Современный шведский детектив - Пер Валё

Мартин Бек молча слушал.

— На том свете и фараон тебя не достанет, — философски заключил старик.

Парень встал, взял канистру и зашагал к воротам.

— Скорей бы этот чертов грузовик пришел, — пробурчал он. — А то в этом доме престарелых сам плесенью обрастешь.

Он вышел на солнце и сел там.

— Что за человек он был, этот Калле Свярд? — спросил Мартин Бек.

Старик покачал головой, опять отхаркался и чуть не попал плевком в ботинок Мартина Бека.

— Какой человек? Это все, что тебе надо знать?

— Все.

— А он точно помер?

— Точно.

— В таком случае разрешите доложить, что Калле Свярд был первый подонок во всей этой дерьмовой стране. То есть я другого такого подонка не встречал.

— В каком смысле?

Старик разразился дребезжащим смехом.

— А в любых смыслах. За всю мою жизнь не припомню хуже человека, а ведь я семь морей повидал — йес, сэр. Уж на что этот вот сопляк — тунеядец, а с Калле Свярдом не сравнится. И ведь хорошая профессия наша была, так они ее во что превратили…

Он кивнул в сторону двери.

— Что же в нем такого особенного было, в этом Свярде?

— Особенного? Да уж что верно, то верно — лентяй он был особенный, другого такого мастера отлынивать не сыщешь. А еще скупердяй, каких свет не видел, и никудышный товарищ. От него, хоть бы ты помирал, глотка воды не дождался бы.

Он помолчал, затем плутовато добавил:

— Правда, кое в чем он был молодец.

— Например?

Старик отвел глаза, помялся, потом сказал:

— Например? Да хоть лизать корму начальству. И спихивать на других свою работу. Больным прикидываться. Опять же инвалидность ухитрился вовремя получить, не стал дожидаться, когда его уволят.

Мартин Бек сел на ящик.

— А ведь ты не это хотел сказать.

— Я?

— Да, ты.

— А Калле точно отдал концы?

— Умер. Честное слово.

— Откуда у фараона честное слово… И вообще, негоже покойника охаивать, хотя, помоему, это не так уж важно, только бы ты с живыми по совести обращался.

— Подписываюсь двумя руками, — сказал Мартин Бек. — Ну так в чем же Калле Свярд был молодец?

— А в том, что знал он, какие ящики разбивать. Но все норовил в сверхурочные часы, чтобы не делиться.

Мартин Бек встал. Так, вот и еще один факт — и наверно, единственный, которым располагает этот старик. Умение разбивать нужные ящики всегда играло важную роль в этой профессии, и тонкости этого дела держались в строгой тайне. Чаще всего страдали при перевозке спиртное, табак и продукты. Ну и, разумеется, всякие мелкие изделия, которые несложно унести и сбыть.

— Ну вот, — сказал старик, — сорвалось с языка. Ладно… Узнал, что надо, — и сразу сматываешься. Давай, всего, приятель.

Карл Эдвин Свярд не пользовался любовью товарищей, но, пока он жил, с ним обращались по совести…

— Всего, — повторил старик. — Счастливого пути.

Мартин Бек уже шагнул к двери и открыл рот, чтобы поблагодарить и попрощаться, но передумал и снова сел на ящик.

— А что, посидим еще, потолкуем?

— Чегочего? — недоверчиво вымолвил старик.

— Вот только жаль, пива нет. Но я могу сходить.

Старик вытаращил глаза. Унылое выражение сменилось на его лице удивлением.

— Нет, ты правда?.. Потолковать… со мной?

— Ну да.

— Так у меня есть. Пиво есть. Вот, под ящиком, ты на нем сидишь.

Мартин Бек приподнялся, и старик достал изпод ящика две банки пива.

— Плачу? — спросил Мартин Бек.

— Плати, коли хочется. А можно и так.

Мартин Бек протянул ему пятерку и снова сел.

— Так говоришь, по морям плавал, — сказал он. — И когда же ты первый раз в рейс пошел?

— В девятьсот двадцать втором, из Сундсвалля. Судно называлось «Фрам». А фамилия шкипера была Янссон. Ох и злыдень был…

Когда они откупорили по второй банке, вошел водитель электропогрузчика. И сделал большие глаза:

— Вы в самом деле из полиции?

Мартин Бек промолчал.

— Да вас самих не мешало бы привлечь, — заключил парень и опять вышел.

Мартин Бек ушел только через час с лишним, когда к пакгаузу наконец подъехал грузовик.

