Летучий голландец - Андрей Матвеев

Желающих немного, и почти никого, кто плыл с ними в эту сторону.

Хотя одного она узнала: он сильно пил в баре, а потом устроился прямо здесь, на пляже, рядом с дощатыми мостками.

Краснолицый, носатый, с черной щеточкой усов.

Еле тащится, ползет перед ними, как полуживой жук.

Которого не раздавили каблуком, точнее — не до конца раздавили. Недодавили. Недодавленный жук.

Жук вползает на палубу, за ним вспрыгивает Банан, матрос помогает подняться Жанне.

Море успокоилось, качки больше не будет.

И ничего больше не будет.

Кроме Рене, Катарины, Амстердама и редких поездок на родину.

Зато сегодняшний день останется в памяти.

Как у нее между ног набежало целое озерцо, но это ничем не кончилось.

Хотя перед этим она сняла трусики и подарила их малознакомому мужчине.

Жест, как в кино.

Она всегда хотела жить, как в кино.

Наверное, в чем-то ей это удалось.

Вот только ей никогда не давали по шее и не вкалывали в руку какую-то гадость.

И не везли в багажнике, и не выкидывали под мостом рядом с въездом в славный каталонский городишко Бланес.

Забавное это место — Средиземноморье, здесь уже тысячи лет происходят всякие странные истории.

Вот и она вляпалась в такую, пусть даже не по своей воле.

Просто пожалела одного типа и провела потом день в смешном безумии.

Катер подходит к старому бланесскому порту, им лучше выйти на следующей, на пляже Abanel.

Так ближе до гостиницы, ведь деньги там, в номере, запертые в сейф.

Главное — не потерять ключ.

Она лезет в сумочку, ключ на месте.

Носатый выходит вместе с ними, вспомнила — вчера он входил в отель «Blaumar».

Невыносимость солнца, уползающего за горизонт.

Они входят в отель, на рецепции никто не обращает внимания на ее спутника.

Интересно, в номере ли соседка?

Соседки в номере нет, Жанна открывает сейф и достает бумажник.

Денег в нем немного, Рене дал ей с собой пятьсот долларов и попросил не тратить.

Когда на будущий год введут евро, станет, наверное, проще, но пока у нее доллары, и их приходится менять.

— Русские должны помогать друг другу, дон Рикардо! — с усмешкой говорит Банану, протягивая деньги.

Тот молча берет сложенные купюры и кладет в нагрудный карман, рядом с ее трусиками.

Она протягивает руку и выдергивает их из кармана.

— Тебе сейчас не до этого! — улыбаясь, говорит Максиму и бросает трусики на пол, у дверей в ванную.

Сейчас он уйдет, и она их постирает.

Потом примет душ.

И сделает что-нибудь еще.

Например — расслабит себя сама.

Он слишком завел ее, надо освободиться.

Хотя можно подождать соседку и посмотреть, как та прореагирует на заигрывания.

А можно и то, и то.

Но главное — чтобы он ушел как можно скорее.

— Ну, — говорит Жанна, — уходи, телефон я тебе дала!

— Спасибо! — отвечает Банан и уходит.

Она закрывает дверь, входит обратно в номер и долго стоит у лоджии, отчего-то не рискуя ступить на светло-коричневатую плитку пола, но потом все же выходит, садится в шезлонг и звонит Рене по мобильнику. Объясняет, что ее обворовали в Барселоне и просит срочно выслать денег через Western Union.

Да, конечно, впредь она будет осторожнее.

Пусть не сердится, она скоро вернется, хорошо, если он уже будет дома.

Отключает телефон и тупо смотрит, как солнце скрывается за отчетливо различимыми отсюда Пиренеями, с одной стороны горы, с другой — море, на глаза наворачиваются слезы, но тут в дверь стучат, и она идет открывать соседке, стягивая по пути топик и думая о том, как сейчас будет смотреться в полутемном номере ее грудь.

Часть пятая

Галикарнас

Бесы

Вилли был доволен, можно даже сказать — счастлив.

Жизнь начинала меняться, а это всегда хорошо.

Даниэль так и сказал на прощание:

— Ты мой лучший ученик, Вилли! Я присмотрю, чтобы у тебя все было хорошо!

Вилли поудобнее устроился в кресле, лететь оставалось около часа, жаль, нельзя курить, зато никто не запрещает жевать дурацкую никотиновую резинку, хотя это то же самое, что любить резиновую женщину.

Женщин вокруг было много, и Вилли с удовольствием смотрел по сторонам.

Если бы в свое время он не встретил Даниэля, то ничего бы этого не было.

И его скорее всего уже не было — получил бы по голове и давно был где-нибудь закопан.

Или сожжен, последнее предпочтительнее.

Огонь очищает, говорит Белый Тапир.

Вилли много слушал в последнюю встречу, а ему много рассказывали.

Еще там, в Барселоне, когда он, оставив смешного белого чудака у подъезда, поднялся к боссу и с гордостью сообщил, что нашел глаз, остается лишь его забрать.

Именно Даниэль придумал, как это сделать.

Белого было жалко, но Даниэль сказал: — Все они бесы, Вилли, наша задача — очистить от них мир!

Вилли опять повертел головой: самолет, полный бесов, летел в Стамбул, белые бесы, желтые бесы, один только он был здесь черным, хотя дело не в цвете кожи, нет, Даниэль так и говорил:

— Ты можешь быть любого цвета, Вилли, но ты не должен быть бесом!

Белый Тапир и должен возродиться для того, чтобы с земли исчезли бесы.

Богатые бесы, самодовольные бесы, обманывающие бесы, не любящие никого, кроме самих себя и не понимающие, что мир принадлежит не им.

Мир принадлежит Белому Тапиру, и, как только он сможет видеть, мир изменится!

Вот только доставить глаз — не его задача.

Даниэль взял это на себя.

Он поблагодарил Вилли, дал ему денег, купил билет в Стамбул, хотя и спросил:

— А зачем тебе туда надо, брат?

Вилли заулыбался.

Даниэль никогда еще не называл его так.

— Так зачем? — повторил Даниэль.

— Я хочу оттянуться, — ответил Вилли, — потусоваться и наораться вволю…

— Ты ребенок, Вилли, — нежно сказал ему Даниэль, — ты большой ребенок, мой брат Вилли!

И с этими словами он произвел его в звание «адепта Белого Тапира».

За «адептами» шли «бригадиры», потом — «магистр», которым был сам Даниэль.

Но что значит слово «адепт», Вилли не знал.

Он вообще предпочитал меньше знать и больше чувствовать, хотя временами любил полистать какой-нибудь журнальчик.

Можно даже «Playboy», пусть это и не для таких мужиков, как он.

Но в аэропорту он смог прикупить только «Playboy» и уже попялился на всех этих титькастых теток, каждую из которых с таким бы удовольствием трахнул.

Пусть и молоденькие, но все равно — тетки.

Жадные, наглые, злые, знающие цену своим дыркам.