Рабочая гипотеза. - Федор Полканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Александр Иванович между тем гнет свое:
– Рано делают из Краева собачью вешалку! Не позволю травить меня! Сформулированный мною закон… Пишу статью. Сам! Разом отвечу всем! Шаровского тоже задену, хоть он и отмолчался!
Титов доволен. Вот это дело! Не зря столько времени торчал в дымище. Шаровского задеть – это дело!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Дел множество, и число их непрерывно растет. Мало того, что у Леонида группа и он должен ею руководить, хоть и не может сам не работать руками: хочется, чтобы шла работа скорее, скорее, потому что близится последний, решающий эксперимент. Мало того, что все еще надо учиться. К физике, математике, английскому прибавились сейчас французский и биохимия, и все изучается всерьез, очень всерьез. В партбюро он ведает научно-производственным сектором – тоже работа немалая. Вечерами же, а порою ночами, нужно писать: данных скопилось множество, и то, что первоначально было задумано как теоретическая статья, вырастает теперь в монографию, в докторскую диссертацию. Но и это еще не все.
– Леонид Николаевич, у меня к вам просьба. Прочтите доклады, представляемые на Женевскую конференцию, – это просит Шаровский, а просьба Шаровского есть приказ, да и сам Грэмов чувствует, что многим докладам он может принести пользу.
Такого рода задания постоянны: только что кончил он обобщать радиобиологические материалы для Советского комитета защиты мира, чем занимался по поручению дирекции института и партбюро, и вот – Женевская конференция по мирному использованию атомной энергии. Там, кстати, и его исследование будет доложено.
Елизавета его «утешает»:
– Через две недели уйду на покой, то-то тебе работы прибавится!
Да, через две недели Елизавета уходит в декретный отпуск. Хоть и принесет этот отпуск Ваньку, Леонид превосходно понимает теперь чувства Ивана Ивановича в подобных ситуациях. Уйдет Елизавета, четвертая часть его группы, но это только с точки зрения статистики четвертая, реально же все пятьдесят процентов рабочей силы, ибо кто же быстрее Лизы работает!
– Надеюсь, во время отпуска ты не откажешься помочь хотя бы советом?
– Эксплуататор! Придется напомнить тебе несколько выдержек из трудового законодательства! – У Елизаветы тоже кошки на сердце скребут: как-то они тут без нее справятся? Мезин, правда, трудится очень неплохо, но точно смотришь кадры замедленной киносъемки. Зиночка же неопытна, а Леонид загружен по уши оргработою и, кроме того, избалован тем, что технически тонкие вещи вечно делала за него она.
– Советов тут мало. Добейся еще одного лаборанта.
Пусть лопнет Шаровский от злости, а ты все равно добивайся.
– Подозреваю, что ситуация резко изменится. Член-корром он будет, а это приведет к изменению стиля работы, и лаборантов получат многие. И мы в том числе.
И вот оно произошло, событие чрезвычайной важности: к дверям «Олимпа» четырьмя крепчайшими шурупами прикрепили дощечку, на которой белым по черному было написано: «Член-корреспондент Академии наук СССР И. И. Шаровский».
В этот день двое независимо друг от друга произнесли одни и те же слова:
– Первая из надгробных надписей, которой удостаиваются ученые…
Громова, говоря это, полагала, что шутит, Брагин же цедил слова сквозь зубы. И оба были не правы: хоть и верно, что хорошо бы делать член-коррами людей молодых и растущих, но и Иван Иванович лавр сих достоин. К тому же хоть и не молод он, но к росту способен, что и продемонстрировал буквально на другой день. А впрочем, все началось раньше. Двери в принципе все одинаковы. Ну, пошикарнее чуть или чуть хуже – не в дверях дело. А вот то, что за дверями находится, всегда разное. И понятно, что дверь с упомянутой выше стеклянной доской не могла скрывать за собой стены, кафель которых постоянно напоминал о чем-то очень знакомом. Шаровский учел это, и «Олимп» переехал – куда бы вы думали? В комнату группы Громова!
Вместо рабочих столов, приборов, шкафов с препаратами там разместились теперь традиционно кабинетный диван, кресла, новенькие книжные шкафы, письменный стол таких габаритов и такой неподъемности, что его втаскивали по специально составленному плану. И только вращающийся шкаф-тумба с выдвижными ящичками, невесть когда «уведенный» из какой-то аптеки, напоминал здесь о добром старом «Олимпе». Картотека с ссылками, неотъемлемая часть Шаровского, его дополнительный орган, такой же естественный, как для любого другого сердце, легкие или желчный пузырь, ездила вместе с Иваном Ивановичем везде и всюду.
