Параллельный переход - Василий Кононюк

– Смотри Дмитро, самое важное скорость. Не быстрее и не медленней. Пока ты говоришь двадцать два, напильник едет туда и обратно. Вжик, вжик, двадцать два, вжик, вжик, двадцать два, ты все понял?

– Да, понял, понял, чего ж тут не понять.

– Только смотри, когда первый зуб до мяса спилишь, я может спать буду, по мясу не тяни, сразу за другой берись. Как нижние спилим, за верхние примемся, так с Божьей помощью, до утра справимся. И смотри, на напильник не дави, свободно пускай, чтоб легко шел, все понял?

– Да понял, я, чего ты вцепился?

– Давай посмотрим, как у тебя выходит. Подходи ко мне, перехватывай напильник, пару раз вместе. Вжик, вжик, двадцать два, вжик, вжик, двадцать два. Теперь руку отпускаю, и ухожу, а ты садись на стул. В ногах правды нет.

Дмитро бросал на меня встревоженные взоры, но пока делал, что говорят.

Я пошел прилечь на полчасика, уснуть вряд ли удастся, так хоть покимарить. Нас ждала трудная бессонная ночь.

Любопытство, это характерная черта человека, есть более любопытные, менее любопытные, встречаются патологически любопытные личности, но ни один душевно здоровый человек, не лишен, этой, в высшей степени, нужной для существования черты. Некоторые даже утверждают, что не труд, а любопытство, сделало из обезьяны, человека.

С моей точки зрения вопрос спорный.

Не может одно любопытство, так изменить обезьяну, причем, во многом, не в лучшую сторону, что из нее получится человек. Всегда эта теория вызывала здоровый скепсис, и не только у меня.

Ночью, когда пламя костра, потрескивание дров, располагают к задушевной беседе, а удовольствие оттого, что передал напильник сменщику, сам лежишь на попоне укрытый толстым овечьим тулупом, умиротворяют дух, не на шутку разыгралось любопытство и у Дмитра.

– Богдан, а зачем ты на того вуйка, водой капаешь?

– Боюсь я его, Дмитро. Кажется мне, что он колдун. Когда мимо нас проезжал, так на нас смотрел, мороз у меня по коже прошел. А потом, ты что не видел, ведь он, здорового этого кабана, подговорил нас жизни лишить. Баял ему, что-то, баял, пока тот на все не согласился. Злой он и недобрый человек. Поэтому я ему и палку в зубы вставил, чтоб он колдовать не мог. И веревку через глаза пустил, а то, не дай Бог, порчу наведет. А вода от колдовства первая помощь. Ты что не знал, что мокрый колдун колдовать не может? Меня этому бабка еще в детстве научила. Богдан, говорила, как видишь, что кто-то колдует, первым делом воды на него хлюпни, самое верное средство. Умная у меня бабка была, Дмитро, многому меня научила, пусть земля ей будет пухом. – Дмитро, как луна, повторил мои последние слова, и три раза перекрестился. Теперь он бросал не на меня, а на пожилого, встревоженные взгляды, фигура которого сквозь огонь костра, казалась мрачной и зловещей. На этом его любопытство не успокоилось.

– Богдан, а зачем, мы этому, зубы пилим уже полночи?

– Помнишь Дмитро, когда мы хату тетке Стефе перекрывали, рассказывал, что когда в беспамятстве был, явился мне святой Илья.

– Да помню, как не помнить, на прошлой неделе дело было.

– После этого видения у меня бывают. Вот и сегодня, когда Сулим, этого здорового вязал, было у меня видение, что только начнет батька атаман ему спрос учинять каленым железом, как откусит он себе язык и выплюнет. Потому что заколдовал его, этот колдун. Вот мы зубы заколдованные потихоньку спилим, и колдовство пропадет.

– Так давай выбьем их на хер, чего мы возимся!

– Ты что, Дмитро, даже думать не смей! Я чего тебе толкую полночи, потихоньку пили, на напильник не нажимай! Нельзя чтоб колдовство проснулось! Кто его знает, что случиться может, помрет, не дай Бог, этот кабан, нам головы потом не сносить. Видишь, сколько работаем, не трусит его, пена ртом не идет, слюни только текут. От добра, добра не ищут. Как главный зуб спилим, на котором колдовство сидит, так он и сам поведать все захочет, не надо будет муки ему зря учинять.

– Так, а какой из них главный?

– А кто его знает. Ты ему в глаз целый заглядывай, как главный зуб спилим, так у него глаз и подобреет сразу. Тогда и спросим, а не хочешь ли ты казак, нам про грехи свои поведать, как с басурманами лиходейничал, казакам, измену подлую учинял? Если нужный зуб уже спилили, так он нам сразу все расскажет.

– Чудно, это все… А ты не брешешь, Богдан?

