Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голова Гнуса повернулась, переводя пустые глазницы в сторону Роже.
— Мне тошно от самого себя, — прожужжал он, — но они сами виноваты…
— Кто «они»? — спросил я.
— Девочки, испортившие свою кожу. А она чиста… — от подлокотника оторвалась рука и указала пальцем в сторону Роже. — Она чиста.
Рука Гнуса упала на подлокотник, и он снова попытался засмеяться, выдавливая из себя жуткий хрип, в котором слышалось жужжание. Тело содрогнулось, и билось несколько секунду, пока не утихло. Руки с почерневшей кожей вцепились в подлокотники, в попытке гниющее тело подать в перёд.
— Кто я? — спросил Гнус, задавая вопрос себе. — Кроме как разлагающийся труп, жизнь в котором поддерживает ребёнок.
— Ты помнишь свою прошлую жизнь?
Прикосновение бесчисленного количества лапок было невозможно не заметить. Кровавую корку, являющуюся моей второй кожей, покрыло тонкое полотно из тыкающих в меня свои хоботки мух. Насекомые быстро изучили меня. Изучили хорошо, бросив на меня «взгляд» совсем с другой стороны.
Короткое молчание нарушил Гнус:
— Я помню свою семью. А потом лишь боль, заглушить которую могла только кровью, — жужжание заметно утихло, но тишина длилась совсем недолго. — Я узнал тебя.
— Мы, вроде, решили этот вопрос…
— Я помню тебя по прошлой жизни, — и он вновь засмеялся жутким хрипом.
Гнус подался вперёд, и чуть не вывалился из кресла, заливаясь смехом. Мне стало не по себе, глядя на корчившееся в кресле тело, готовое в любой момент развалиться на наших глазах. Грудная клетка тряслась с такой силой, что захрустели кости. Лицевые мышцы не выдержали, полопались, и на паре тонких лоскутов заболталась нижняя челюсть с редкими комками почерневшей плоти. И если бы не Роже, бросившаяся к креслу, он бы развалился на наших глазах.
Девочка протянула обе руки к Гнусу и начала ладонями водить круги. Эффект последовал незамедлительно. Гнус успокоился, провалился в кресло, будто усаживаясь поудобнее. Магия вершилась на моих глазах. Лопнувшие мышцы срослись, вернув челюсть на своё место. Грудь вздулась, а за тонкой плотью было видно как срастаются рёбра.
Когда Роже отступила от Гнуса, на его теле не было ни каких серьёзных увечий. Развалюху собрали, временно. Настанет миг — и ему вновь понадобиться услуги маленькой девочки, руки которой искусно соберут этот гнилой труп, вновь поселив внутри него искру жизни.
— Мои маленькие друзья слишком быстро пожирают меня. А это тело… не успевает подносить им столько еды, чтобы и мне хватало на нормальную жизнь, и им. И только…
Я не слушал его. Всё это время у меня в голове крутился одни вопрос:
— Мы знали друг друга в прошлой жизни?
Челюсть с пожелтевшими зубами мягко отомкнулась от покрытой мухами головы.
— Да, — прожужжало в ушах. — И, если бы она не сказала мне, я бы никогда не узнал бы о тебя.
— Она? Кто «она»?
Он снова засмеялся. Больной ублюдок! Я с трудом подавил желание выхватить с пояса булаву и одним ударом размозжить ему башку. Жаль нет возможности сжечь его прямо в кресле. А лучше всё здесь сжечь! Облить бензином все стены и бросить спичку…
— Татуировки, — неожиданно произнёс Гнус, — знаешь зачем ими портят свою кожу молодые девчонки?
Сказанное обрушилось на мой разум безумной бурей. Образовавшийся вихрь залез между моих полушарий и начал вырывать из памяти редкие обрывки, на которых мелькали изображения убитых девушек с содранной кожей. Немногие знали, что кожу девушек покрывали татуировки. И лишь когда правоохранительные органы сумели проникнуть в квартиру дяди Дениса, проживающего в моём доме, вскрылась жуткая правда. За большим пыльным ковром, висевшем в большой комнате на стене, были найдены растянутые и высушенные внутри картинных рам аккуратно срезанные куски кожи, на которых можно было разглядеть различные изображения, оставленные рукой тату мастера.
— Эти молодые дуры портили свою кожу только для того, — продолжил Гнус, — чтобы доказать своим родителем, какой самостоятельной стала их дочь. Всё своё детство девочка живёт в кольце запретов, под тяжёлым родительским взглядом, а рядом даже нет тени, в которой она могла бы укрыться от бесконечных нравоучений, направленных исключительно на её правильное воспитание. Родители желали своей принцессе только хорошего. Они никогда бы ей не причинили вреда. Они бы не смогли поднять руку. Но созданная внутри квартиры тяжелая атмосфера незаметно для всех ежедневно губила еще не успевший окрепнуть мозг ребёнка. Она не вдумывалась в их слова. Она не верила им. Родительские советы не уложились в её голове. И первым делом, когда она ощутила свободу, в голове созрело легкомысленное решение — быть не как все, но сделать как у всех — и такое решение незамедлительно привело глупую девочку в руки татуировщика. Пусть все видят мою индивидуальность! Пуст все знают, какая Я! Эти неуправляемые девки возомнили себя слишком шикарными особами. Мне не нравились их речи. Мне было тошно слушать их проповеди, а когда они пытались влезть мне в голову и окончательно обесценить моё мужское начало, я лишал их индивидуальности. И только после моих рук, они становились как все. Обычные, простые, и мёртвые. Они уже были испорчены, в них не было никакого смысла. Но их пролитая кровь на мои руки обладала целительным действием. Моя боль утихала. Ты же понимаешь, о чём я говорю?
— Понимаю… — пробормотал я.
— Понимаешь! И не тебе меня судить или осуждать.
Глава 24
Некоторое время Гнус молчал.
Покрытая мухами голова закрутилась из стороны в сторону, и только для того, чтобы мы с Рожей понимали, на кого он смотрит, когда пустые глазницы обращались на наши лица. Где-то там глубоко внутри своего сознания Гнус еще остаётся человеком. И как любому человеку, ему необходимо внимание. Жужжащие в ушах мухи никогда не передадут его внимание, обращённое на тебя, но это может сделать гниющий труп.
— А когда я вышел на свободу, — Гнус перевёл
