Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры: институциональный аспект - Анна Демшина

Мраморному дворцу г. Санкт-Петербурга повезло меньше. О паркете ряда залов мы можем судить только благодаря сохранившимся рисункам (в том числе выполненным в 1830-е художниками П. А. Азимовым, М. А. Андреевым с работ Ринальди). Рисунки паркетов дворцов осуществлялись и учениками Академии художеств. История сохранила не только работы, но и фамилии молодых художников, осваивавших в XIX веке премудрости профессии. Рисунки отражают орнамент, цветовое решение паркета и особенности текстур и фактур использованных пород дерева. В 1844-49 годах Мраморный дворец был перестроен, в это время был частично заменен и паркет (архитектор А. П. Брюллов). До сегодняшнего дня оригинальные паркеты Ринальди сохранились только в бывшей Парадной опочивальне и Туалетной графа Г. Орлова.

Паркет «Угловой (белой) гостиной» дворца Белосельских-Белозерских (архитектор А. Штакеншнейдер), так же ставший основой одного из мотивов коллекции, интересен тем, что представляет собой современное переосмысление эклектичного взгляда на стиль барокко.

Важным моментом стал поиск графического языка проекта, адекватного как первоисточникам, так и современным направлениям развития художественного текстиля. Создатели проекта не ставили своей задачей перенесение на текстильные материалы мотивов паркетов «один в один». Передача впечатления от подлинников исключала как использование «фотографического» эффекта, так и эффекта «глянцевого новодела». В процессе работы над проектом главным виделось не прямое копирование, а творческое переосмысление культурного наследия; так же учитывались технологические различия между обработкой дерева и работой с тканью. В результате основой концепции художественного решения коллекции стал «эффект старения», «протертости», графическая передача фактур и текстур, которые позволили соблюсти баланс истории с современными модными трендами. Специфика паркетов позволила найти особенное цветовое решение проекта. Оттенки российских и экзотических пород клена, липы, ореха, эбенового и красного дерева, пальмы, самшита, амарантового дерева, лимона, палисандра создают необычайно тонкую игру цвета, живописность переходов от одного оттенка к другому. Традиционные и привычные для барокко золотые, бордовые, изумрудные цвета в коллекции превращаются в тонкие сдержанные оттенки охры, зелено-серого, серо-розового, сложные варианты бордового. «Пастельными», чуть выцветшими, выглядят любимые в костюме рококо оттенки зеленого, коричневого, желтого. Поиск технологического решения, адекватного специфике проекта так же стал отдельной задачей. При изучении аксессуаров известных мировых брендов (в частности, таких фирм, как «Prada», «Hermes») стало видно, что технологический аспект может ограничить художественный замысел, а удачное применение современных технологий дать новое направление воплощению образа. В результате проведенного эксперимента с использованием различных техник и технологий по перенесению рисунков на ткань было найдено оптимальное решение, которое позволило выполнять работы на натуральном шелке без потери качества. [157]

Деконструкция исторического материала с сохранением цветовых отношений, основ композиции, характерных для времени создания паркетов, стала основой создания коллекции. Линейка аксессуаров, созданная на основе использования актуальных современных цветовых тенденций (черного, черного «протертого» и «неоновых цветов») в сочетании со стилевой традицией восемнадцатого века (рокайльной или барочной композицией, орнаментальными элементами, характерными для данных исторических стилей), – экспериментальная часть проекта. Кроме темы мотивов исторических паркетов были созданы аксессуары с использованием исторических карт и гравюр с изображением Санкт-Петербурга. Были исследованы план Санкт-Петербурга начала восемнадцатого века, выполненный И. Б. Хоманном по заказу Петра I, план Петербурга начала девятнадцатого века (1810 года). Фрагмент плана наводнения в Санкт-Петербурге 7 ноября 1824 года запечатлел событие в жизни города, которое нашло отражение в произведении А. С. Пушкина «Медный всадник», а панорамные виды акватории Невы, выполненные с гравюр М. И. Махаева, отразили не только архитектурный облик, но и детали повседневной жизни горожан. Уникальность графических материалов состоит не только в том, что мы можем увидеть динамику развития Санкт-Петербурга, но и оценить мастерство художников прошлого. В гравюрах Петербург предстает как очень логичный, структурный город, отправной точкой которого была воля его основателя Петра I. Эта соразмерность, сохраняющая свою идею от века к веку, создает ощущение спокойствия и величавости. В таком пространстве творцу есть время и место для самовыражения, не случайно и сегодня в Петербурге спокойно уживаются представители самых разнообразных художественных течений.

