Камбрийская сноровка - Владимир Коваленко

   Мебель низкая, так и степнякам почет, и древний британский обычай соблюден, и Немайн удобней сидеть на циновке или подушке — всю жизнь, хотя чужая память и пытается ввести в заблуждение. Авары не удивились. Шашку видели, у самих оружие такое же, разве с крестовиной. Их сильней впечатлила их же родная речь, льющаяся из уст хранительницы. Немайн уже жалеет, что потратила эффект при встрече во время высадки парка. Несколько слов — заверение в расположении, время и место встречи — а теперь приходится говорить с людьми весьма изворотливого ума, уже не смущенного ни неожиданной внешностью сиды, ни другими сюрпризами.

   — Официальное признание будет носить формальный характер, — начала Немайн, — Анастасию я узнала. Потому теперь мы можем разговаривать так, как если бы церемония уже состоялась…

   Баян слушает. Сидит по–степному, по–турецки. Так тоже можно, но даже в голову не пришло: Немайн переняла старобританскую манеру от Луковки, а та схожа с японской или китайской. Интересно, аварин заметил? Его народ сидит на шелковом пути и до распада тюркского каганата был частью державы, раскинувшейся от Черного моря до Амура.

   А если нет — чему он про себя улыбается? Серьезен, но не от сидовых глаз спрятать иронию, что рвется изнутри наружу.

   Просчитал, что скажет странная правительница города с зелеными крышами? Мог, еще как. У Немайн владение небольшое, но крепкое, с хорошими союзами, с молодой, но грозной славой. Главное, свое, неоспоренное! А у авар все женихи лишь претенденты на власть, не правители. В чужую свару ей лезть не хочется. Потому рыжая римлянка — или камбрийка, гречанка, армянка, персиянка даже, не угадать, как правильней! — предлагает то, что выгодно всему каганату. Например, отмену пошлин для аварских товаров, что пойдут вверх по рекам Камбрии, на местных кораблях, разумеется. И — ни слова о замужестве сестры. На прямой вопрос отвечает прямо и необидно:

   — Рано. Анастасия потеряла четыре года обучения. Сейчас она августа только по крови. Я не желаю, чтобы она стала лишь животом для вынашивания родовитых наследников. Потому ответ вы получите через четыре года, и не от меня, а от взрослой девушки, полностью приготовленной к принятию власти, которую означает императорский венец. От взрослой: по римскому закону именно с двадцати лет начинается полное гражданство. Что до моей личной благодарности за ее спасение… Скажи, что я могу сделать для твоей страны, не ввязываясь в междоусобицу?

   Улыбка, наконец, вылезла на лицо аварина. Точно, просчитал… Ответ приготовил загодя: на низкий стол ложится стопка папирусных листов. И лица он читает немногим хуже!

   — Старые запасы, — пояснил, — сделаны еще до падения Египта. Купил на нужды посольства: загодя и много. Ты права. Кто бы ни победил в борьбе за право называться ханом, ему стоит дружить с Римом, а не ссориться. Исходя из этого наше предложение и составлено…

   Немайн успела подумать, что «дружба с Римом» в понимании авар означает дань с империи, либо прямую, либо замаскированную под обмен подарками или военную помощь. Потянулась к поясу, за чернильницей–непроливашкой — и тут обитые синей шерстью стены исчезли, как и сложный собеседник.

   Огляделась — вокруг сплошные стены без окон и дверей. Ни мебели, ни светильников, сам резной камень просвечивает жидким золотистым огнем. Как раз, чтобы красиво подсветить два туманных облачка и три человеческих фигуры. Или не совсем человеческих? Гигант в лазоревом, с серебряной вышивкой, халате для разнообразия не при оружии. На широкоскулом лице только торчащие наружу клыки мешают разглядеть природное добродушие. Крутит в руках какую–то рыжеватую вещицу. Человечек в половину великанского роста — карликом не назвать, сложен пропорционально — затянут в изящно изрезанный фламандский бархат по моде пятнадцатого века. Щекочет элегантную бородку гусиным перышком, а чернильницы нет, не перенеслась. Зато развалился не на тонкой подушечке для сидения на пятках, в мягком полукресле с высокой спинкой. С достоинством встал, уступил сиденье даме — блондинке в синем вечернем платье. Красивом, и ни капельки не средневековом! Та устроилась не сразу — сперва закинула левую ногу на правую, потом наоборот… Поправила платье.

   — Да, — сказала, — это девка. Вот вы, мальчики, смόтрите на ноги, как вам и следует… А рыжее чудище вышивку изучает. Кстати, ручную.

   Нашла чем удивить средневековую сиду… Немайн чихнула.

   — Затхло тут, — сказала, — пыль облаками висит… Как у вас всех дела?

   — Хорошо, — первым откликнулось одно из облачков голосом громким, разборчивым, но слишком уж ровным. Можно сказать, механическим. — Окаменелости в культурные и геологические слои внесены — не только под твой вид. Например, в горных районах Поднебесной найдут некоторое количество клыкастых скелетов значительного роста… Мы даже терракотовую армию немного пополнили. Две сотни гвардейцев с алебардами–гэ, лица выкрашены толченым жадеитом на яичном белке. До археологов точно продержится. Так что Воин, а что важней, его потомство, смогут гордиться своими предками. Это важно: он ведь основал династию. Кстати, у Воина сорок шесть процентов свершений для возвращения. Ровно!

   Второе облачко отчетливо хихикнуло.

   — Потомства у него уже довольно много, так что мы сочли геологическое обоснование совсем нелишним. Что до Вора, — коротышка насторожился, — то он так старательно бреет ноги, что его все считают попросту недоростком. Кстати, у него шестнадцать и три десятых процента. Большую часть заработал за последний час…

   — Это как? — спросил Воин.

   Облака молчали. Вор погладил мефистофельскую бородку:

   — Ну, над нами очередные тучки сгустились: императору стало неудобно дальше поддерживать притязания моего приятеля Балтасара Коссы на папский престол. Его святейшество по старой пиратской привычке потащил меня в кабак, я прихватил с собой Яна Гуса — помните, я этого чеха неуемного от костра отмазал? Застрял доктор Гус в Констанце, психоанализ у меня изучает. Ну, мы даже не набрались как следует, а разговоры пошли… Я говорю: друзья, люди за вас не держатся потому, что вы не умеете стать нужными. И стали мы думать: как сделать так, чтобы никакой другой Папа кроме моего протеже императора уже не устраивал — и чтобы из учения Гуса следовало не «бей немцев», а — profit! Доход для всех, немцев и чехов. А обидеть можно, скажем, двух антипап. Ну и придумали… Такое, что кайзер Зиги сам прибежал к нам в кабак и мы с ним дальше песни орали! Похабные.