Провалившийся в прошлое - Александр Абердин

Нельзя сказать, что сразу после этого у Митяя на все открылись глаза, но коечто он стал понимать и что самое смешное, быстрее всего проник в душу Шишиги. Теперь он мог провести диагностику только по одним тем звукам, которые та издавала при езде и с радостью убедился в том, что Шишига еще довольно молода и, вообще она сильная и бодрая девчонка с прочным кузовом, крепкими ногами и здоровым, могучим сердцем. В общем скорая смерть ей не грозила, как и второму сердцу Ижика, простому, как плунжерный насос, и неприхотливому, а тот нервный треск, который он порой издавал, следовало отнести не к нему, а к проржавевшему насквозь старому глушаку. Второй еще держался бодрячком. Мимоходом Митяй даже придумал, как установить на задние диски венец и смастерить приводы для двух нормальных гребных винтов и тогда его железная девочка станет носиться по рекам, как катер на подводных крыльях, что также не являлось такой уж и большой фантазией. Странное дело, но будучи еще совсем юным ведлом, он самым капитальным образом продвинулся, как автомеханик, и теперь доподлинно знал, что именно он сможет усилить в конструкции Шишиги, сделав ее вообще неубиваемой и чуть ли не вечной.

Ну, а еще он хотел как можно скорее поговорить глазами через пламя костра с Таней, чтобы влить в нее свою ведловскую силу, многому научить, а также почерпнуть знаний и силы от нее, но больше всего Митяй хотел как можно скорее встретиться с Шашембой. Вот та, по словам старой Каньши, могла дать ему очень многое и без камней, но первым делом, как только наступит лето, он должен проплыть вместе с Шашембой по всем раскрытым реками ладоням земли, найти на одной из них свои говорящие камни и помочь найти их Шашембе. Та обязательно должна обрести их раньше Тани. Из нескольких намеков, сделанных Каньшей, Митяй понял, что ему придется отправиться в это путешествие вдвоем с Таниной теткой, да, еще и обязательно переспать с ней. Пожилая ведла, помолодев лет на десять после их разговора глазами, сказала, что он поступил правильно, не став спать с даргаларками. Им, дурам, этого не понять, а вот ему сейчас нужно вести себя очень осмотрительно, ведь он только становится ведлом и если оступится, то падать будет очень больно и после такого падения Митяй уже никогда не поднимется. Тот новый путь, на который он ступил, не прощал ошибок.

С такими мыслями и настроениями начать работать совершенно поновому, Митяй вернулся домой в полдень и, едва подъехав к берегу, обомлел. Таня встречала его на берегу не одна, а с пятнадцатью крепкими парнями в возрасте от семнадцати до примерно сорока лет, одетыми в лысые меха и далеко не такой упитанности, как олроды Денго. В том, что это олроды Шашембы, его не нужно было убеждать ни минуты. Никакие другие олроды здесь просто физически не смогли бы появиться. Их попросту сожрали бы по дороге сюда хищники. Особенно махайроды, те ведь и на охотников на стеснялись нападать, если их было мало, один, два человека. Правда, выглядели олроды из племени Шашембы не фонтан. Они стояли метрах в двадцати позади Тани, робко переминались с ноги на ногу и не смели поднять глаз на Митяя. Да, олроды Денго вели себя совсем иначе, сытые, ухоженные и холеные, они больше всего напоминали Митяю его африканского друга, старшего сержанта его взвода Рустама Алимова. В русском батальоне боевые товарищи даже прозвали их главными куркульмейстерами всей российской армии и не спроста. К его лучшему другу Рустику, татаринумосквичу знатной казанскокуркульской закваски, словно огромным магнитом притягивалось все маломальски ценное имущество в радиусе двухсот километров и оба его «Камаза» были битком забиты каким угодно добром, оружием и армейским снаряжением.

Да, уж, олроды Денго, как и Рустик, были готовы смазать ножи, боевые топоры и острия копий жиром, вытопленным из охотников, орали на тех нещадно и даже отпускали звонкие затрещины, если видели хоть пятнышко ржавчины на металле и аккуратно правили лезвия наждаком, привезенным Митяем и держали марку. На этих же было жалко смотреть и ему даже стало стыдно за Таню, что та относилась к олродам, как к низшим существам. Еще бы, ведь ни в ком из них не было дара охотничьего ведловства, хотя все они, скорее всего, проявили себя, как умелые мастера по камню, коже, меху, кости и дереву, но это в племени Тани, где женщины по какимто странным обстоятельствам оказались в тотальном численном меньшинстве, вовсе не считалось определяющим признаком в выборе даже сексуального партнера на одну единственную ночь. Ну, а его девушка повела себя совсем уж похамски. Она повернулась к олродам, за их спиной Митяй увидел шатер из драных шкур, стоящий за пределами крепостной стены, сделала рукой жест, те попадали на колени, а Таня звонким, веселым голосом чуть ли не крикнула ему:

