Тутти Кванти - Владислав Победоносцев

— Зашатавшаяся вера, эпидемия недоверия друг к другу, общая тревога и недовольство граждан происходящим — это, вероятно, тоже…

— Безусловно, моральная, эмоциональная атмосфера — важнейший фактор, незримо разрушающий трафальерское общество и потому активно помогающий нам. Это шесть!.. Совсем неплохо, ур-Муон, я даже как будто оправился от сковавшей меня с вечера депрессии…

— Вот бы уж никогда не подумал, что она властна над вами.

— Это все из-за проклятого бунта… А вот и мозговыми усилиями заработанная утеха.

Адъютант разлил в чашечки вао, горячий тонизирующий напиток, добавил в него изрядную дозу крепкого и сладкого криоли и вышел, оставив кувшины с напитками и корзину с фруктами на передвижном столике.

— Каково же резюме? — спросил ва-Жизд, отхлебывая из чашечки. — О, отменно вкусно, пей — ты заслужил! И бери алы — лучшего сочетания не изобрести. — И подал пример, вгрызаясь в сочный, терпкий плод с горчинкой. — Так каким будет твое резюме?

— Можно сказать, что я с него начал: реакции на Трафальеруме протекают бурно и в заложенных нами параметрах. Однако, — ур-Муон выбрал алы воскового цвета и покачал на ладони, — до его спелости нашему плоду надо еще повисеть на ветке.

— Объективно твое осторожное заключение, откладывающее решительные действия на неопределенный срок, разительно противоречит твоему же весьма оптимистическому докладу. Как ты это объяснишь?

— Поводов для оптимизма сколько угодно, но перед нами планета-гигант. В этом все дело. Отрадные для нас процессы еще не разъели всю ее территорию и не прогрызли вот на такую глубину! — Ур-Муон, добравшийся до сердцевины алы, показал на черную, вызревшую косточку-семя. — Так что противоречия нет.

— Будь по-твоему — подождем. В такой игре, даже если ты ошибаешься, лучше перестраховаться. — По-хозяйски разлив содержимое кувшинов по чашкам, ва-Жизд спросил: — А если запустить ра-гуровские зонды?!.. Три-четыре сервиза, с интервалом в сутки?..

— В облет планеты? Что ж, для легких аппаратов, нашпигованных безобидными исследовательскими приборами, пора, пожалуй, приспела.

— Тогда так: сейчас извлечем из постели ге-Стаба — что он, в самом-то деле, дрыхнет? Департамент «Война» должен бодрствовать круглосуточно! — и прикажем ему снаряжать научные экспедиции вокруг соседушки!.. Отчего вяло пьешь-жуешь, духовный наставник нации?

23

Экспресс «Питон», курсирующий по маршруту Восточное побережье — Е2, пластался над полотном уже больше четырех часов, но не поглотил и половины предписанного к этому сроку расстояния: витающий внутри него страх урезал скорость вдвое.

Вопреки обыкновению и строгой инструкции экипаж полным составом, пренебрегая отдыхом, истово, до слезоточения, бороздил взглядами магистраль, выискивая завалы и скрытые воронки. Да и посмели бы электролетчики не делать этого: контролируя их и дорогу, вместе с ними приникли к обзорному фонарю два трафальера, делегированные пассажирами и сменяемые ежечасно.

В отличие от сосредоточенной и молчаливой деловитости пилотской кабины, этой крохотной головки километрового желтого питона, все остальное его гибкое тело, сегментированное блоками индивидуальных кают, ресторанами, видеотеками, игровыми и спортивными залами, бассейнами, библиотеками, полнилось взвинченными восклицаниями и аналитическими диалогами, дикими россказнями и достоверными рассказами, нелепыми слухами и свидетельствами очевидцев, глупыми домыслами и провидческими умозаключениями, мирными собеседованиями и ожесточенными спорами, исповедями идущих по следу и заметающих след, гончих и гонимых, страшной правдой и страшной ложью…

— Да нельзя эту кормовщицу просто так убивать — ее надо умертвить годичными пытками! — гремел точно рубленный из колоды рыбак, оттесняя от барьера платного тира щуплого господина в добротном чиновничьем сюртуке. — У меня в доме на рыбу глядеть не могут, а она бриггов заразила! Любимое мясо у детей отняла. Чем их теперь кормить?

— Зачем паниковать? — раздраженным фальцетом возражал чиновный, норовя обойти колоду и вернуться к барьеру. — Она давно изолирована и не в состоянии продолжать свои преступные действия.

— И-эх, наивный господин, да у нее сообщники по всем фермам понасажены!

— Откуда такие сведения? — фальцетил чиновный, прорываясь к барьеру и хватая спортивный арбалет. — Вы следователь, статистик, эпидемиолог?

