Трясина - Надежда Евгеньевна Фещенко

себя молитву. – Есть!» Укрывая в пригоршне неуверенный огонёк третьей спички, он поднёс его к фитилькам свечей. Чёрные фитильки секунду помедлили и занялись…

Глава двадцать шестая, в которой очень много огня

Вспышка! Фитили соединённых вместе свечей загорелись ярким пламенем. Получилось!

Тоха, уже не таясь, выставил перед собой пучок горящих свечей. Куча мала вдруг распалась. Никита поднялся, счищая с себя грязь, и подошёл к Тохе. Вся нечисть, напротив, отшатнулась, отпрыгнула в ужасе на несколько метров от него. Водяной нырнул в озеро и больше не показывался.

Несыть рявкнул на Яшку со злостью:

– Где шип? Надо закончить дело!

– Я не хочу, чтобы меня опалило ещё раз! – закричал Яшка тоненьким голоском, совсем не похожим на него.

– Иди сюда! Быстро! – приказал Несыть. – Иначе это я опалю тебя огнём!

Яшка не знал, кого бояться больше. Но шаг за шагом, потихоньку, он всё же приближался к озеру.

Свечи разгорались. Тоха размахнулся – и бросил пылающий факел в Несыть. Несыть отскочил, и свечи упали в озеро.

«Ну всё! – в отчаянии успел подумать Тоха. – Теперь ничто не поможет. Разве только чудо…»

А свечи коснулись воды и… вместо того чтобы погаснуть, они подожгли озеро! Пламя вмиг объяло всю поверхность. Несыть уронил свиток в воду, в панике пытаясь сбить с себя пламя, охватившее его шерсть. Над озером раздалось нечеловеческое рычание.

Обгоревший Несыть попытался выкарабкаться на берег, но тут над озером Тоха увидел молодого всадника в старинных блестящих доспехах на белом коне. Он ударил длинным копьём в чудовище и закинул его обратно в озеро, в самую середину.

Несыть ещё барахтался в огне, как вдруг прогремел взрыв! И чёрное озеро превратилось в пылающую бездну.

Взрывной волной всех на берегу отбросило на несколько метров. Тоха сильно ударился. Никиту сбило с ног. Яшка, который в этот момент стоял близко к воде, был весь чёрный, как от сажи, а волосы его стояли дыбом.

Бесы разлетелись, черти разбежались. Шишкарят с лешим тоже не было видно.

«И водяной взорвался… – подумал Тоха. – А Янка! Что с Яной?! Боже мой, неужели она погибла?» В панике Тоха подбежал, прихрамывая, к краю озера, заглянул в бездну: там пылало, как в аду. «Яна… – пробормотал он, опустив голову. – Прости меня. Даже русалкой ты пропала по моей вине…» Тоха отвернулся, не в силах больше смотреть на огонь, и тут взгляд его упал на берег, на высокую траву, наполовину сгоревшую. Он подошёл ближе. Что-то белое виднелось в нескольких метрах от него.

– Яна?! – ахнул Тоха и рванул вперёд. Да, это была она! Яна в тонком белом платье лежала ничком, раскинув руки, одной стороной лица в грязи. Глаза её были закрыты. Зелёные спутанные волосы, немного опалённые, раскинулись в стороны. Тоха перевернул Яну на спину, вытер ей лицо рукой. Она оставалась без сознания.

«Какая она холодная… Но ведь так и должно быть у русалок? Может, ещё есть шанс её спасти? Надо её домой, – решил Тоха. – В воду, в ванну какую-нибудь. Там решим…» Он закутал Янку в свою куртку, поднял её и понёс, она была почти невесомой. Никита предложил понести Яну, но Тоха только помотал головой.

На берегу всё ещё стоял Яшка, бессмысленным взглядом уставившись туда, где совсем недавно было озеро.

– Вот и нет Несыти, – сказал ему Тоха и спросил с усмешкой: – Ну что, Яшка, кому теперь служить-то будешь?

Яшка вышел из ступора. Посмотрел растерянно на Тоху, ответил:

– Давай, что ли, тебе…

– Ну уж нет, – не согласился Тоха. – Иди-ка ты на все четыре стороны. И даже около дома моего больше не показывайся. И всем своим передай, чтобы держались от села подальше. Иди, иди, пока отпускаю, – добавил Тоха, увидев, что Яшка всё ещё стоит на месте.

Чёрный и взлохмаченный Яшка обречённо поплёлся.

Тоха с Янкой на руках посмотрел на небо. Ночь отступала. Серые предрассветные сумерки с каждой минутой становились всё светлее на востоке. Казалось, даже дышать было легче и свободнее. Тоха вдохнул полной грудью.

Он собрался с силами и, прихрамывая, пошёл вверх по тропе. Янка, как ему показалось, становилась не такой уж невесомой, но всё же он решил не отдавать свою драгоценную ношу Никите, который шагал следом.

Глава двадцать седьмая, в которой у Тохи человеческие зубы, а мама любуется пылинками

Лучи утреннего солнца всё быстрее разгоняли туман. Тоха и Никита торопились. В один миг Тоха оглянулся: низина была видна как на ладони. Торчали макушками в небо хилые чёрные деревья, ослабленные болотом. Но было много и зелени. Чёрный котлован круглой, почти правильной формы посередине болота дымился. «Интересно, как в будущем учёные определят происхождение этого котлована? – подумал Тоха. – Какие будут гипотезы строить?»

Тропа шла в гору всё круче. Янка становилась тяжелее. Под одной из елей Тоха решил минут на пять остановиться.

– Давай теперь я понесу, – предложил Никита. – Я всё-таки посильнее буду.

А Янка в руках Тохи вдруг шевельнулась. Тоха аккуратно опустил её на траву. Щёки её порозовели, Янка открыла глаза. Тоха с Никитой склонились над ней, радостно переглядываясь.

– Как ты? – спросил Тоха.

Янка села, удивлённо озираясь, и обхватила руками колени.

– Где я? И почему на мне твоя куртка? – спросила она, зябко поёживаясь. – И почему чувствую сердце? Оно… непривычно сильно колотится.

Тоха погладил Яну по волосам, взял за запястье: она тёплая! Он нащупал прожилки, пульс. Радостно сжал её руку:

– Янка, ты живая! Ты снова человек! – Тоха сел рядом с ней на траву. Он смотрел и смотрел на неё, не в силах оторваться, и улыбался во весь рот.

Янка растерянно молчала, явно ничего не понимая. Никита внимательно посмотрел на Тоху:

– Слушай, а ты сам ничего не замечаешь?

– Ты о чём? – спросил Тоха.

– Ты тоже снова стал похож на человека! Глаза, волосы…

Тоха взглянул на руки. Ну да, повышенная волосатость ещё была, но волосы стали светлее и мягче, а фаланги пальцев и тыльная сторона ладоней вообще были чистыми.

– Ну-ка, покажи зубы! – сказал Никита.

Тоха оскалился.

– Почти человеческие! – удовлетворённо констатировал Никита.

Тоха запрыгал от радости:

– Я человек! Я человек!

Он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул что есть силы – всему миру:

– Я че-ло-век!!!

Дальше Яна смогла идти сама. Тоха на всякий случай взял её за руку, чтобы понимать, как она себя чувствует. А может, просто боялся снова потерять её. Или не