Последняя (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна

Приложив усилия, освободила лицо из драконьего захвата. Прародитель Барс, что я творила, ведь на кону судьба Шаграя…

– Для изначальных не существует «никогда», – мрачно усмехнулся Ульран. – Вопрос лишь времени и условий, когда ты ответишь мне «да».

Я решилась осторожно спросить:

– Вир Ульран, я чувствую, что не тронула ваше сердце. Зачем вам мое «да»? Только из-за уголька изначального огня во мне?

Идеальные брови Ульрана удивленно приподнялись, затем уголок его губ дернулся в едва заметной, снисходительно-презрительной ухмылке:

– Наивная простота! Думаешь, какой-то жалкий уголек изначального огня способен сделать тебя лучше или привлекательнее остальных невест?

– Уважение шаграев к изначальным столь велико, что, обретя даже искорку их дара, я опрометчиво подумала, будто ваше внимание связано именно с ним.

Ульран насмешливо хмыкнул, прежде чем пояснить:

– Глупо даже помышлять, что кого-то из изначальных, способных питать Колыбель Жизни, может заинтересовать искра чужого огня в возможной избраннице. Настолько жалкая и слабая – что ты вынуждена подпитывать ее от Ашкерана, чтобы окончательно прижилась. Я прав?

Тщательно пряча обиду, я старательно невозмутимо смотрела в лицо дракону тьмы, красивое и высокомерное. Мне удалось спокойно, ровно произнести:

– Я прошу прощения за глупые сомнения, тем более высказанные вслух.

Ульран одарил меня благосклонной улыбкой:

– Умница!

Когда Сейлишран назвал меня умницей, я посчитала похвалу хоть и снисходительной, но приятной. А вот высказанную драконом тьмы, кривившим губы, – оскорбительно-уничижительной, словно питомца поощрили за верно выполненную команду.

– Тогда, тем более, не понимаю. Если вы не любите меня и вас не интересует моя обновленная магия, зачем я вам, вир Ульран? – решительно спросила я.

– Охотничий интерес, – ухмыльнулся он.

Я насторожилась:

– Простите?

– Избранницей изначального тебе не стать, Эйкана, силенок маловато и характер слабоват. Однако чем-то ты привлекла сразу несколько моих собратьев. Хочу узнать чем. Скажи «да» – и получишь столько, что четверть любого мира купить сможешь…

У меня в буквальном смысле отвисла челюсть: вчера Шейран допытывался, чем я другим интересна, сегодня этот выясняет… Точнее, покупает мою благосклонность и честь. Фу, как мерзко! Мало соперничества невест, любую вон убить готовы за лишний взгляд изначального. Оказалось, изначальные тоже не прочь почудить.

– Нет, – сухо отрезала я. Затем добавила, чтобы не злить дракона: – Простите, вир Ульран, я очень устала сегодня…

И испуганно замолчала, увидев, что Ульран снял с головы и сунул за пазуху венец. Яснее ясного: сейчас будет нечто такое, что ему надо скрыть от всех. Жестко схватив меня за плечи и поймав мой взгляд, словно в ловушку, вкрадчиво баюкая тьмой, заговорил:

– Станешь моей, и я щедро поделюсь с тобой энергией. Сможешь забрать любой трон или основать новое королевство, не важно. Главное – займешь свое место на вершине мира…

Перед глазами плыло идеальное лицо мерзавца, применившего ко мне магию темного обольщения. А может – и внушения. Густой, навязчивый запах изначального в буквальном смысле добавлял перца, у меня засвербело в носу. Кружилась голова. Затем и вовсе замутило. Внутри обожгла возмущением саламандра. Зато ее огонь позволил сбросить оковы чужого темного влияния. Отшатываясь от непорядочного и крайне навязчивого поклонника, я твердо просипела:

– Нет!

– Ты пожалеешь! – прошипел Ульран.

– Сильно сомневаюсь! – прозвучало громом среди ясного неба.

Мы с темным обернулись на Сейлишрана, стоявшего в двух шагах от нас.

– Я…

Говорить темному светлый не дал:

– Ты перешел границу дозволенного, Ульран. Нарушил закон!

– Ошибаешься, Сейлиш! Применение личного обаяния не нарушает закон, – процедил Ульран.