Колода нависла над прицелившимся было в стреба чиновным и неожиданно тихо справилась:

— Детвора по дому бегает? — И, не дожидаясь ответа, напророчила: — Вот когда она схватится за животики и сляжет, тебе будет все равно, кто я и откуда чего знаю, но беды уже не отведешь.

Рыбак вырвал из рук чиновного арбалет, навскидку сшиб стервятника с ветки, аккуратно вложил в ладонь обиженного монетку за выстрел и двинулся в каютный сегмент.

— Эй, меткач! — окликнул его, догоняя, хозяин тира. — А ты читал в «Часе» про копчужника, который…

— …набивал в копчености всякие обрезки и отходы вместо мяса?

— И которые из-за этого не жрали даже неприхотливые домашние луфы…

— И которого лихо распотрошил терцет…

— Который спроворили по настоянию «свс»…

— Которые прислали настоящие вероносцы…

— Которые уже сколачивают боевые фаланги…

— Которые уже поколачивают вероотступников… Нет, не читал! — Расхохотались: экспромтом возникшая игра понравилась обоим. — И тебе не советую: и есть перестанешь, и спать — такую жуть везде пишут!..

Хлопнув тирщика по плечу, рыбак перешел по гибкой сцепке в соседний сегмент, и первое, что услышал, притормозило его ход.

— Бессонница затерзала, — жаловался кому-то за приоткрытой дверью каюты грудной женский голос, — так и вижу: сует мне терцетчик «свс», а там намазюкано, будто я продаю больным дешевые снадобья, а деру за них как за дорогие. Могут ведь это пришить провизору? Вон в «Целителе» как отделали доктора См, а уж какой знаменитый хирург…

— Что ж он такого натворил? — испуганно спросил другой женский голос.

— Да я-то ни слову не верю, но пишут, что он обманывал несчастных опухольных, говоря, что поражения зашли дальше, чем было на самом деле. Ну и соответственно, дескать, стриг с них — якобы за спасение. Теперь вот его обгладывает терцет, а бедняги, лишившись целителя, уходят к нашей фиолетовой звезде легкой струйкой дыма.

— Укрепись во мне, вера, укрепись! — взвился испуганный голос. — Если таких знаменитостей поедают, кто ж за парфюмеров заступится? Я-то думала, на нашей фабричке терцет мигом разберется в поклепе: спятить же надо, чтобы подмешивать в кремы лишайные споры!

— А зачем такое злодейство?! Чего тут «боги» углядели?

— Вот злой умысел и углядели — породить массовую эпидемию: лишаи ведь очень заразны. А, мол, изнурительный зуд подсыплет хвороста в бушующий костер всеохватного недовольства — так напечатано в «свс»…

— Что, конечно же, на руку пробудившимся от тысячелетней летаргии иноверцам, да? — предсказал грудной голос уже ставшую расхожей концовку.

Испуганный голос не успел ответить.

— Да-да, таким шкуродерам, как вы! — рявкнул в щель рыбак. — Обирайте хворых, наживайтесь на несчастьях, заражайте здоровых — мы доберемся до вас и будем пытать! Годами. Пока не вырвем скверну из вашей поганой плоти.

Он с грохотом захлопнул каютную дверь и бешено вбил тяжелые шаги в пластиковый пол.

Очередной сегмент не выказал рыбаку радушия: дверца спружинила, но не поддалась. Тогда колода откачнулась назад и разъяренно обрушилась на препятствие, пядь за пядью отжимая его внутрь. И вдруг свободно провалилась в узкий коридор, образованный двумя грядами одноместных кают.

За пару секунд инерционного пролета боковое зрение рыбака схватило две шеренги фигур, вжавшихся в каютные стенки. Все фигуры замерли с немо разинутыми ртами.

Лишь конфузливо поднимаясь с четверенек, рыбак уразумел все детали скоротечного эпизода. Из обитателей сегмента спаялась дружная ватага любителей запрещенного наслаждения — курения табачных листьев. Чтобы им никто не мешал во время дымоглотательного сеанса, они закрыли дверцу переходной сцепки, приперев ее собственными телами. Когда же таранная колода стала одерживать верх, они намеренно отпрянули в стороны и теперь, удовлетворенные, реготали, наблюдая за поверженным здоровяком. Разгадка же будто бы безмолвно зияющих ртов заключалась в том, что в воздухе вперемешку с ароматным дымом клубилась модная ликовальная мелодия молодого футур-музыканта Кз, шутя заглушавшая гогот.

— Не ушиблась, крошка? — невинно озаботился самый мелкий ватажник, убирая звук портативного стереофона.

Снова реготнули. Пяток из них рыбак усыпил бы навсегда, но в шеренгах было вдвое больше, и он только полыхнул их взглядом.