Этот час не был брошен на ветер. У старых рабочих есть что порассказать, даже странно, что почти никому нет до них дела. Взять хоть этого старика — сколько он повидал и пережил на суше и на море. Вот кого надо приглашать на радио, на телевидение, в газету! Послушали бы политики и технократы таких ветеранов — наверно, удалось бы избежать многих катастрофических просчетов в вопросах труда и охраны среды…

И в деле Свярда появилась еще одна ниточка, которую не мешало бы размотать.

Но сейчас Мартин Бек был не в состоянии этим заниматься. Он не привык выпивать три банки пива на пустой желудок, и последствия уже сказывались — сверлящая головная боль и легкое головокружение.

Ничего, это вполне излечимо.

Около Слюссена он сел на такси и доехал до Центральных бань. Провел четверть часа в сауне, передохнул, добавил еще десяток минут, побарахтался в бассейне с холодной водой и в заключение подремал часок на топчане в своей кабине.

Лечебная процедура произвела желаемое действие, и Мартин Бек был в отличной форме, когда после ленча вошел в контору экспедиторского агентства на набережной Шеппсбрун.

Он понимал, что с его вопросом не приходится рассчитывать на особенную отзывчивость. И не ошибся.

— Повреждения грузов при перевозке?

— Вот именно.

— Конечно, без повреждений не обходится. Вам известно, сколько тонн в год мы обрабатываем?

Риторический вопрос. От него явно хотели поскорее отделаться, но он не собирался отступать.

— Разумеется, теперь, при новой технике, повреждения случаются реже, но зато, если чтото повредят, потери намного больше. Контейнерные перевозки…

Но Мартина Бека не занимали контейнерные перевозки. Ему надо было знать, что могло случиться, когда на складе работал Свярд.

— Шесть лет назад?

— Шесть, семь… Давайте возьмем шестьдесят пятый и шестьдесят шестой годы.

— Вы посудите сами, можем ли мы ответить на такой вопрос? Я вам уже сказал, что в старых пакгаузах повреждения случались чаще. И бывало, что ящики разбивались, но ведь на то и страховка, чтобы покрывать такие потери. С рабочих редко взыскивали. Когото иногда приходилось увольнять, не без этого, но в основном временных. И вообще совсем без повреждений обойтись было невозможно.

Мартину Беку не было дела до увольнений. Его интересовало другое: регистрировались ли гденибудь повреждения грузов с указанием непосредственного виновника.

Конечно, десятник делал соответствующую запись в амбарной книге.

А сохранились амбарные книги за те годы?

Надо думать, сохранились.

Где они могут быть?

В какомнибудь старом ящике на чердаке. Там невозможно чтонибудь найти. Сейчас ничего не выйдет.

Фирма существовала не один десяток лет, и ее главная контора всегда находилась в этом здании в Старом городе. Так что бумаги впрямь должно было накопиться немало.

Мартин Бек продолжал настаивать, и на него смотрели все более недобрыми глазами. Но это входило в издержки производства. После непродолжительной дискуссии, что понимать под словом «невозможно», было решено, что простейший способ избавиться от настырного гостя — уступить.

На чердак послали молодого человека, который почти сразу вернулся с пустыми руками и удрученным лицом. Мартин Бек отметил, что на пиджаке молодого человека нет даже следов пыли, и вызвался сам сопровождать его в повторной вылазке.

На чердаке было очень жарко, и в солнечных лучах плясали пылинки, но в общемто ничего страшного, и через полчаса они нашли нужный ящик. Папки были старого типа, картонные, с коленкоровым корешком. На ярлычках — номер пакгауза, год. Всего набралось пять папок с нужным номером и надлежащей датировкой — от второй половины шестьдесят пятого до первой половины шестьдесят шестого года.

Молодой клерк утратил свой опрятный вид, его пиджак просился в химчистку, все лицо было в грязных потеках.

В конторе на папки посмотрели с удивлением и неприязнью.

Нетнет, никаких расписок не надо, и возвращать папки не обязательно.

— Надеюсь, я не очень много хлопот причинил, — учтиво сказал Мартин Бек.

Когда он удалился, зажав добычу под мышкой, его провожали холодные взгляды.

Да, похоже, его визит не прибавил популярности самому большому в стране бюро услуг — как недавно выразился о полиции начальник ЦПУ, чем привел в немалое замешательство даже собственных подчиненных.

Добравшись до аллеи Вестберга, Мартин Бек первым делом отнес папки в туалет и стер с них пыль. Потом умылся сам, после чего сел за свой стол и углубился в документы.

Когда он приступил, часы показывали три; в пять часов он решил, что можно подвести черту.