Беседы - Эпиктет

Вот так некоторые, увидев философа и послушав кого-нибудь, так говорящего, как говорит Эвфрат 397 (впрочем, кто так может сказать, как он!), хотят и сами заниматься философией. Человек, рассмотри сначала, что это за дело, затем и свою природу, что можешь ты выдержать. Если ты хочешь быть, борцом, посмотри на свои плечи, бедра, поясницу. Ведь один по своей природе рожден для чего-то одного, другой для чего-то другого. Думаешь, что, продолжая делать то же самое, ты можешь заниматься философией? Думаешь, что ты можешь так же есть, так же пить, все так же гневаться, все так же быть недовольным? Нужно проводить ночи в усиленных трудах, подавить некоторые желания, уехать от домашних, терпеть презрение мальчишки 398, насмешки встречных, терпеть умаление во всем – в должности, в почести, в суде. Когда ты тщательно рассмотришь все это, тогда, если тебе угодно, приступай к этому, если ты хочешь обрести вместо всего этого неподверженность страстям, свободу, невозмутимость. А иначе не подходи, не будь, как дети, – сейчас философ, затем сборщик налогов, потом оратор, потом прокуратор цезаря. То и это не в ладу. Одним ты должен быть человеком – или добродетельным или порочным. Ты должен тщательно работать или над своей верховной частью души или над тем, что относится к внешнему миру, усердно трудиться или над тем, что внутри тебя, или над тем, что вне тебя, то есть иметь установку философа или профана.

Когда Гальба 399 был убит, кто-то говорил Руфу: «Теперь мироздание управляется промыслом». А он сказал: «Разве я когда-нибудь, хоть между прочим, ссылался на Гальбу для обоснования того, что мироздание управляется промыслом?»

16. Что вступать в общение следует с осмотрительностью

Вступающий в частое общение с людьми или для разговора, или для пиров, или вообще для совместной жизни неизбежно должен или сам уподобиться им, или их изменить на свой лад. Ведь и если погасший уголек положить к горящему, то или он погасит тот, или тот воспламенит его. Так вот, поскольку опасность так велика, вступать в такие общения с профанами следует с осмотрительностью, помня о том, что, соприкасаясь с покрытым сажей, невозможно и самому не запачкаться сажей. В самом деле, что ты будешь делать, если он о гладиаторах будет толковать, если о лошадях, если об атлетах, если, что еще хуже, о людях: «Такой-то – порочный, такой-то – добродетельный. Это получилось прекрасно, это – плохо», да еще если будет насмешничать, балагурить, чернить? Есть ли у кого-нибудь из вас такая подготовленность, как у искусно играющего на лире, которому стоит только, взяв лиру, коснуться ее струн, чтобы тотчас узнать разлаженные и настроить инструмент? Есть ли такое умение, какое было у Сократа, во всяком общении с людьми вести их на свой лад? Откуда у вас? Нет, это профаны неизбежно ведут вас за собой. Почему же они сильнее вас? Потому что все эти пошлые вещи, которые говорят они, идут у них от мнений, а все эти прекрасные вещи, которые говорите вы, идут у вас от губ, поэтому вялы и мертвы, и ваши увещевания и несчастная, затасканная вами добродетель способны вызвать отвращение у вашего слушателя. Вот так профаны одолевают вас. Во всем ведь силу имеет – мнение, неодолимо – мнение. Так до тех пор, пока эти прекрасные мнения не укрепятся в вас и вы не приобретете определенного умения быть непоколебимыми, советую вам с осмотрительностью сходиться с профанами. А иначе изо дня в день, как воск на солнце, будет таять ваше все то, что вы записываете в школе 400. Так держитесь же где-нибудь подальше от солнца, пока мнения у вас восковые. Поэтому философы советуют даже удаляться из отечества, потому что старые привычки отвлекают и не дают возникнуть какому-то началу иной привычности, и мы не выносим, когда встречные говорят: «Смотри-ка, такой-то философией занимается, такой-сякой!» Вот так и врачи предписывают застарелым больным уехать в другое место с другим воздухом, и правильно делают. И вы тоже смените свои привычки на иные. Укрепите свои мнения, закаляйтесь в них. Но нет, отсюда 401 – на зрелище, на бой гладиаторов, в ксист 402, в цирк, потом оттуда – сюда, и опять отсюда – туда, и всё такие же. И никакой прекрасной привычки, ни внимания, ни обращения к самому себе и наблюдения: «Как я пользуюсь возникающими представлениями? В соответствии с природой или не в соответствии с природой? Как я отвечаю им? Как должно или как не должно? Заявляю ли я всему независящему от свободы воли, что оно нисколько не касается меня?» Ведь если пока еще вы не в таком состоянии, избегайте прежних привычек, избегайте профанов, если хотите начать наконец быть кем-то.