– Дмитро, если у тебя нога болит, устал ты, оно понятно, скажи, я один пилить буду, зачем ты сразу брешешь, я тебе что сбрехал когда?

– Да ты обиды не держи, Богдан, просто чудно мне это все.

– Ладно, спи, давай Дмитро, как отдохнешь, тогда потолкуем.

– Ты как устанешь, буди…

Дмитро уснул, а я продолжал пилить, внимательно поглядывая в целый глаз кабана. Клиент потихоньку дозревал. Вот такие как он, легковозбудимые холерики, особенно плохо переносят неподвижность и монотонность. Он с каменным лицом будет терпеть, когда его палят огнем, ломают кости, выворачивают руки. Сильные чувства и сильные ощущения, это его стихия. Но что-то нудное, зудящее, и не меняющееся, легко доводит таких людей до нервного срыва. Гвоздем по стеклу поскрипеть, это как тест. Кто бурно реагирует, тот долго монотонного воздействия не выдержит. Монотонное воздействие вызывает в нервной системе таких людей возбуждение, сходное по своей природе с автоколебаниями. Каждое повторение воздействия, увеличивает амплитуду возбуждения, вплоть до разрушения системы.

Говоря человеческим языком, если долго такому клиенту пилить зуб, то слетит с катушек, и обратно вернуть, будет очень трудно.

Заметив, что в его глазе, к отчаянию и мольбе, начинает примешиваться обреченность, решил начать разговор, это был уже тревожный признак, обреченность, безразличие, и уход в себя, таков обычный путь бегства от действительности. Продолжая пилить, и вытащив затычку с одного уха, спросил,

– Ты меня слышишь? Если слышишь, моргни глазом. – Пленник заморгал глазом

– Готов ли ты поведать, все что знаешь? – Моргание.

– Одно тебе скажу. Если скажешь, хоть слово лжи, больше тебя ничего спрашивать не буду, пока все зубы не спилю. Понял ли ты меня? – Моргание.

Дав ему напиться воды из бурдюка, приступил к расспросам. В результате длительных расспросов удалось кое-что из Кабана выудить. Не то чтобы он не хотел сотрудничать. Просто люди не склонные к повествованию, выдают, в качестве ответа на вопрос, минимально возможную информацию, строго про то, что ты спрашиваешь. И не потому, что хотят тебя позлить, или что-то утаить. Просто так она записана. В виде мелких, несвязанных друг с другом файлов. В результате поиска, сортировки, и объединения файлов нарисовалась следующая картина.

Жил себе на левом берегу, в княжестве сына знаменитого Мамая, некий бей по имени Айдар Митлиханов. Совсем недавно еще, в княжество Мамая, которое формально входило в состав Золотой Орды, а фактически давно было автономным, со своей внешней и внутренней политикой, входило и Крымское ханство. Но диаметрально противоположные интересы Мамая и крымчаков привели к тому, что после Куликовской битвы, и гибели старшего Мамая, Крымское ханство вновь стало практически автономным образованием. И вовсю взялось развивать работорговлю, которая очень скоро, лет через пятьдесят-шестьдесят, после окончательного развала Золотой Орды, и официального объявления Крымского ханства независимым ото всех, станет основным видом деятельности этого формирования. И не потому, что жили там одни отморозки. Отморозков везде хватает. В данном случае, определяющей была инфраструктура. Наличие удобных портов и близость восточных рынков, с их высоким спросом на невольников, двигала трудовые ресурсы Крыма, в сторону организованного бандитизма.

И вот этого неспокойного бея Айдара, давно терзала мысль, как соединить официальную политику добрососедских отношений с Литовским княжеством, проводимую его боссом Мамаем, с таким, невероятно прибыльным бизнесом, как работорговля, которой, успешно занимались банды крымчаков, регулярно пересекая земли контролируемые, в том числе, и его родом.

Мамай-младший, который, кстати, был православным, а его потомок, по одной из версий, и стал тем легендарным казаком Мамаем, чаклуном и характерныком, о котором ходит столько картин, сказок и легенд в наше время, резко отрицательно относился к работорговле, но на прямую конфронтацию с Крымом не шел. Он дал указ, беспрепятственно, пропускать "крымских торговых людей" в Литовское княжество и обратно, за возможность беспрепятственного прохода к крымским торговым городам, но своим, запрещал заниматься людоловством, под страхом смертной казни.

Сначала Айдар пристраивал своих людей к "торговым людям" из Крыма, но они были там, на вторых ролях, самые жирные куски уплывали. Айдар, не лишенный логического мышления, применил к своей коммерческой деятельности, еще не сформулированный принцип, "лучше меньше, да лучше". Поняв, какой товар самый дорогой, самый выгодный, и в постоянном дефиците, он начал целенаправленную работу, по добыче красивых, молодых девушек.