Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Роже, — произнёс я, сдержав эмоции, — я рада тебя видеть.
Девочка нахмурилась сильнее. Бровки сползли к переносице, обветренные губы дернулись. Она попыталась выдавить из себя какое-то слово, но сумела лишь громко сглотнуть. Мне этого достаточно. Остальное произнесли её глаза, забившиеся в глазницах как баскетбольные мячи. Взгляд медленно пополз по моим грудным пластинам, по рукам, закованным в кровавый доспех, по ногам. Прилип к висевшей на поясе из Дрюниных кишок костяной дубине. Кривящееся лицо девочки будто стало зеркалом, в котором я увидел своё иное изображение. Ужасное. Совсем не людское.
Роже подняла взгляд и остановилась на моём лице. Может, её смутили мои залитые кровью глаза? Или свисающие до груди свалявшиеся в крови и дорожной пыли дреды? Или кровавые пластины, скрывающие мою шею? Но почему она молчит? Ну же, не молчи! Скажи хотя бы слово!
Мне не хотелось её пугать. Мне не хотелось, чтобы она восприняла меня кем-то, кто причинил ей боль и мучения. Кем-то, кто забрал её из дома и увез на соседний континент, лишив родительского тепла и любви. Но я сделал еще несколько шагов ей на встречу. Протянул ладонь…
— Роже…
И вынужден был замереть. Она испугалась. Девочка испугалась меня. Её вылупившиеся глаза были куда убедительнее любых слов, которых я так и не услышал даже через раскрывшиеся губы. Роже попыталась шагнуть назад, подальше от меня, но у неё ничего не получилось. С подлокотника кресла поднялась подёрнутая мухами рука и ухватилась за тонкое запястье девочки, вынуждая её замереть на месте.
Недоумённый взгляд девочки обратился к спинке стула. Крепко вцепившуюся в лицо Роже хмурость будто смыло крепким напором воды, а все страхи, которые она не могла спрятать от моего взгляда, вдруг развеялись. Я попытался представить себя на её месте, как бы поступил я? Всюду кружат мухи, непрекращающееся ни на секунду жужжание сводит с ума. Рядом кресло с неведомым хозяином, чьё прикосновение можно сравнить с касанием смердящего трупа на солнце. И ко всему этому в дверях комнаты стоит женщина — воин в кровавом доспехе с протянутой в твою сторону рукою, и к тому же она знает твоё имя. Произносит его с мерзким бульканьем и никогда кровокож не сумеет произнести её имя с домашней теплотой и любовью, как это делает мама.
Жуткая рука ослабила хватку. Пальцы, на которых я сумел разглядеть почерневшую кожу в тех местах, где маслянистые мухи улетели, оставив питательную плоть только что вылупившемуся выводку, выпустили запястье девочки, и ладонь легла обратно на подлокотник. Роже вдруг резко бросила на меня взгляд, в котором не было ни страха, ни удивления. Она присмотрелась, спустя мгновение произнесла:
— Инга? — выдавила она, устало хрипнув. — Это ты?
Я не смог сдержать улыбки, кончики губ потянулись к ушам, и я сразу же ответил:
— Да Роже, это я.
— Но как?
— Долгая история. Я обязательно тебе всё…
— Ты служишь ей? Ты выполняешь приказы судьи Анеле? Ты нашёл меня по её воле?
Как много вопросов. И каждый новый, всплывающий в её разуме вопрос кривил девичье лицо страхом. Чем больше она думала — тем больше погружалась в холодные объятия неизвестности.
— Я никому не служу, — успокоил я Роже. — Я переплыла через океан вслед за тобой, только чтобы спасти тебя и остальных детей.
— Она не позволит тебе! — рявкнула Роже, и это было так неожиданно.
Мухи ползали по её платью рывками. Взмывали в воздух, и сразу же садились обратно, манимые теплом тела. Роже словно не замечала их, разрешая ползать везде, где им удобно. Даже когда одна приземлилась ей на губы и рывком перенеслась на подбородок, руки девочки продолжали висеть вдоль тела, теребя пальцами полы грязной робы. А лицо… Еще какое-то мгновение она глазела на меня с неприкрытым гневом, а потом вдруг успокоилась, кожа на лице разгладилась.
— Я пришла не одна, — сказал я, в надежде успокоить Роже, — Я с друзьями. У меня за плечами целая армия. Мои воины на улице, их так много, что они смело занимают несколько улиц. И даже этого дома не хватит, чтобы их разместить на ночь.
Сидящий в кресле незнакомец глухо кашлянул, комната наполнилась жуткими звуками удушения и влажного хрипа, и было не трудно догадаться, что он пытается смеяться.
— А ты уверен в своих силах? — прожужжало в ушах.
Мне захотелось увидеть его лицо.
Давя подошвой сотни ползающих по полу насекомых, я вышел на середину комнаты и встал рядом с Роже. Она послушно отступила, пропуская меня вперёд, чтобы я сделал тот самый шаг, после которого моя жажда любопытства будет полностью утолена. Я посмотрел на сидящего. Кресло было слишком просторным для такого тощего тела, и даже ползающие по почерневшей коже мошкара не могла скрыть смертельную истощённость под плотным покровом хитиновых тел. В кресле сидел Гнус. Вернее, его худшая версия, уставившаяся на меня пустыми глазницами, внутри которых поблёскивали серебристые крылышки. Челюсть с торчащими пожелтевшими зубами вдруг раскрылась, хотя произносимые слова не шли из сгнившей гортани, или из легким с желудком. Его слова по-прежнему жужжали в моих ушах.
— Я узнал тебя.
Услышанное смутило меня. Как можно было забыть человека, который сжёг тебя живьём в церкви? Который вырвал из твоей груди еще бьющееся сердце и на твоих же глазах проткнул его…
— А я тебя не забывал, — сказал я. — С последней нашей встрече прошёл месяц, не более.
— Действительно? Мою память всё больше и больше окутывает непроглядный туман, и не подумай, что тому виной это неподходящее тело. Но твой лик… Твой лик навеки запечалился в памяти всех моих мух, даже у тех, кому только предстоит познать тепло солнца на своих влажных крыльях.
Гнус тряхнул рукой, стряхивая на пол сотни взрослых мух, тем самым освобождая место на гниющей плоти свежему выводку, который на моих глазах начал вылупляться из тысячи крохотных извивающихся личинок.
— Тебе удалось уничтожить большую часть моего сознания, — с досадой произнёс Гнус, — Ты убил часть меня. Видимо, худшую её часть, потому что мне полегчало. Я будто скинул тяжелые кандалы, вызывающие при каждом шаге невыносимую боль. Словно кто-то клещами наконец вынул раскалённый гвоздь из моей груди, мешающий вздохнуть полной грудью. Всё это время я безуспешно пытался унять