Старые карты дают возможность увидеть и современный город, ведь, несмотря на изменения, концептуально ландшафт исторического центра города менялся мало. Сегодня центр, новостройки, пригороды – ряд самостоятельных, хоть и связанных меж собой подсистем, сохраняющих независимость пространственно-временных границ. На гравюрах века восемнадцатого уже видно то пространство, которое сегодня жители новостроек называют «центром» или «городом». Это та культурная основа, «ядро», которое объединяет и все исторические имена города, и что находится «над» и «между» частями целого, называемого «Санкт-Петербург». Невский проспект, Петропавловская крепость, Васильевский остров – и сегодня «город» внутри мегаполиса, основа материальной и духовной памяти и место апробации нового, рождения будущего. От новых дорожных покрытий до установки новых памятников, от Оперных фестивалей до развития клубной культуры – все пробуется и теснится здесь, в пространстве, очерченном еще при Петре. Идея поисков целостности историко-культурного развития петербургского ландшафта и стала основополагающей при создании данной части проекта.

На основе созданных мотивов также была разработана коллекция тканей (шелк, бархат, шифон), использованная Е. Бадмаевой в коллекции современной одежды. Единство проекта (коллекции аксессуаров и одежды) обеспечивается не за счет формального использования орнаментальных мотивов, а за счет сохранения общей идеи – деконструкции исторического материала в соответствии с современными тенденциями. Постановка показа, осуществленная режиссером С. Луковским, подчеркивала сочетание роскоши и тонкости, случайности и логичности, монументальности и хрупкости, которое делает образ героев коллекции сильным и беззащитным одновременно. Этот образ соответствует как современности, желанию эмансипированной женщины поиграть/показать слабость, так и духу века восемнадцатого, когда для аристократов мечты просветителей о естественной, гармоничной жизни превратились в игру. Людовик XVI с удовольствием работает на токарном станке, аристократы с энтузиазмом занимаются переводами, естественнонаучными экспериментами, даже пытаются добыть философский камень.

Коллекция Бадмаевой – это не реконструкция исторических форм костюма прошлых эпох, а размышления на тему стиля. Корсет здесь превращается в шнуровку на спине, парик становится забавной декоративной деталью, что соответствует смыслу рококо, стиля, носящего черты хрупкости, утонченности, живописности, иронии. В коллекции Бадмаевой манерность рококо легко сочетается с монументальностью барочного облика, крупные орнаментальные мотивы оказываются растворенными в шелковых складках. Это игра в кокетство, поэтому двухслойный сарафан сделан из тканей разного цвета, но декорированных одинаковыми принтами, а летнее пальто, отрезное по талии, имеет рукава-крылышки. Ускользающая женственность проявляется и в крое бархатного пальто, которое представлено в комплекте с брюками и майкой с изображением охотничьего павильона в Царском селе, что создает образ одновременно и женственный, и деловой. Цветовая гамма так же, как и в аксессуарах, приглушенная, построена не на контрастах, а на нюансах.

Забавные парики как декоративный элемент на сумках и трикотаже, исторические карты Санкт-Петербурга на купальниках, крупные принты орнаментов паркетов создают общее ощущение трепетной легкости. Сложный крой, многослойность, сочетание мягких линий с тканью в полоску, проработанностью деталей отсылают и к тем платьицам, в которых перед Великой французской революцией Мария Антуанетта играла в сельскую жизнь, и к тем, что носили русские дамы на придворных балах перед пугачевским бунтом. Трагизм эпохи, ощущаемый в искусстве восемнадцатого века, нашел отражение в особенностях развития российской культуры. Елена Бадмаева говорит, что одной из целей коллекции стало тонкое осмысление особенности российской истории периода, когда «европейскость» была смешана с русскими традициями, придворные балы существовали параллельно с медвежьей охотой, а Екатерина II, опасаясь нового бунта, заигрывала с аристократией, надевая кокошник. Елена Бадмаева предлагает свой взгляд на историческую эпоху, не только пафосно-придворную, но и контрастную, неоднозначную по своей сути. 12 февраля 2007 с большим успехом состоялась премьера коллекции в Чехии на крупнейшей западноевропейской выставке текстиля и моды Styl/Kabo, что демонстрирует актуальность выбранной темы и интерес к истории российской культуры.