День народного единства: биография праздника - Юрий Эскин

И вскоре положение Пожарского несколько изменилось. В XVI в. приказы возглавляли в основном дьяки – канцелярская служба считалась не слишком почетной для аристократа, а значит, немного записей о подобных назначениях и в разрядных книгах. Но в Смуту, и особенно после 1613 г., происходили изменения, в ходе которых бюрократический аппарат рос и приобретал политический вес. Достаточно вспомнить, что на территории страны единовременно бывало по два, а то и по три полномасштабных правительства (например, в Москве у Шуйского, в Тушине и у Владислава), местные власти брали на себя функции потерявших с ними связь центральных ведомств. И везде требовались люди, умевшие писать и считать, «крапивное семя» – подьячие и дьяки, которые составляли и записывали указы и отписки, вели записные и приходо-расходные книги, умели выдать жалованье, рассчитать налоги и вымерить земельный участок.

«Перелетов» в их среде было едва ли не больше, чем в военно-служилой. После Смуты правительство столкнулось с ситуацией массового перехода движимой и недвижимой собственности в иные руки и к тому же неоднократного, с возникновением множества новых помещиков из казаков, с запутанными отношениями холопства и пр. Архивы этого времени изобилуют делами о закреплении за владельцами их поместий и вотчин, документы на которые погибли в «московское разорение», тяжбами лиц, получивших от разных правительств одно и то же владение, челобитьями состоятельных людей на казаков, записавшихся к ним в холопы и вскоре исчезавших, «снеся» деньги и имущество хозяев.

Административная «штатская» служба князя начинается вскоре после Смуты. Еще в апреле 1616 г. Земской собор постановил собрать второй чрезвычайный налог – «пятую деньгу». Приказ, или комиссию, по его сбору возглавили Д. М. Пожарский, князь-монах старец Дионисий Голицын и архимандрит Чудова монастыря Авраамий. Отчаянное финансовое положение стремились поправить с помощью популярности князя (и, вероятно, уважаемых духовных лиц). Деньги, собиравшиеся с богатых землевладельцев и горожан и с «оброчных статей» (принадлежавших государству и сдававшихся в аренду в городах и уездах торговых мест, бань, перевозов, пристаней, мостов, рыбных ловель, лесных и прочих угодий), за доходы с которых отвечали воеводы, удалось собрать, хотя и в меньшем, чем ожидалось, объеме и раздать на жалованье служилым людям. Возможно, эта временная комиссия функционировала на базе канцелярии уже давно сформировавшейся Галицкой чети – ведомства по сбору налогов с северных городов, четью этой Пожарский ведал с февраля 1617 г. [18, 40, 155]. Это были его первая и вторая, пока еще краткосрочные приказные службы.

Русский боярин, да и вельможа иных стран не имел «узкой специализации», направляясь то воевать, то вести переговоры или управлять провинцией или ведомством. Ныне приходилось поднимать из руин колоссальную державу, одни географические пространства которой превосходили всякое воображение (воевода, назначенный в отдаленный сибирский город, доезжал до места к половине определенного ему срока). Исконным, не преодоленным и по сей день бичом страны были пути сообщения, непорядок в которых за годы гражданской войны еще более обособил отдельные регионы. И с 1619 г. Пожарский назначается ведать Ямским приказом. Нужно было восстанавливать дороги, заново строить ямские станции, находить «ямских стройщиков», деловых людей, бравших подряды на то, чтобы организовывать слободы, куда приглашать на выгодных условиях налоговых и прочих льгот ямщиков – и таким образом укреплять это вечное «слабое место» России. Для учреждения ямов[78] через каждые 30–40 верст, а также поставки населением подвод, кормов, разведения лошадей требовалось много денег. И пришлось ввести специальный налог – от уплаты «ямских денег» не были избавлены даже влиятельнейшие вельможи [69, 249].

Вскоре Дмитрию Михайловичу пришлось выступить в защиту ямщиков. Многие «государевы гонцы», используя служебное положение, сверх меры нагружали выделенные им подводы личным имуществом – «тяжелою кладью… а положит не против государева указу», многие же требовали везти их за казенный счет «в сторону, мимо подорожной, в поместья или в вотчину», третьи пытались штрафовать ямщиков за якобы пропавшую поклажу. К главе приказа стекались жалобы на произвол. В 1620/21 г., вероятно под его руководством, было разработано целое «уложение» – свод из 17 указов, регламентирующих ямскую службу. Ямщики получили большие привилегии – их освободили от основных налогов, от таможенных пошлин, вывели из-под власти местных воевод, подчинив Ямскому приказу, наделили земельными угодьями, даже разрешили винокурение для себя, защитили от самодурства казенных гонцов [47, 105]. Через 9 лет (а Пожарский долго руководил приказом) Дума констатировала, что «ямская гоньба» много улучшилась [69, 248].

