Преобразователь - Ольга Голосова

Вдруг что-то щелкнуло у меня в извилинах, и я замер перед прилавком с глиняными горшками. Что-то в ДНК развернулось и сошлось как зубчики в передаче. За грудой горшков под линялым навесом сидел старик и пил чай.

За последние пару недель я свято уверовал в синхронистичность. И раз передо мной горшки, почему бы за ними не сидеть Ибрагиму?

Я перегнулся через сосуд, по форме напоминающий тот, что мусульмане помещают у себя в уборных, и, глядя в расшитую тюбетейку, прикрывающую ему темя, спросил:

— Ибрагим?

Старик поднял голову, отставил пиалу и кивнул.

— Я от Юсуфа-гончара.

Старик улыбнулся и поднялся, сложив руки в знак приветствия. Я тоже изобразил поклон и улыбнулся в ответ.

— Салям алейкум, уважаемый.

— Ва-алейкум ассалям, — снова кивнул старик. — Как здоровье моего друга? Как поживают его миндальные деревья и скоро ли он привезет товар?

Он говорил с неизбывным акцентом, но, судя по всему, прекрасно знал русский язык. Удобное наследие советской власти!

— Если мои глаза меня не обманывали, — (словно бес нашептывал мне эти цветистые фразы, и, проклиная себя почем зря, я никак не мог перезагрузиться на нормальную речь), — миндаль уже в завязах и урожай обещает быть хорошим. Слава Аллаху, и здоровье его прекрасно. Юсуф передает вам привет и ждет в гости, — на свой страх и риск продолжал я.

— Раз тебя прислал Юсуф, значит, у тебя ко мне дело. Какое?

Я задумался. Вот, блин. Какое у меня дело? Деньги, паспорт, виза, оружие, поиск друзей, наследства и родственников? Любой Боливар[79] загнется от такого количества проблем. Поэтому я присел на корточки и прямо в пыли нарисовал нечто, на мой взгляд напоминающее папашин медальон.

Старик, в свою очередь, перегнувшись через горшок для низменного употребления, с интересом разглядывал мой эскиз.

Закончив, я поднялся и посмотрел на него.

Он посмотрел на меня.

Я кивнул и улыбнулся.

Он кивнул, и в глазах его промелькнуло нечто не поддающееся дешифровке.

— Значит, ты пришел, — сказал старик и закатил глаза, сложив ладони у груди.

— Да, — ответил я, услышав в своем ответе гордое, но скромное достоинство Азраила.

— Что ты хочешь? — спросил старик, и глаза его сверкнули подозрительным энтузиазмом.

— Мне нужны деньги, немного, — уточнил я, дабы не искушать судьбу. И мне нужно найти своих друзей.

— Это ты убил гяуров, убивших твоего отца?

— Да, — снова кивнул я.

Оказывается, таинственные убивцы нашлись сами собой, да к тому же удобно подвернулись мне под руку. И почему это все, кроме меня, крыс и крысоловов, так уверенно знают, кто пришил папу?

— Пойдем со мной.

Старик что-то истошно проорал, и словно из-под земли перед ним вырос бойкий подросток, одетый в белоснежную футболку, драные штаны и банные шлепанцы.

Ибрагим что-то втер ему, то и дело показывая на горшки, навес и чай. Подросток бодро кивал, стреляя в меня черными, как полярная ночь, глазами, отчего мне быстренько стало не по себе. Закончив инструктаж, старик дернул меня за руку, и я, как ишак, поплелся за ним навстречу новым метаморфозам[80].

Глава 19

Разбор полетов

— Проблема в том, — сидящий за дубовым письменным столом мужчина щелкнул настольной зажигалкой-мушкетом, — что мы опять потеряли его. Я уж молчу об этой дурацкой затее с пытками, просто каменный век какой-то. Кому взбрело в голову бить ногами ценный генетический материал, только скажите мне? — последние слова мужчина почти проорал и с грохотом стукнул рукоятью мушкета о столешницу.

Сидящий наискосок от него собеседник, похожий на идеал американского сенатора, склонил к левому плечу седую голову и хмыкнул.

— А что, по-вашему, мы должны были делать после того, что он устроил на рынке в Москве? Да и оказавшись на свободе, он вел себя несколько агрессивно. Если бы не силовые методы, он вообще просто рассмеялся бы нам в лицо и, прихватив завещание, удалился бы по своим делам.

— Вот и прекрасно! Вот и удалился бы! Вот и по своим делам! А вы бы, как умнички, пошли бы за ним и получили бы не кусок дерьмовой бумаги, а препарат!!!

— М-да.

Седовласый потер переносицу и качнулся на стуле, отчего из-под стола показались его идеальной голубизны джинсы.

Увидев эту голубизну, мужчина за столом окончательно взъярился и, отбросив мушкет, со злостью хлопнул папкой с бумагами о столешницу.

