Назови меня своей - Кира Стрельникова

— Вот так, девочка, молодец, Лёля… Такая страстная… Громче, крошка, я знаю, ты можешь…

Да, мои стоны перешли в крики, я больше не ощущала своего тела — только жар, пылавший в каждой клетке, лаву, тёкшую по венам вместо крови, и горячие прикосновения языка, губ, пальцев… Собственная несдержанность усиливала эмоции в сотни раз, мой голос отдавался в ушах, заставляя бессвязно шептать:

— Ещё… пожалуйста, о, да-а!..

Я умоляла Мартина продолжать, уже не вспоминая ни о своей застенчивости, ни о собственной неопытности. Всё, чего мне сейчас хотелось — это погасить наконец пожар, в котором я горела и никак не могла сгореть, и только старший вампир мог это сделать.

— Ты просишь, Лёлечка, это так приятно слышать… — вкрадчивый голос Валентина, и его ладони, блуждающие по моему телу, добавлявшие ощущений, ласкавшие грудь, живот, шею.

Кожа стала настолько чувствительной, что каждое прикосновение — словно удар маленькой молнии прямо по обнажённому нерву. Мне казалось, я больше не выдержу, что-то внутри меня разобьётся на сотни осколков, я сама перестану существовать, потеряюсь в бесконечном, остро-сладком наслаждении. Уже хотелось, чтобы Мартин наконец сделал нечто, что прекратит эту пытку, перестал удерживать меня на самой грани, умело отстраняясь в самый последний момент и легонько дуя на словно облитое горячей карамелью лоно, истекавшее от желания. Я чувствовала, как по щекам текут слёзы от избытка эмоций, тихо всхлипывала, прикусывая опухшие губы, и просила, просила ещё…

Пока в какой-то момент вдруг что-то не изменилось. Я толком не успела осознать, что же такое, только отметила, что, кажется, во мне остались только пальцы Мартина, он опять отстранился. Для чего, я поняла всего лишь спустя мгновение. Обжигающие губы старшего вампира прижались к внутренней стороне моего бедра, и я вскрикнула снова, но уже не от наслаждения — кожу обожгла боль, и почти сразу пришло осознание, что… меня укусили?.. Я уставилась широко раскрытыми глазами на Валентина, дыхание перехватило, и я скорее угадала, чем услышала его слова:

— Ш-ш-ш, совсем немного боли, Лёля, чуть-чуть…

Не дав мне толком осознать происходящее до конца, младший носфайи прижался к моим губам, и его пальцы вернулись к моей груди, играя с сосками. О-о-о, Господи, я думала, ярче ощущений уже не смогу испытать. Как же я ошибалась. Боль и нараставшее наслаждение смешались, а умелые пальцы лорда Мартина продолжили изысканную ласку, одновременно проникнув в меня глубже и с силой нажав на горевший огнём бугорок. И я перестала существовать, растворившись в чистом удовольствии. Мой очередной крик, только теперь уже совсем не от боли, заглушил поцелуй Валентина, и я даже не заметила, что в какой-то момент он перестал быть нежным. Мартин не убирал пальцев, вновь и вновь погружая меня в расплавленный океан наслаждения, не давая сдвинуть ноги и прекратить это сумасшествие. Боль отступила, я смутно почувствовала, как по месту укуса ласково прошёлся язык старшего вампира, но очередное движение, и я выгнулась, позабыв обо всём, глухо застонав прямо в рот Валентину. Теперь я была готова умолять прекратить, но увы, возможности говорить мне не дали, и на фоне шквала ощущений лёгкий, болезненный укус Валентина остался почти незамеченным. Тем более, вампир тут же нежно втянул мою губу, пососал, и — жжение отступило, оставив только приятную истому, постепенно заполнявшую тело.

Возвращалась в реальность я медленно, осознание окружающего приходило по кусочкам. Я чувствовала себя по-прежнему беспомощной, ужасно слабой, но — удовлетворение заполнило до самых кончиков пальцев на ногах. Я пару раз моргнула, рваное дыхание вырывалось из приоткрытого рта, и на смену жгучему желанию потихоньку приходила растерянность. Я не знала, как себя вести и что делать дальше, и как расценивать только что случившееся, и вообще… Ведь, судя по ощущениям, я всё ещё девушка. Ибо общее понятие о том, что происходит между мужчиной и женщиной, у меня всё же было. Мои глаза встретились с лучившимися довольством и неожиданно нежностью глазами лорда Валентина, и проснулось смущение: пришло осознание, в каком виде лежу тут и что происходило буквально несколько мгновений назад. Однако отвернуться мне не дали: младший носфайи обхватил моё лицо ладонями и низко наклонился.

— Это называется наслаждение, Лёля, — тихо, веско произнёс он без тени улыбки. — И так будет каждый раз, как ты окажешься в одной с нами постели. И даже лучше, — в глубине зрачка засеребрился огонёк, а на губах Валентина появилась предвкушающая улыбка. — И не только в постели, крошка. Тебе понравилось? — снова требовательный тон, которому невозможно не подчиниться.

Я отметила, что мои ноги больше никто не держит, и мелькнула мысль, потянувшая за собой лёгкое беспокойство: где лорд Мартин? Ушей коснулся какой-то шорох, но отвлечься не позволил Валентин, смотревший мне в глаза и ждавший ответа. В этот раз произнести нужные слова оказалось гораздо легче.

— Д-да, милорд, — язык ещё плохо слушался, да и горло пересохло от стонов и криков, и вспоминая собственную несдержанность, я ощутила, как отчаянно краснею.

Он же кивнул, его улыбка стала шире, и большие пальцы погладили мои щёки — ох, оказывается, они были влажными от нечаянных слёз, от избытка эмоций.

— М-м, а что именно тебе понравилось, расскажи, Лёля? — вкрадчивый голос Валентина заставил беззвучно охнуть, и лицу стало ещё жарче.

Сейчас, когда тело наполнилось сладкой истомой и тёплой негой, сознание немного прояснилось, и даже чувствовалось слегка саднившее место на бедре, проговорить вслух то, от чего буквально несколько минут назад умирала от наслаждения, было… сложно. Дыхание всё ещё оставалось прерывистым и быстрым, а в ногах сохранялась слабость, меня только и хватило, что сдвинуть коленки, чтобы… не так откровенно показывать себя. Мне всё ещё хотелось сохранить хоть какие-то остатки скромности.

— В-всё, — пробормотала я, снова споткнувшись, и отвела глаза в сторону.

Зря, наверное, потому что в моё поле зрения попал лорд Мартин, точнее, его ноги. И штанов на них уже не было. Мгновенно вспыхнула неуверенность и беспокойство, завозилось волнение, юркими змейками скользнувшее по телу во все стороны, и я задышала чаще, облизнув пересохшие губы. Попыталась что-то спросить, однако мне не дали: палец Валентина прижался к моему рту.

— Ещё немножко боли, крошка, — он улыбнулся, в серебристых глазах мелькнуло что-то, отдалённо похожее на нежность. — Но это неизбежно, через это все девушки проходят, — вкрадчивый, бархатистый голос проник в сознание, заполнил его, вытеснил зарождавшееся беспокойство.