17. О промысле

Когда ты винишь в чем-то промысл, подумай внимательно, и ты узнаешь, что это свершилось по разумному основанию. – Да, но у несправедливого преимущество. – В чем? В деньгах. Ведь в этом отношении он лучше тебя, потому что он льстит, не стыдится, ночей не спит. Что удивительного? Но ты смотри на то, в честности ли у него преимущество перед тобой, в совестливости ли. Ведь ты не найдешь этого. Но где ты лучше, там ты найдешь, что преимущество у Тебя. Я как-то сказал тоже одному возмущавшемуся тем, что Филосторг 403 счастлив: «Хотел бы сам ты спать с Сурой?» 404 – «Да не настанет, – говорит он, – тот день!» Так что же ты возмущаешься, если он получает что-то за то, что продает? Или как ты можешь считать счастливцем приобретающего все то такими средствами, которые самому тебе претят? Или какое зло творит промысл, если тем, кто лучше, дает то, что лучше? Или быть совестливым не лучше, чем быть богатым? – Тот соглашался. – Так что же ты возмущаешься, человек, имея то, что лучше? Так помните же всегда и руководствуйтесь тем, что это закон природы, что у того, кто лучше, преимущество перед тем, кто хуже, в том, в чем он лучше, и вы никогда не будете возмущаться.

«Но жена плохо обращается со мной». Ладно. Если кто-то спросит тебя, что значит это, говори: «Жена плохо обращается со мной». – «И больше ничего?» – «Ничего». – «Отец ничего не дает мне». ‹…› 405 А что это – зло, следует ли добавлять это от себя да еще измышлять? Поэтому не бедность следует отвергать, но мнение о ней, и вот тогда мы будем благоденствовать.

18. Что не следует впадать в смятение от сообщений

Когда тебе сообщат о чем-нибудь, вызывающем смятение, ты тем руководствуйся, что сообщения ни о чем зависящем от свободы воли не бывает. В самом деле, могут ли сообщить тебе, что ты принял неправильное мнение или что у тебя было неправильное стремление? – Отнюдь. – Но могут сообщить, что умер кто-то. Какое же это имеет отношение к тебе? Что кто-то хулит тебя. Какое же это имеет отношение к тебе? Что отец затевает вот то-то. Против кого? Разве против свободы ноли? Откуда может он это? Но против бренного тела, против бренного имущества. Ты уцелел, это не против тебя. Но вот судья заявляет, что ты виновен в нечестивости. А о Сократе не заявили этого судьи? Твое ли дело то, что он заявил это? – Нет. – Так что же еще тебе до того? Есть определенное отца твоего дело, и если он не исполнит его, значит, он утратил в себе отца, любящего, кроткого. А иной никакой из-за этого не ищи в нем утраты. Никогда ведь не бывает так, чтобы человек ошибался в одном, а терпел вред в ином. В свою очередь, твое дело – это при своей защите сохранить стойкость, совестливость, безгневность. А иначе, значит, и ты утратил в себе сына, совестливого, благородного. Что же судья, вне опасности? Нет, и ему тоже грозит такая же опасность. Так что же еще ты страшишься, какое он вынесет решение? Что тебе до чужого зла? Твое зло – это неправильно повести себя при своей защите. Только этого остерегайся. А осудить тебя или не осудить – это как дело другого, так и зло другого. «Такой-то угрожает тебе». Мне? Нет. «Он хулит тебя». Пусть смотрит сам, как делает свое собственное дело. «Он намерен осудить тебя несправедливо». Несчастный!

19. Какова установка профана и философа

Первое различие между профаном и философом: тот говорит: «Увы мне! Виной тому сыночек. Виной тому брат. Увы мне! Виной тому отец», а этот, если когда-нибудь и вынужден будет сказать «Увы мне!», задумавшись, говорит: «Виной тому я сам». Ведь свободе воли ничто не может помешать или повредить независящее от свободы воли, только – она сама себе. Так вот если и мы тоже склонимся к этому, так чтобы, когда путь наш труден, винить самих себя и памятовать о том, что причина смятения или неустойчивости заключается не в чем ином, как в мнении, то клянусь вам всеми богами, что, значит, мы преуспеваем в совершенствовании.

А в действительности мы с самого начала идем по иному пути. Вот, например, еще когда мы дети, нянька, если мы вдруг споткнулись по нашему ротозейству, не нас шлепает, а камень бьет. Да что сделал камень? Из-за глупости твоего дитяти он должен был переместиться? Или вот, если мы после бани не нашли что поесть, воспитатель отнюдь не желание наше сдерживает, а повара лупит. Человек, разве мы поставили тебя воспитателем повара? Нет, – нашего дитяти: его исправляй, ему будь полезен.