валялась на широком журнальном столе. Единственное исключение составлял видеомагнитофон: в прошлый раз возле него лежала коробка из-под кассеты с каким-то концертом, а сегодня Настя увидела знакомую картинку – фильм "Амадеус". Такое впечатление, что хозяин квартиры здесь практически не живет, только ночевать приходит да перед сном фильм посмотрит или концерт послушает.

– Вы, наверное, много времени проводите со своим воспитанником, сказала она.

– Много. Особенно перед концертами. Мне приходится быть рядом с ним целыми днями. Я ведь не просто администратор, я еще и педагог Игоря, и концертмейстер. И швец, и жнец, и на дуде игрец. Так о чем вы хотите поговорить со мной? Снова об убийстве Немчиновых?

– Нет, – ответил Коротков, – сегодня мы поговорим, если вы не возражаете, о господине Вильданове.

– Не возражаю, – обаятельно улыбнулся Зотов. – Спрашивайте. Что вас интересует?

– Нас интересует дорогой подарок, который Игорь сделал своей подруге в прошлом году. Вы догадываетесь, о чем идет речь?

– Догадываюсь. Вы говорите о кольце, которое Игорь подарил Лерочке. Я знал, что рано или поздно это произойдет.

– Что именно произойдет? – быстро спросил Юрий.

– О кольце кто-нибудь спросит, и Игорю придется объяснять, где он его взял. Я его предупреждал, но иногда он меня не слушается и делает очевидные глупости.

– И где же Вильданов взял это кольцо? На улице нашел? Получил в посылке от анонимного поклонника?

– Это подарок.

– Разумеется, – кивнул Коротков. – Я так и предполагал. Подарок от любимой женщины, да?

Зотов невесело рассмеялся, подошел к мебельной стенке, достал бутылку минеральной воды и три стакана, поставил их на стол перед гостями.