Шпионка для тайных поручений - Лариса Шкатула

— Однако, — медленно проговорил он, — Иоланда рассказывала мне о вас как об особе нерешительной, скромной и малообразованной в том, что касается придворного этикета.

Софью резануло словечко «малообразованная», но она ничего не сказала, подумав про себя, что ей придется еще многое услышать в свой адрес, потому что она взялась не за свое дело. В вопросах политики она невежественна, нравы двора приводят ее в ужас, с мужчинами она не может говорить на равных, потому что предыдущая жизнь и события, приведшие ее во Францию, накладывают на Соню особый отпечаток, не позволяя расслабиться и даже кокетничать…

Савари молчал, и она молчала. Да и о чем она могла бы говорить с этим человеком? Как легко ей было общаться с Григорием, когда они ехали вместе в почтовой карете! Кажется, за время пути они переговорили обо всем, что интересовало княжну, что было ей непонятно…

— Нет, ваше сиятельство, так не годится! — вдруг проговорил Ришар Савари, который, чтобы не смущать ее более своим взглядом, некоторое время делал вид, что дремлет, а сам, видимо, наблюдал за нею сквозь полуприкрытые ресницы.

— Вы хотите поучить меня правилам этикета? — дерзко спросила его Соня, отчего-то уверенная, что герцогиня гораздо мягче характеризовала Сонины знания, а точнее, незнания, чем то слово, какое употребил Ришар.

— Думаю, для этого у нас еще будет время, а пока мы могли бы поиграть в карты. Вы умеете играть?

— Еще неделю назад я даже не держала в руках карты, потому что покойная матушка всячески противилась карточным играм, считая их искушением от лукавого. Но теперь меня научили играть в ландскнехт. У королевы я имела возможность наблюдать за игрой. Прежде я и представить себе не могла, какие деньги проигрывают люди, сидящие за карточными столами.

— Герцогиня де Полиньяк намекнула мне, что вы протеже самой королевы. Увы, наша крошка Мария-Антуанетта такой страстный игрок. Вам, возможно, уже сказали, что в Трианоне собираются самые знаменитые игроки Парижа — гордая австрийка любит пощекотать нервы…

— А вы отчаянный человек, — насмешливо фыркнула Соня. — Если и вправду я протеже королевы, то не думаете же вы, что я не скажу своей покровительнице, какого вы мнения о ней. Не может быть так, чтобы вам ничего не пообещали в награду за успех нашей с вами миссии.

На мгновение в глазах Савари мелькнула растерянность, но потом он весело расхохотался.

— А с вами надо держать ухо востро, мадемуазель Софи! Вы можете высказывать угрозы мужчине с такой милой улыбкой на лице. Видимо, я и вправду не понял герцогиню — вы не только прекрасно владеете собой, но и ни в чем не уступаете истинным парижанкам…

— Кажется, выглядеть истинной парижанкой в ваших устах — самый большой комплимент.

— Да, это так, — кивнул Ришар. — Однако — или я ничего не понимаю в женщинах, или вы вовсе не тот человек, за которого пытаетесь себя выдать!.. Кое-что меня настораживает в вашей особе… Но не будем раньше времени делать выводы. Слишком мало я о вас знаю, да и боюсь быть слишком пристрастным, ведь нам придется быть рядом не один день, и от того, как мы все начнем, будет зависеть наше настроение, а значит, и успех нашей миссии… Можно задать вам вопрос на другую тему? Скажите, как мужчина я не в вашем вкусе? Говорите прямо, поверьте, меня трудно чем-то удивить. Вы вообще не любите мужчин или только некоторых из них? А может, вам нравятся женщины?

— В каком смысле? — вначале удивилась Соня, но потом некая догадка сверкнула в ее мозгу, бросив в краску. — Вы считаете, что я… могу испытывать нежные чувства к женщине не только как к сестре и подруге, но и как…

— Как к интимной подруге! — подсказал он.

Она тщетно пыталась вспомнить, где читала или слышала о таких отношениях.

— Сафо! — напомнил он, видя тщетность ее попыток. — Остров Лесбос.

— Но ведь это вовсе не доказано!

— Что — это? — не понял он.

— Что Сафо занималась такими противоестественными занятиями. Она всего лишь воспевала любовь к женщине.

— Неужто вы ханжа, дорогая княжна? Улыбка, которая змеилась по губам Савари, Софье не нравилась.

— Почему же непременно противоестественными? Разве может быть противоестественна любовь? Ведь человек не придумывает ее себе, а в самом деле ощущает, значит, ее происхождение божественно?

— Но святая церковь осуждает…

— Святой церкви лучше бы помолчать! — неприязненно бросил Савари. — История знает немало примеров содомского греха, совершаемого именно служителями церкви!..

— А не могли бы мы с вами поговорить о чем-нибудь другом? — чуть ли не взмолилась она. На самом деле, что это он вдруг пустился рассуждать на такие темы, едва с нею познакомившись? — Не вы ли говорили о соблюдении этикета, а сами будто дразните меня темой неприятной, к тому же той, где я вовсе не чувствую себя знатоком.

Произошло то, чего Соня совсем не ожидала: Савари смутился. Слишком явно ощущалось чувство брезгливости, охватившее ее при одном упоминании обо всех этих грехах. Ришар был человеком достаточно наблюдательным, чтобы понять: княжна вовсе не кривит душой, и потому не стоит упрекать ее в двуличности или низком кокетстве.

— Наш разговор отвращает вас своей откровенностью? — все же поинтересовался он.

— Вряд ли откровенность может отвращать, если она не превращается в чрезмерную фамильярность. Но для этого, кажется, вы хорошо воспитаны.

— Спасибо, — дурашливо поклонился он и мешком упал к ее ногам, при этом словно непроизвольно хватая ее за щиколотки.

— Что такое, что с вами?! — испуганно вскричала она, но он уже обратил к ней свое смеющееся лицо.

— Вы пугливы, как лань, — проговорил Савари, поднимаясь с пола. — Такое впечатление, что вас никогда не обнимал мужчина.

Его предположение Соню обидело. Неужели он считает ее настолько непривлекательной?.. Она даже не заметила торжествующего огонька в его глазах: попалась! Все женщины, какими бы умными они ни казались, попадаются на одно и то же — каждой хочется быть желанной…

— Ради бога, вы не так меня поняли! — он сделал вид, что обеспокоился. — Я вовсе не имел в виду, что вами не интересовались мужчины, но, может, вы по каким-то причинам были удалены от света, долгое время провели в монастыре или, например, у постели больной родственницы…

«Почти в монастыре — в четырех стенах, под надежной охраной бедности! — усмехнулась про себя Соня. — Долго еще, наверное, это состояние будет ощущаться не только мною, но и теми, кто со мной общается…»

— Вы слишком любопытны, — попеняла она ему, — вряд ли наша поездка продлится так долго, чтобы вы смогли узнать обо мне все. Да и зачем это вам?