Рейд за бессмертием - Greko

— Убыхи безуспешно атаковали урусов в Соче в прошлом году. Слишком сильная крепость. Много людей потеряли. Теперь ты предлагаешь нам отправиться на север и помочь вам прогнать захватчиков. Сперва делом докажи, что от тебя будет толк.

— Сам знаешь, князь, мои люди отлично стреляют. Можем попытаться снять часовых и артиллерийские расчеты. Давайте вместе повторим попытку и атакуем вашего врага.

Берзег решил рискнуть. Сентябрьской ночью убыхи бросились на приступ. Люди Кочениссы сработали отлично. Метким огнем согнали защитников с валов. Берзеговцы ворвались в Навагинскую крепость. Перебили офицеров. Заставили солдат отступить в казармы. Лишь вовремя прибывшее подкрепление из форта Святого Духа спасло сочинское укрепление.

Берзег не упал духом. Продолжил подготовку к всеобщему выступлению в следующем году. Решил, что для воодушевления народа адыге нужно сперва захватить форт послабее. Тот, что как раз стоял на землях племени Вайа и чьим представителем была Коченисса. Она не возражала, умолчав о том, что к штуцерам не осталось зарядов. Оставалось действовать хитростью. Женщинам в этом нет равных.

— Форт у Псезуапе — это будет лишь первый шаг. Далее пойдем вдоль побережья и будем их бить, бить, бить…– гневно сверкнула глазами черкешенка, нарушив свое каменное спокойствие.

— Первый успех важен. Тут я согласен. Но мне нужна уверенность, что вы не отступите, добившись своего. И вообще — с чего ты взяла, что у вас все получится?

— Мы не стали нападать, пока большие корабли стояли у наших берегов. Когда они уйдут, я проберусь в крепость и все разведаю. Войдем в доверие к урусам. Подготовим нападение. Выберем момент. И ударим, когда они не будут ждать…

— Так еще никто не делал. Может сработать. Когда вы будете готовы, дай мне знать. Мы придем.

— Если напасть внезапно, сможем справиться своими силами. Но мои планы простираются дальше…

— Не играй со мной, женщина! — сердито осек черкешенку Берзег, но она не послушалась.

— Я не стремлюсь занять твое место, вождь! Все, чего я желаю — это очистить нашу землю от нечисти. Я готова служить тебе всем, что потребуется. Все мои люди встанут под твою руку! Готова в этом поклясться!

Убыхский лидер удовлетворенно кивнул.

— Принимаю твою клятву! Но сперва докажи, что тебе можно верить!

… Капитан Марченко был на Кавказе человеком новым. Только в прошлом году перевелся из полтавского пехотного полка. Получив ответственное назначение, возомнил, что полученные инструкции составлены дилетантами. Что он куда лучше справится с поручением, руководствуясь собственным пониманием, как должно поступать. Он хотел задружиться с горцами, стать для них своим и таким макаром избежать нападений, которым подвергались другие форты. Когда поздней осенью к Лазаревскому укреплению пришел черкес с девушкой, он принял их с распростертыми объятиями.

Черкес представился убыхом Шоген-мусой. Девушка, выступавшая переводчиком, назвалась Кочениссой. Она рассказала, что сбежала с возлюбленным от родни и теперь надеется на русскую защиту. Марченко поверил. Впечатлился романтической историей и предложил парочке погостить в крепости. Черкес радостно закивал.

— Спроси своего жениха, сможет ли он познакомить меня с местными князьями? — спросил капитан.

Девушка послушалась. Шоген-муса снова закивал, прижимая руки к сердцу.

— Мой жених говорит: ты будешь ему кунаком. Он все сделает для тебя. Даже украдет скот у убыхов, чтобы твои солдаты покушали мяса. И приведет своих кунаков, которые не хотят с урусами воевать, а хотят дружить.

— Откуда русский знаешь?

— Моя служанка была из вашего племени.

«Как же, служанка… Рабыней была твоя няня», — подумал Марченко, но подлавливать на слове прекрасную, но очень суровую на вид девушку не стал. Он так обрадовался, что все идет по его плану, что был готов закрыть глаза на любую нелепицу.

Капитан даже не встревожился, когда через месяц черкешенка пропала.

— Где Коченисса? — спросил он Шоген-мусу.

— Дома. Не желать со мной жить, — скалился черкес. — Завтра приводить новый кунаки!

— Приводи, приводи!

Черкес за три месяца стал в крепости своим. Уходил когда вздумается. Его никто не задерживал. Зачем? Ведь возвращается? Часовые его пропускали без вопросов. И людей, которые с ним приходили. Один из них представился князем из Джубгы Зиги-Оглу-Мехмедом-Али. Марченко впечатлился. Устроил пирушку. Так раздухарился, подвыпив, что стал бегать по валам, спускаться в ров и взбираться на гласис, показывая свое молодечество.

— Господин капитан! Зачем вы горцам показываете, как можно легко взбежать на бастионы? — увещевали его братья Федоровы, обер-офицеры роты. — У нас не рота, а жалкие остатки. Больше половины больны. Случись нападение, погибнем!

— Что вы понимаете⁈ Это мои кунаки! — хвалился Марченко.

В начале февраля капитан пригласил «кунаков» на праздник. Горцы шастали по укреплению как у себя дома. Пересчитали всех, кто был под ружьем, отметив увеличение гарнизона. От Серебрякова недавно прибыли 30 солдат для восполнения убывших по болезни в госпиталь. Под ружьем, тем не менее, оставалось немного, меньше сотни, вместо положенных гарнизону 1530-ти человек. «Гости» не впечатлились. Обрадовались малочисленности солдат, зная, что Коченисса собрала для нападения больше тысячи, включая небольшой отряд от убыхов.

Как стемнело, Марченко проводил гостей. Шоген-муса предупредил, что вернется на рассвете.

— Я скажу часовым.

Зимнее солнце не спешило осветить обреченную крепость. В кромешной темноте к ней подтягивались сводные отряды шапсугов, натухайцев и убыхов. Прибыли многие, даже родня Кочениссы с реки Вулан. Она была убедительна. Обещала богатую добычу в виде продуктов и пороха и минимум сопротивления слабого гарнизона. Все знали: урусы очень богаты. Когда грабили разбившиеся корабли, многие обогатились. Теперь же были настолько уверены в успехе, что подогнали к крепости арбы, чтобы было на чем вывезти добычу.

— Кто идет? — окликнул встрепенувшийся часовой приближавшегося в темноте человека.

— Это я, Шоген-муса.

— Чего тебе не спится, гололобый? Шастаешь по ночам, — бурчал солдат, открывая ворота.

Через мгновение он захрипел. Черкес ловко перерезал ему горло. Тихо свистнул. Ко входу в крепость устремилась группа захвата. Тут же изрубила караульных.

С первыми лучами солнца черкесы пошли на приступ. Вышедший во двор барабанщик, собравшийся стучать «зорю», забил «тревогу» при виде толп, врывавшихся в форт. Черкесы лезли отовсюду. Не только через захваченные ворота, но и с трех сторон через валы. Марченко показал слабые места, где дожди подточили и обрушили контрэскарпы[3].

Прорыв в крепость обошелся без потерь. Пушки молчали. Полураздетые солдаты, похватав ружья и патронташи, выбегали из казармы и тут же гибли под метким огнем с валов от