Рука об руку с ямским делом шло и ему смежное – борьба с преступностью, расцветавшей, как принято, на дорогах. И с 1621 г. Дмитрий Михайлович возглавляет одновременно и Разбойный приказ. Ведомство это имело свои особенности. В уездах из тех дворян, кто мог организовать боеспособный отряд, избирались губные старосты, которым следовало сыскивать и уничтожать банды разбойников. Согласно «Уставной книге Разбойного приказа», губные старосты подчинены были непосредственно ему, через головы воевод. Разбойный приказ был не только карательно-следственным, но и судебным органом. По инициативе Пожарского были внесены и приняты три новых закона, в том числе суровый – от 14 октября 1624 г., устанавливавший полную ответственность владельца холопа или другого зависимого человека за совершенные последними преступления, даже если преступника уже нет в живых. Пожарский, вероятно, был прекрасно осведомлен, что за грабительскими шайками на дорогах и улицах очень часто стоят их владельцы, респектабельные аристократы, которых, если их холоп-преступник мертв (или хозяин объявил его таковым), невозможно притянуть к ответу [47, 121–122]. Суров был и принятый Боярской думой по предложению Пожарского приговор от 17 февраля 1625 г. о возмещении владельцу убитого холопа. В случае неумышленного убийства (чаще всего в пьяной драке) виновного, холопа или крестьянина, велено было не казнить (в России казнили смертью или членовредительством вообще меньше, чем во многих странах Европы, поскольку рабочие руки, а после людских потерь в Смуту особенно, были дороги), а передавать владельцу убитого с женой, детьми и имуществом [47, 123]. Обратил внимание глава приказа и на перекупщиков краденого. По его предложению Дума под председательством патриарха Филарета 25 июня 1628 г. приговорила: тех, у кого найдут краденое, допрашивать и пытать, допрос под пыткой отныне грозил и перекупщикам «разбойного поличного» [47, 146]. Судопроизводство тоже было далеко от совершенства и нуждалось в упорядочении. По внесенному Пожарским в Думу предложению принят был приговор о порядке явки истцов в суд по данной или поручной записи; причем нарушителей следовало наказывать, в том числе и дворян, освобождавшихся на время государевой службы, но обязанных явиться, как только «с коня ссядут» [7, 303–304].

Деятельность Пожарского в этом ведомстве отразилась и в народном сознании – в 1624 г. в Москву в Разрядный приказ, куда стекались все доносы о каком-либо «умысле на государя», даже в виде простого бытового упоминания царя, пришло сообщение о разговоре крестьян Комарицкой волости: «Дай господи… государь здоров был, а нынче де смиряет воров боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарской» [13, 99—100].

В 1630/31 – 1631/32 гг. Дмитрий Михайлович служил в одной из самых важных правительственных комиссий «Приказ, что на сильных бьют челом» [18, 132]. В него обращались мелкопоместные служилые люди, притеснявшиеся крупными землевладельцами. Служилые люди, имевшие маленькие поместья, которые часто давали на новоосваиваемых территориях, например на юге, за Рязанью, на пороге Дикого поля,[79] и обслуживавшие засечные черты (тогда в массовом порядке велись ремонты и строительство) от набегов крымцев, должны были по полгода проводить в седле на заставах, собираться в походы на войну, и все это – за счет своих крестьян, которых было очень мало. Соответственно, страдавшие от непомерных расходов крестьяне стремились уйти к хозяину побогаче, в огромных многолюдных латифундиях какого-нибудь боярина напряжение было меньше. Однако страна еще не могла обойтись без поместного войска, а судиться с «сильными людьми» простому дворянину было невозможно. Поэтому и создана была такая комиссия, существовавшая не постоянно, а спорадически, когда особо обострялись противоречия, вылившиеся позднее, в 1648 г., в социальный взрыв, приведший к Соборному уложению 1649 г., которое окончательно закрепило крестьян за землевладельцами и посадских людей за своими общинами. Приказ этот возглавлялся, как правило, влиятельными, богатыми и популярными деятелями – такими, как князь Д. М. Черкасский, бояре Ф. И. Шереметев, В. П. Морозов. Комиссия работала обычно на базе так называемого Приказа приказных дел, который был создан для борьбы (впрочем, практически безуспешной) со знаменитой бюрократической приказной «московской волокитой». Пожарский ведал его делами в 1630/31—1632 гг., затем последовало новое судебное назначение – с июля 1634 до 1638 г. и в 1639–1640 гг. он возглавляет Московский судный приказ – высшую инстанцию для судебных дел провинциального дворянства [18, 132].