Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И буквально на следующий день одно из северных племён нападает на остров Тазг, уничтожая всех до последнего его немногочисленных жителей — знатных дворян и величайших Эгидиумов из рода Теотекри…
Может, в обычное время известный строгим, но справедливым нравом Бакринд и закрыл бы глаза на измышления учёного Зрящего Странника, но не теперь, после чудовищной трагедии, когда сплочённость народа перед лицом врага была важнее выяснения родословий — неприятных и нежелательных к тому же.
Итак, Фрагилий как в воду канул, так что многие — кто в печали, кто с облегчением — поспешили списать его со счетов.
Каково же было удивление научного сообщества, когда в столице откуда ни возьмись стали появляться экземпляры новой книги опального Эгидиума, изобилующей такими вопиющими небылицами и баснями о мире, преподнесёнными в виде наукообразной теории, что ни у кого не осталось сомнений в душевном нездоровье автора.
Когда Лагнария — бывшая ученица Фрагилия, унаследовавшая его университетскую должность, — на заседании Совета открыто заявила о том, что бредни безумца не лишены смысла, её постигла участь наставника. Только тогда Эгидиумы с прискорбием осознали, что антинаучные настроения отравили молодые умы. Поэтому руководство университета и взялось за студентов — и с ужасом обнаружило еретическое Общество у себя под носом.
Эмпирика не следила за новостями. Теперь она мысленно укоряла себя: как можно было пропустить новую книгу Фрагилия, одного из немногих современных Эгидиумов, чьи работы не были сплошным словоблудием и переписыванием чужих трактатов?
* * *
За лесом до Карахийских холмов на горизонте раскинулась живописная долина, устланная ковром душистых жёлтых цветов. Сейчас она была усеяна разноцветными палатками и островерхими шатрами, похожими на жилища дикарей, меж которыми сновали умопомрачительные толпы.
Оставив повозку вместе с множеством других на окраине леса, сёстры нырнули в шумное море разноликого многоголосия.
Народ здесь и вправду собрался самый разный: златовласые агранисцы и темнокожие рат-уббианцы в традиционных нарядах, болотные жители в лохмотьях из тины и раскосые островитяне с крошечных Кито и Апсары в узорных платьях. Попалась даже пара рыжих верзил с Гната в грубых крестьянских рубахах и краснощёкая девица с Миса, так задорно играющая на балалайке, что ноги сами просились в пляс.
Некоторые, перемазавшись с головы до пят голубой краской, нацепив ожерелья из морских раковин и приделав к ушам ребристые гребни, а к рукам — плавники, изображали нереи — гипотетических представителей древнего Водного Народа. Другие вырядились в серые рубища, подражая галахийцам. С невнятным монотонным мычанием они стояли вокруг костра, держа в руках длинные красные палки, которые под одобрительный смех окружающих одновременно выбрасывали вперёд наподобие копий, когда кто-то проходил мимо.
Настоящие галахийцы, конечно, пришли бы в подлинное бешенство от этой клоунады, но кому какое дело, раз со времён короля Бакринда им под страхом смерти запрещено покидать свой остров?
— Ну как тебе? — весело спросила Эмеградара.
— Их слишком много, — сдавленно вымолвила Эмпирика.
Сборище оглушило её, привыкшую к тишине пустынных башенных покоев. Музыка, пение, крики и смех неслись со всех сторон без разбору. Смешение цветов, яркость красок, мельтешение образов — всё сбивало с толку.
Зато теперь можно было не опасаться привлечь чьё-либо нежелательное внимание: наряды сестёр сливались с царившей повсюду пестротой. Янтарынй плащ золотое платье Эмеградары напоминали традиционные костюмы воинов-феоссаров, которые носила добрая часть собравшихся, и даже повседневное чёрно-красное игнавианское облачение Эмпирики, не решавшейся, однако, снять капюшон, на общем фоне казалось закономерной частью маскарада.
Тёмные одеяния здесь не были редкостью.
Группка ребят с приделанными бородами облачилась в чёрные шкуры джаобийских венцеклювов — хищных зверей с длинной шерстью, мощными когтистыми лапами, чудовищной головой с огромным птичьим клювом и пятью загнутыми вперёд рогами. Очевидно, они изображали нуаров, но не слишком удачно: очень уж были смешливыми и громкими, в отличие от настоящих мрачных кочевников. Некоторые носили тёмные балахоны и страшные шлемы из рогатых черепов.
— О, ты из ашей? — крикнул какой-то парень, когда сёстры проходили мимо.
Эмпирика испуганно обернулась. И оцепенела от ужаса, поняв, что обращаются к ней.
— Отменный костюм, — весело улыбнулся светловолосый агранисец в золотой мантии, нагнав сестёр, — твои уже собираются у холмов. Не знал, что у вас девчонки тоже сражаются.
Недоумевающая Эмпирика растерянно взглянула на спутницу.
— А что там будет? — поинтересовалась Эмеградара.
— Лучшая часть Фестиваля. Битва ашей с радошианцами. Конечно, мы как всегда победим. Но ты не расстраивайся, костюм всё равно шикарный.
Древняя битва за Эгредеум. Эту легенду Эмпирика с детства любила больше прочих. Возможно, оттого, что сказание было смутным, составленным из разрозненных обрывков похожих легенд с разных островов, так что у читателя, вынужденного многое додумывать самостоятельно, оставался огромный простор для фантазии.
Давным-давно на Эгредеуме была война, — вот и всё, в сущности, что гласило предание. Радошианцы сражались против ашей. И победили. Но кем были те и другие, зачем сражались и что стало с побеждёнными? Эти вопросы оставались без ответа.
Эгидиумы, казалось, мало интересовались этим. В данном случае они не исключали категорически, что в основе сказания могут лежать реальные события, но отводили роли радошианцев и ашей гипотетическим дикарским племенам — всегда разным.
А Радоша, который, по мнению набожных рат-уббианцев, и создал Эгредеум, учёные мужи и вовсе считали исключительно «мифологическим персонажем». Его, мол, придумал Теотекри, основатель Совета Эгидиумов, чтобы легче было объяснять устройство мира простому народу. Но откуда тогда, спрашивается, в ранних работах Теотекри отсылки к некой «Книге Радоша» — утерянной? Намеренно сокрытой? Вовсе никогда не существовавшей? В последнее Эмпирике отчего-то не верилось.
* * *
Миновав оживлённые торговые ряды с замысловатыми нарядами, самодельными украшениями и свистульками, пройдя мимо пустого деревянного помоста, вокруг которого крутилось множество ряженых, сёстры по пологой тропинке меж редкими зарослями кустарника спустились к ручью.
На берегу несколько девушек в голубых платьях плели венки из цветов. Другие, с флейтой, лютней и бубном тихо наигрывали неразборчивую мелодию, всё время прерываемую недовольными замечаниями одной из них.
— Может, начнём нормально репетировать? Нам же нужно ещё распеться, — укоризненно воскликнула девушка с венком.
— А
