Ноша - Татьяна Нелюбина

– И всех сразил наповал, ну а меня в первую очередь. Встал на колено, снял мою туфлю, налил шампанского, пил… ха-ха-ха!., до дна.

– Это потом уже было. А в тот, в первый день ты была отстранённой.

– А мне кажется, я к тебе сразу прониклась доверием. Великодушный, добрый, открытый, с чувством достоинства, очень притягательный.

Настя принесла альбом с фотографиями. Маша, забыв про рыбалку, выбралась из лодки-корзинки, внимательно разглядывала каждую.

– А где я? – спросила.

Маша верит, что она была всегда. Мои объяснения, что она тогда ещё не родилась, Маша не воспринимает: Деда, я была, была!

Настя её поддерживает:

– Ну, конечно, Машенька, ты всегда с нами была – в наших мечтах, ожиданиях… Идеях.

Маша, как ни странно, воспринимает такую сложную философию:

– У меня идея! Я спала, в той комнатке, – она бежит туда, укладывается под стол. – Поэтому меня не видно на фотографии.

Сдаюсь. Смеюсь. Если ребёнку это важно – быть всегда, – не стану же я разрушать детскую веру.

Настя

Сразу после Падения Стены мы с друзьями пошли на вернисаж в Западный Берлин.

Пошли! Пешком. По Инвалиденштрассе, там жил один из друзей, всю жизнь жил прямо у границы. Улица была наглухо закрыта, он жил на тихой окраине Восточного Берлина, а там, с другой стороны, был самый центр Западного. И теперь мы туда вошли. Просто вошли и шли, и шли и свернули на Кудамм. Влились в людской поток, и всё нам было в диковинку на этой яркой праздничной улице с её кафе, театрами, магазинами, ресторанами, галереями. Поднялись по величественной лестнице, оказались в великолепном парадном, вызвали старинный, обитый бархатом, лифт. Он остановился на третьем этаже, залитом светом. Нарядные женщины, представительные мужчины с бокалами шампанского смеялись, дефилировали, обсуждали картины, коллажи. Вернисаж уже начался.

Всё было как в кино.

Огромные залы, изысканная публика, дамы в мехах… Лысая художница из Москвы. Наголо обритая. В чёрном балахоне. Босиком.

Никаких других деталей мне не запомнилось, только – праздничная суета, смех, разговоры и радостная доброжелательность немцев к нам, к русским. Я познакомилась и со временем подружилась с очень хорошими людьми. Через них – с галерейщицей, которую заинтересовали мои работы. Мы встретились у неё дома.

Я впервые была в гостях у западных немцев.

Огромный дом в два этажа, милая женщина в зале с эркером, где был накрыт стол к чаю. Пока мы к этому столу шли, я оглядела много произведений искусства, и одно заинтересовало меня особенно – красочная композиция с преобладанием чистых цветов, красного и зелёного. Посмотрела в нижнем правом углу фамилию автора.

С ним, а я тогда ещё не знала, что это он, я увиделась на своей выставке. С ним, с Кришаном!

Удивительно! Я сначала увидела произведение Кришана, а потом познакомилась с ним.

И как вскоре выяснилось, мы с Ирой в тот день, когда прошли из Потсдама в Западный Берлин, присели в кафе на перекрёстке Кайзерайхе – Дуб кайзера. Неподалёку от него и жил Кришан. Мы с Ирой заказали кофе komplett, как это было принято в ГДР. Официантка нас не поняла. Несколько раз переспрашивала. Оказывается, на Западе не нужно говорить komplett – кофе и так подают с сахаром и молоком.

Нам так смешно было. Но ещё смешнее стало, когда Кришан рассказал, что в день нашего с Ирой похода на Запад, его в Берлине не было. Он отдыхал в Баварии. Ни о чём не подозревая, среди ночи услышал страшное тарахтение. Встал, открыл окно, глаза протёр – что такое? И запах странный. Принюхался, вгляделся, ничего понять не может. Что такое? «Трабанты». Так и ползут по всем дорогам сплошной вереницей.

Границу открыли!

Третий день идёт дождь. Маша… ПИШЕТ. Сначала просто выводила каракули, похожие на спирали разной величины, а потом написала: МАША, МАМА, БАБА, ДЕДА.

– Машенька! Да какая же ты умница!

– Нужно только внимательно смотреть. Смотреть, как написано слово. Deda, schau mal!

Деда подошёл, посмотрел. Маша побежала за Азбукой, прибежала, усадила его на диван, села рядом, начала «обучать» его русскому языку.

После ужина я села смотреть новости. Маша тоже хотела присесть, я не разрешила.

– Почему?

– Маш!.. Поиграй, почитай с дедой книжку.

– Не хочу.

– А я не хочу, чтобы ты пялилась в телевизор.

– Почему? Потому что там, – Маша ткнула пальчиком в экран, – война?

У меня сердце упало.

Война.

Пыталась рисовать, мучилась над одной «картинкой», она высосала из меня все соки, если не кровь, я была нервная, слабая, и вот наконец рисунок готов, показала его Людмиле и поразилась – какая бледная тень того, что мне представлялось.

Мир вокруг – чёрно-белый. Цвет исчез. Остались одни линии. Я их отчётливо вижу. Контуры домов. Абрис деревьев. Штрихи лиц.

Я бегу назад и страстно закрашиваю лист яркими красками.

Может, завтра их смою, но сегодня пусть мир будет ярким.

Кришан

Мы поехали в Пергамский музей, встали в очередь за билетами, а Маша ручки раскинула:

– Колонны!

– На которых покоится крыша, – договорила Настя.

И обе хохочут. Сколько радости! Сколько не утихающего удивления. С моей стороны. Четырёхлетняя Маша знает Зевса, Афродиту, Геракла, Гермеса. Просит:

– Нануся, расскажи мне про детство Гермесика. Как он коров украл у… у…

– У Аполлона.

– Да, у него, он пришёл к Зевсу жаловаться, а Зевс всё видит!

А чему удивляться? Дети разбираются в сказочных персонажах лучше, чем мы, и если знают, кто такой Дональд Дак, диснеевский утёнок, то почему бы им не знать проказника Гермеса?

Сам я четыре года назад так не думал. Сам я четыре года назад думал, как мой друг Вальтер. Он сказал:

– Вы, на мой взгляд, слишком много сил и времени тратите на ребёнка.

– Подожди, внучка появится, посмотрим, как ты…

– Нет, пусть сын сам разбирается.

Я от души рассмеялся.

Настя

Я смотрела, смотрела, смотрела на свой рисунок. Он проявлялся как фотография в ванночке с раствором. Из моего детства. Только я уже знала, то, что получится после, ничуть не будет походить на эту «фотографию», ведь своё будет требовать бумага, а кисти – своё, краски – третье, а руки будут повиноваться глазам, а глаза откажутся или согласятся с тем, что появится, но если откажутся, я буду искать компромисс, буду сама с собой договариваться и искать, искать, пока решение, окончательное и бесповоротное, не найду.

Маша тоже ещё пока не нашла:

– Не получается у меня!

– Мне твои кошки очень нравятся.

– Ты не понимаешь? У меня не получается твой кот!

Оказывается, Маша долго, упорно, молча срисовывала