— И когда вы наконец перестанете являться на совещание в штатском? Это нарушение устава, в конце концов! И сядьте нормально, полковник. Вы не в итальянской пиццерии, а на приеме у генерал-майора, вашего непосредственного начальника, между прочим.

«Сенатор» сверкнул очками, съехавшими на кончик патрицианского носа, и принял уставную позу. Генерал-майор вспотел затылком, но ссору продолжать не стал. Черт их разберет, этих международников. Сегодня полковник, завтра — президент…

— Итак, что там с Ватиканом, доложите.

— Фонд «Согласие» так же обеспокоен сложившийся ситуацией, как и мы. Представители Московской патриархии, входящие в Совет, согласны со своими коллегами. Никто не ожидал появления вакцины так быстро. Для нас это мощное бактериологическое оружие, для них — один из симптомов Апокалипсиса.

Генерал-майор фыркнул и потянулся за сигаретой.

— Никак не могу привыкнуть к их дурацкой терминологии. Неужели они и вправду верят во всю эту ерунду?

Седовласый пожал плечами в пиджаке от Валентино.

— Верят, не верят… Как однажды заметил один ваш коллега: «Что есть истина?»[81]

— Это какой еще коллега?

— Пятый прокуратор Иудеи, всадник… В общем, командовал крупным воинским подразделением и осуществлял миротворческую миссию в горячей точке Римской империи. Хотя… — седовласый посмотрел на перстень, надетый на средний палец правой руки. — Мне кажется, что все-таки верят. Иначе зачем этот сыр-бор? Они знали о крысах гораздо раньше нас. Нас, прямо скажем, и в помине еще не было. Не было ни Разбойничьего приказа и Тайной канцелярии, ни Ваньки-Каина, ни даже Малюты Скуратова, так фанатично истребляющего всех, кто напоминал ему крыс. И что смешно: ведь ни разу не угадал, дурачок. И с крысоловами они начали сотрудничать гораздо раньше нас.

— А «Стрелы Всевышнего»?

Из груди любителя пиццерий вырвался вздох отчаяния.

— Ну, причем здесь фундаменталисты? Почему все разговоры заканчиваются талибами, ваххабитами или, на худой конец, атомной бомбой, которую тайно мастерят в Тегеране? Крысы сидят на нефти и алмазах уже сотни лет, и все наши попытки уничтожить их обречены на провал. Попробуйте уничтожить Ротшильдов и…

— Сидит же Ходорковский!

— Ну, Абрамович-то не сидит! Ходорковский всего лишь человек, чего вы от него хотите?

— Того и гляди Лужков сядет… — невпопад вздохнул генерал-майор. — А тут еще новый мэр со своими идеями чистки рядов и татарскими замашками… просто 37 год какой-то.

— Монгольское иго…

Оба мужчины замолчали. Один курил сигарету, другой — тонкую сигариллу. По кабинету плавал сизый дым, клубы которого нехотя всасывались в кондиционер.

— Так что вы предлагаете?

— Теперь будем брать его в Москве. Он обязательно заявится сюда, в Роспатент, ему же надо получить формулу!

— А мы ее за него получить не можем?

— А крысы? А крысоловы? Много нас тут, желающих. Совет предлагает уничтожить его вместе с вакциной. Просто стрелять на поражение, а формулу изъять и… — седовласый приствистнул, — и в топку. Но Совет понимает, что мы не отступимся от такого открытия. Поэтому они не спускаюn с нас глаз. И не забывайте, в свете сегодняшних раскладов и всякой симфонии государства и Церкви мы не можем их тупо продинамить. «Согласие» — организация мирового масштаба, и никому кроме Господа Бога не известно, кто в нее входит. Иногда мне кажется, что в нее вхожу даже я. Ну-ну, шутка… Хотя по заданию Центра я действительно в нее вхожу.

— Каковы ваши дальнейшие действия?

— Итак, план прост, но забавен…

Глава 20

SMS-ка

Волоча за собой перебитые задние лапы, крыса из последних сил ползла к спасительной дыре. Еще немного, и она нырнет в темноту. Там, даже полудохлую, ее никто не сможет поймать… Но человек поднял лопату и, насладившись тщетными надеждами твари, перерубил ей позвоночник. Крыса взвизгнула, из ее пасти и ушей хлынула кровь. Человек усмехнулся и ногой откинул крысу в кусты — на поживу воронам и муравьям.

Маша проснулась от безысходного ужаса. Этот сон снился ей нечасто, но каждый раз, причудливо меняясь в деталях, в главном он оставался постоянен: ощущение смерти и мука от ее неизбежности. Сон за сном лопата методично перерубала ей позвоночник, и, просыпаясь, она чувствовала во рту соленый вкус крови.