Безупречный - Элси Сильвер

со мной, как пещерный человек. — Ужасно похоже, что это не твое дело, учитывая, что в ту минуту, когда у тебя был шанс, ты был без ума от какой-то блондинки — фанатки ковб…

Я поднимаю руку между нами, ту, в которой все еще держу дурацкие взбитые сливки, и закрываю глаза.

— Знаешь что? Это даже не имеет значения. На минуту я допустила серьезную ошибку в суждениях, и я просто… забудь об этом.

Я резко разворачиваюсь и несусь к пешеходному переходу, радуясь, что наш отель находится через дорогу. Я нажимаю пальцем на кнопку, желая, чтобы свет изменился как можно быстрее и я могла убраться подальше от Ретта, прежде чем упаду прямо в глубокий колодец принятия неверных решений, в который я смотрю.

Я чувствую, как он подходит и встает рядом со мной, но он ничего не говорит. Мы идем в напряженном молчании. Щебечущий звук сигнала «идти» остается нашим единственным спутником, когда громкая музыка из бара стихает. Мои пальцы крепко сжимают баллончик со взбитыми сливками, и на мгновение я представляю, что это шея Ретта, но, честно говоря, от этого у меня потеют ладони.

Почему он должен быть первым парнем после Роба, от которого у меня в груди порхают бабочки? И не такие, как в то время, когда я была возбужденным подростком, пялившимся на его фотографии. Эти бабочки почти причиняют боль. Такое ощущение, что они извиваются у меня под кожей, бьются в моем животе, мешают моему зрению.

Потому что все, что я могу видеть, — это Ретт. Я вижу его на внутренней стороне моих век, когда я сплю, и он рядом со мной все чертово время, когда я не сплю.

Как будто он стал продолжением меня, частью моей личной экосистемы. Я увлечена этой близостью. Как будто все и не могло сложиться иначе.

Мы заходим в отель, он всего на шаг или два позади меня. Мы не смотрим друг на друга, не разговариваем, но чувство предвкушения в моей груди растет и становится сильнее. Расширяющееся, давящее, ноющее.

Я хочу, чтобы это прекратилось и чтобы продолжалось вечно, все сразу. Хочу взглянуть на него, но думаю, что, если я это сделаю, реальность выведет меня из транса, в котором я нахожусь. К какому бы чувству решимости я ни пришла.

Мы ждем у ряда лифтов вместе с еще одним человеком, и, когда входим внутрь, Ретт и я занимаем места у противоположных стен. Я скрещиваю руки под грудью, прохладный металлический баллончик прижимается к моим ребрам, и холод просачивается сквозь рубашку. Я смотрю на Ретта, стоящего напротив.

Другой мужчина занимает место посередине. Он выглядит усталым, готовым ко сну, далеко не таким возбужденным, как Ретт. Ретт похож на оборванную линию электропередачи, искрящуюся в темноте.

И я думаю, что вот-вот возьмусь за эту линию и позволю электричеству пройти через меня.

Когда мужчина осознает, что стоит между людьми, которые, кажется, готовы воспламенить друг друга взглядом, он выпрямляется. Я вижу, как он поглядывает на нас, поворачивая голову, как он вглядывается в каждого из нас.

Когда мы добираемся до его этажа, звучит сигнал прибытия лифта. И я клянусь, выходя, он качает головой, будто знает, что между нами намечается какая-то потасовка.

Двери за ним закрываются, и я чувствую покалывание в теле: от кончиков пальцев оно поднимается по внутренней стороне руки в ложбинку за локтем, прежде чем отдаться болью под бретельками лифчика.

Ретт смотрит на меня так, как ни один мужчина в моей жизни. И я вдруг понимаю, что все те разы, когда я не могла понять его взгляд и думала, что он смотрит на меня с раздражением, или разочарованием, или отвращением…

Я была неправа.

Он смотрит на меня так, будто хочет меня. Действительно хочет меня. Как будто он жаждет меня. Как будто он мог бы смягчиться только для меня.

Мое дыхание учащается, я изучаю его черты. Густые брови, прямой нос, глубокие, теплые глаза, вся эта неряшливость. Видит бог, я достаточно насмотрелась на него за эти годы, и он продолжает становиться лучше. Крепкие широкие плечи, узкая талия и длинные, мускулистые ноги.

Когда снова раздается звук прибытия лифта, я вздрагиваю и тяжело сглатываю, наблюдая, как точно так же вздрагивает его кадык. Он протягивает руку, жестом предлагая мне идти первой.

Я сжимаю губы и выхожу, задаваясь вопросом, что делать дальше.

Я должна пойти в свою комнату.

Я должна пойти в его комнату.

Я должна принять гребаный ледяной душ.

Я должна пробежать прямо по этому коридору и выпрыгнуть в окно, как Джеймс Бонд, убегающий от суперзлодея, потому что, что бы я ни делала, это плохо закончится. Я просто знаю это.

Ретт Итон погубит меня, если я дам ему такую возможность, и я даже не знаю, что с этим делать.

Я думаю, что, возможно, хотела бы, чтобы он погубил меня.

Пока мы идем к нашим комнатам, я сосредоточиваюсь на дыхании. Я настолько остро ощущаю его присутствие, что могу забыть дышать, если не буду активно напоминать себе об этом.

Когда я наконец добираюсь до своей двери, то прижимаю к ней ладонь, чтобы удержаться, пока жду, когда он пройдет мимо меня. Это самое неконтролируемое, сбивающее с толку чувство в мире. Я хочу смотреть на него всю ночь напролет, и я хочу зажмуриться и никогда больше на него не смотреть.

— Ретт, я…

— Иди спать, Саммер.

Я огрызаюсь в ответ, удивленная тем, что он говорит.

— Иди спать?

— Да. Прежде чем я сделаю с тобой что‐нибудь явно не по-джентльменски.

Мои брови взлетают вверх, он застал меня врасплох своей прямотой.

— Например, что? — Мой голос звучит тихо и неуверенно. Наше слегка враждебное подшучивание — моя зона комфорта, но наедине с таким мужчиной, как Ретт Итон, который смотрит на меня вот так… Что ж, это чертовски круто, и я вышла за рамки привычного.

Секс с Робом был поспешным и неудовлетворяющим.

Секс по дружбе во время учебы на юридическом факультете закончился неразделенной привязанностью.

И та связь на одну ночь, которая у меня была, оказалась… просто ужасной.

Я не знаю, какого черта из-за этого остаюсь с Реттом. Я не знаю, чего я от него хочу. Но я знаю, что не хочу ложиться спать.

Во всяком случае, одна.

Мускул на его шее вздрагивает, и он скрещивает руки на груди, так что рубашка обтягивает его бицепсы.

— Я бы начал с этих чертовски красивых губ.

Мои ресницы трепещут, и стон застревает