Дом мертвых запахов - Вида Огненович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ольга Попович в тот вечер играла, по мнению госпожи Эмилии, поистине волнующе, но, как потом сама призналась, с трепетом, достойным сольного выступления в Карнеги Холле. Если бы она могла предположить, что вскоре после этого концерта станет в некотором роде постоянным членом маленького оркестра Волни, ее волнение, может, было бы еще больше, если такое вообще возможно.
После игры, радостная и раскрасневшаяся, она стояла в обществе молодого доктора Апатовича и принимала заслуженные поздравления. Улыбалась и повторяла всем одно и то же, как заученное стихотворение, что все заслуги принадлежат маэстро, композиция прелестна, и было истинным наслаждением играть с таким артистом, как директор Волни.
Тут подошел и Геда, поздравил ее довольно формально, перекинулся парой слов со своим приятелем, и почти было двинулся дальше. Затем, будто что-то вспомнив, отвел ее в сторонку и серьезно прошептал: спасайте, я серьезно провинился. Только вы можете меня избавить от неприятностей. Выйдем, прошу, со мной на улицу, и я вам все объясню. Она коротко извинилась перед доктором и пошла за Гедой.
Несмотря на то, что знала его с раннего детства, она всегда немного стеснялась этого молодого красавца. Испытывала к нему какое-то почтение. Это началось еще с тех пор, когда девочкой она приходила к его матери на занятия. Не сказать, чтобы она часто с ним разговаривала. Просто не осмеливалась. Он всегда ей казался каким-то далеким и загадочным. За эти дни, пока они с директором репетировали концерт, ее часто оставляли на ужин, и тогда она пыталась завязать с Гедой какой-то разговор, но все, что ей удавалось сказать, казалось банальным и глупым. И теперь она тоже волновалась.
Вот, послушайте, что случилось, сказал ей Геда, когда они вышли. Папа весь день собирал для вас букет, все красиво составил и наказал мне сегодня вечером принести и вручить вам от его имени, а я забыл. Ничего не могу сказать в свое оправдание, я виноват и все тут. Я знаю, вы можете простить, но он — нет. Поэтому можно я сейчас добегу до дома и принесу, а вы, если согласны, подождите меня здесь, или пойдемте со мной, составите мне компанию.
Я уже получила розы от профессора, вы же видели тот букет на фортепиано, напомнила она. Нет, те розы вам купила моя мама, а отцовский букет совсем другой, вот увидите. Давайте позовем и Милоша, пусть идет с нами, предложила она, но Геда сделал вид, будто не слышит, нежно взял ее за руку и повел к своему дому.
Открыв ворота, он повел ее прямо в сад, который был весь в цветах. Чего там только не было. Пахло чудесно. Посмотрите, он махнул рукой, вам нравится? Действительно прекрасно, говорит она, давайте мне мой букет и пойдем, неудобно, что меня там нет, директор может подумать, что я сбежала. Вот, пожалуйста, показал он рукой на весь сад. Это ваш букет. Не понимаю, засмеялась она, что вы имеете в виду, это? То, что я сказал. Все эти цветы принадлежат вам. А теперь, если сможете их унести, пожалуйста, я даже вам помогу. А если не смогу? Ну, тогда вы должны сюда переселиться, к нам, и наилучшим образом ухаживать за своим букетом. Вы ведь наверняка не позволите, чтобы это делал кто-то другой. Она еще пуще рассмеялась: Что вы сказали, что вы сказали? Потом они зашли в школу, только чтобы забрать ее сумочку и сообщить матери и сестре, а потом вдвоем отправились на свою первую долгую ночную прогулку, что не прошло мимо любопытного докторского глаза и не помешало безошибочному диагнозу. Эти двое продолжили свои ночные вылазки и вскоре обо всем договорились. Не прошло и трех месяцев, как преподавательница Попович стала Ольгой Волни, а спустя неполный год родилась маленькая Мила. Ночные прогулки станут их любимой семейной традицией.
Скажи мне честно, — однажды спросила она, когда уже в качестве его жены отчасти справилась с трепетом перед ним, хотя ей это так до конца и не удастся, — почему ты так спешил с нашей свадьбой? Я не спешил, смиренно ответил Геда, но раз уж мы встретились и нашли друг друга, я подумал, что самым естественным будет это как можно скорее и узаконить. Для чего нам какой-то полуофициальный стаж в таком маленьком городе, скажи сама. А что конкретно для тебя стало решающим, выспрашивала она его. Решающим — для чего, не понял Геда. Выбрать меня, мы ведь почти не знали друг друга. Имя, сказал он, а она прыснула. Значит, если бы я была Еленой, никакой свадьбы, смеялась она. Значит. Нет, серьезно, настаивала она. Самым серьезнейшим образом, улыбался Геда. Она ему не поверила. Может быть, та, другая Ольга, поверила бы.
Янко Волни, скрипач, композитор, директор музыкальной школы и профессор на пенсии, уважаемый гражданин, был похоронен с музыкой, венками, цветами и надгробными речами, в августе 1976-го, на Чератском кладбище. Весь город вышел на похороны. Это была торжественная церемония. Когда глубоко опечаленные домочадцы вернулись с кладбища домой, то собрались в большом зале, и, проводив родственников и друзей, просидели в молчании глубоко за полночь. Они переглядывались растерянно и печально, как маленький экипаж корабля, севшего на мель. Геда всматривался в портреты предков, как будто видел их в первый раз. Я чувствую себя, как ребенок, внезапно вымолвил он вполголоса. Спрашиваю себя, смогу ли я вообще жить без отца. Мать на это горько зарыдала.
Из новой Гединой компании на похороны приехал только Владо Летич. Был период отпусков, а англичане все еще находились в Венгрии. Все они потом искренне оплакали старого господина. Придя в дом, Милан постоянно оглядывался в ожидании, что в комнату войдет элегантный и благородный старец и вежливо пожмет всем руку. В голове не укладывается, что я больше никогда не смогу пожать ему руку, сказал он. Он делал это так благородно и сердечно.
Той осенью Томас зашел к Геде всего один раз, и то, когда Летич вез его в белградский аэропорт. Ему нужно было срочно по каким-то делам лететь в Лондон, вот он и заехал попрощаться. Мне очень жаль вашего отца, выразил он сочувствие Геде, таких людей в новых поколениях все меньше. Немного рассказал об их пребывании в Венгрии. Он был доволен, нашел достаточно текстов Казинци. Я набрал ворох материалов, теперь