- Митяй, я попросила духа реки передать мои слова большой матери Шашембе и та прислала тебе этих олродов! Теперь они…

Девушка произнесла слово олродов так, словно оно звучало несколько иначе - уродов. Митяй, торопливо шагавший к ней от Шишиги, не дал Тане договорить, подхватив девушку на руки и запечатав ей рот кляпом поцелуя, после чего энергично помахал им кистью руки, призывая поскорее встать. Те тихо зашептались и принялись подниматься на ноги, а Митяй, с Таней на руках, забежал за Шишигу, посадил девушку на понтон и, пристально и строго глядя той в глаза, принялся тихо говорить порусски:

- Таня, в ночь перед отъездом я рассказал тебе, что такое любовь и сказал, что очень сильно люблю тебя. За дни нашей второй разлуки я стал любить тебя еще сильнее. Ты самое дорогое, что у меня есть, любимая. А теперь послушай, любовь моя, если ты хоть раз унизишь человека, как ты только что это сделала с олродами, то я вырву, выгрызу тебя из своего сердца и выброшу. Тебе суждено стать со мной великой большой матерью, а мне вождем огромного народа, но для этого ты обязана любить всех людей, какими бы они не были. Я научу любить тебя даже черных даргов, моя девочка. То, что эти парни не стали охотниками, вовсе не говорит, что они не ведлы. Просто у них совсем другая охота. Любимая, я очень прошу тебя, умоляю, как только мы выйдем к ним изза Шишиги, ты скажешь этим ребятам, что их прежняя жизнь закончена и теперь они все станут великими ведлами совсем другой охоты. Желательно, чтобы ты рассказала им, какой именно, а я постою и помолчу. Сделай это во имя моей любви, если и ты тоже любишь меня, как и прежде.

Таня от его слов даже побледнела потому, что они были подтверждены очень сильным, прожигающим ее насквозь, говорящим взглядом очень большой силы, но вместе с тем Митяй вливал эту силу и в нее, словно они говорили друг с другом взглядами через огонь. Как только совсем еще юный и неопытный, но уже достаточно сильный ведл умолк, Таня, поняв за эти пару минут очень многое, кивнула и так же тихо ответила:

- Я все поняла, Митяй. Я сделаю так, как ты сказал, могущественный ведл. Сделаю, как ты просишь, любимый. Дай мне только немножко перевести дух и найти нужные слова.

Митяй не торопил девушку, а та не оченьто долго приводила свои мысли чувства в порядок и уже через пять минут, держа его за руку, вышла к олродам и громко сказала:

- Вы все больше не олроды! Забудьте про то, как вы жили раньше, как недоедали зимой, как стучали зубами от холода под шкурами, на которых было совсем мало меха. Те времена навсегда закончились для всех олродов нашего племени. Теперь вы все станете новыми аларами, но не теми, которые могут убить любого зверя, подведя его поближе к стойбищу. Нет, совсем не теми. Про такую охоту алары скоро забудут. Начинается время новой охоты и вы станете первыми аларами, которые выйдут на большую земляную и огненную охоту, на большую каменную охоту и охоту мягких, нежных шкур. Великий ведл Митяй сделает вас всех ведлами, поэтому подойдите к нему, обнимите и скажите ведабу, а я одарю каждого из вас своим взглядом ведлыматери.

Олроды от таких слов тихо охнули. Они немного потоптались с ноги на ногу, нестройной толпой двинулись вперед и первым вытолкнули к нему угловатого, рослого и чуть ли не исхудалого паренька, на лице которого толькотолько появился реденький юношеский пушок. От этого парня, как и от остальных олродов, сильно пахло мылом и немножко затаенным страхом. Митяй широко улыбнулся и обнялся с ним, но не попедрильски, как это делалось в двадцать первом веке, а как охотник с охотником, членом одного племени и потому состоящим с ним той или иной степени родства. Он положил руки на плечи паренька, тот свои на его, они крепко пожали их, склонили головы вперед и чуть коснулись друг друга лбами. Парнишка назвал ему свое имя:

- Меня зовут Ингоран, великий ведл Митяй. Ведабу.

- Тебя так звали раньше. - Сказал веселым голосом Митяй и дал парню новое имя - Теперь ты Игнат и твое имя означает Огонь. Возможно, Игнат, ты станешь великим мастером огненной работы, а если и нет, то любая работа будет в твоих руках сверкать и искриться ярким огнем, ведь я сделаю тебя ведлом.