Переезд «Олимпа» был всеми признан необходимым и никаких разговоров, кроме зубоскальств и ухмылок местных масштабов, не вызвал. Однако то, что за переездом последовало, взбаламутило всех и вся, полило животворным бальзамом раны одних, другим же, наоборот, разбередило шрамы.
Первыми встали на дыбы «девочки» Громова.
– Надо же: в коридор выбросили! А этот горе-теоретик, жердь неблагоустроенная, и в ус не дует! – Елизавета-отпускница, специально пожаловавшая в институт, готова идти к директору, в президиум академии, еще выше.
– Право же, не понимаю я Ивана Ивановича, – вежливо возмущается Мезин, а Жукова:
– Товарищи, я полагаю, что шеф что-то скрывает, иначе он так легко не сдал бы позиций.
Для Зиночки шеф – Громов. И шеф успокаивает, изобразив на лице смирение:
– Терпите! Все к лучшему… Устраивайтесь в коридоре, не прекращать же работу! – И тут же на ушко дражайшей своей половине: – Заткнись! Завтра второй тур переезда. Не прогадаем!
В тот же день вывешивается объявление: «В 15.00 состоится совещание руководителей групп…» Возле него летучие митинги следуют один за другим: совещание руководителей групп – новая форма работы, ранее не бывало такого, больше того, руководители групп перечислены, и перечень выглядит странно: Басова, Дзуриди, Громов, Титов, Брагин, Шнейдер. Как не удивляться, если у Басовой, Дзуриди, Брагина, Шнейдера никаких групп нет?
В 15.00 перечисленные апробировали пружины дивана и кресел «Нью-Олимпа».
Шаровский торжествен:
– Я собрал вас, товарищи, чтобы обсудить перестройки в работе лаборатории, вытекающие из требований дня и новых задач.
Далее следовало изложение сюрпризов. Вот оно в сокращенном виде: 1) Каков главный тормоз в развитии радиобиологии? Отсутствие подготовленных кадров. Кандидатов полно, а вот докторов наук мало. Между тем страна, наука нуждаются в докторах. Многие способные кандидаты, пожалуй, даже пересидели на стартах. И старт им дается: Басова, Дзуриди, Громов, Брагин, Шнейдер в ближайшие годы должны защитить докторские. 2) Пребывая в новом качестве члена-корреспондента, заведующий лабораторией не сможет, как прежде, ежедневно вникать в ход каждой темы, руководить каждым сотрудником и лаборантом. А посему на докторантов возлагается руководство группами. 3) Отсюда следует перераспределение кадров и помещений…
Назавтра был день всеобщего шкафодвижения. Шкафы, столы, приборы двигались туда и сюда по коридору, сталкивались и расходились снова. А вместе со шкафами бродили мысли: ну, Шнейдер, Брагин, Громов – ладно, им вроде пора стать докторами, но почему Дзуриди, а не Николаев? И почему кандидат наук Павлова должна работать под руководством кандидата наук Шнейдера? А Шаровский? Как он-то обойдется двумя сотрудниками, один из которых всеобщий помощник Семечкин? Потом: референты! У Ивана Ивановича будет два референта. Это чтоб, значит, литературу за него читали. Да где это видано, чтоб кто-либо, будь он семидесяти пядей во лбу, ухитрился прочесть статью раньше Шаровского?! Нет, все неспроста! Не только докторов Шаровский готовить задумал, но и еще что-то…
– Ну конечно! – бросает в коридоре Елизавета, выглядывая из-за шкафа, застрявшего в дверях лаборантской. Что ж, что она в отпуске! Может ли она, мама-патронесса своей группы, усидеть дома в такой день? – Не только в докторах дело. Став член-корром, шефуля увидел во сне директорское кресло! А ну, навались плечом, руководитель группы!
Руководитель группы наваливается плечом, шкаф движется, а на ходу Громов вставляет в разговор:
– Нелепые домыслы! Подготовка докторов – логическое завершение создания научной школы, чему Шаровский и посвятил всю свою жизнь.
Кончилось шкафодвижение, и все поняли: хоть и есть пострадавшие от перестройки, но их меньше, чем выигравших. Нечего и говорить о Брагине, Дзуриди и Шнейдере. Они выиграли. Но и группа Громова тоже. Теперь у них две комнаты: бывшая лаборантская и бывший «Олимп». Да и два новых лаборанта разве не выигрыш?
Новые идеи переполнили лабораторию до краев и даже через края перехлестывать начали.
Ученый совет института. Все чинно, гладко, мирно, все на том высочайшем уровне, при котором, по традиционному мнению злых языков, со скуки мрут мухи.
Но вот выходит на трибуну Шаровский, и после первых же его слов члены совета дружно суют руки в карманы, извлекают тюбики с валидолом, флакончики с нитроглицерином: Иван Иванович предлагает ни более и ни менее, как провести омоложение состава совета!