– Не неси чушь, – в голосе Сейлишрана захрустел лед. – Здесь все провоняло навязанным темным очарованием. Ты же помнишь, что я не только чую его, но и вижу темные эманации? Значит, и другим они видны…

Ульран, сжав кулаки, сверлил светлого собрата черными глазами, в которых, казалось, клубилась голодная, бессердечная бездна. Прародитель Барс, что с нами будет, если такой изначальный займет трон Колыбели Жизни? Молю тебя, не допусти!

Наконец Ульран принял для себя какое-то решение. Повернулся ко мне, заставив дрогнуть от страха, а затем знатно удивил: коротко, резко поклонился, словно палка надломилась, а выпрямился с ларцом в руках, красивым, расписанным эмалью.

– Даки Эйкана, приношу свои извинения за недостойное поведение. Даю слово изначального, подобного не повторится.

И распахнул крышку ларца, явив настоящую сокровищницу, доверху заполненную золотом и драгоценными камнями. При этом Ульран неотрывно следил за мной цепким, изучающим взглядом, ожидая реакции. Похоже, не расстался с надеждой купить глупую слабую шаграйку, а вместо магии применил проверенное золото.

Меня еще больше замутило от отвратительной ситуации, в которую попала. Но я княжна Эйкана Кашерок, хоть и младшая, девятнадцатилетняя, поэтому попросту расцарапать морду обидчику не имею права. Пришлось поклониться, причем ниже, чем Ульран, и сквозь тошноту прохрипеть:

– Я принимаю ваши извинения, вир Ульран. Будем считать, случилось недоразумение. Но вынуждена извиниться сама, потому что не могу принять ваш подарок.

– Почему? – сухо спросил он.

– Мне достаточно ваших искренних слов.

Сейлиш хмыкнул, а темный вир, сверкнув полностью почерневшими глазами, исчез. Я судорожно выдохнула, медленно вдохнула, чтобы не дрожать под серым взглядом светлого вира. Следом меня накрыло осознание другой проблемы, точнее, последствий. И глаза защипало от слез.

– Что случилось, ящерка? – участливо спросил Сейлишран, осторожно коснувшись моего плеча и развернув к себе лицом.

Подняв на него взгляд, я призналась, со стыдом ощущая, как дрожат от страха мои губы:

– Мой отказ может навредить моему миру. Ведь, если вир Ульран займет трон, он… он…

– Все не так просто, как кажется, – грустно улыбнулся Сейлишран. – Чтобы занять трон Верховной триады, мы сперва проходим испытание Хаосом. Поверь мне, Эйкана, его не каждый изначальный способен выдержать и выжить. Однако выживание не гарантирует, что победители взойдут на трон. После Хаоса их проверяет сам Великий Ранивир, именно он решает: достойны победители защищать Колыбель Жизни или нет. И если признает достойными, триада проходит специальный обряд, где клянется защищать Колыбель Жизни любой ценой. Без этого она давно бы распалась и большинство входящих в нее миров погибли. Ведь мы далеко не боги, Эйка. Мы живые и испытываем те же чувства, что и все. Завидуем, ревнуем, любим и ненавидим.

У меня даже ноги ослабли от шквала эмоций и чувств и главным было облегчение. Я благодарно приникла к Сейлишу, уткнувшись носом ему в грудь и обняв за торс, и глухо выдохнула:

– Я вам так благодарна, вир Сейлишран. Пусть вир Ульран счел мой уголек жалкой искрой, он не понял, что именно вир Ашкеран мне подарил! Этот уголек не только магия, это вся моя жизнь. Из темного, душного, тошнотворного марева, которым меня накрыл вир Ульран, помогла вырваться саламандра, которую разбудила во мне ваша триада. Моему огненному зверю тоже очень-очень не понравились его намерения…

Сперва я ощутила очищающую волну света, которая еще и напитала меня чистейшей энергией, смыв всю накопленную усталость. Затем краем глаза заметила, что Сейлиш сунул в карман всевидящий венец. Но не испугалась, как в ситуации с Ульраном.

Мягко отстранившись, он осторожно приподнял мое лицо и заглянул в глаза:

– Твоя саламандра, Эйкана, не смогла бы тебе помочь справиться с чарами Ульрана. Темное очарование драконов тьмы не действует лишь в одном случае, когда сердце уже горит для другого.

Осознав смысл сказанного, я ощутила, как лицо залил жар смущения. А мысли и чувства смешал хаос сомнений: неужели это правда? Единственный, кто меня волнует и заставляет трепетать – это он сам…