Отдельный батальон (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

После этого он больше года был, можно сказать, безработным. Наконец в декабре 1930 года его неожиданно вызвали в Кремль, к Сталину. Обращаясь к чекисту, тот сказал:

– Товарищ Трилиссер, мы решили дать вам новое поручение. Необходимо усилить работу органов нашей Рабоче-крестьянской инспекции. Как вы знаете, мне далеко не безразлична эта работа. Вы, конечно, помните, что с марта 1919 года до апреля 1922 года наркомом РКИ был товарищ Сталин. Если не возражаете, то я сейчас расскажу вам, что именно необходимо там делать в первую очередь…

Трилиссер, конечно, не возражал и был назначен заместителем наркома РКИ. Ненадолго. Опять начались трения с Ягодой и Менжинским. Его неожиданно командировали сюда на Дальний Восток наладить работу внешней разведки в Приморье. А вот вчера вечером последовал звонок из Кремля. Звонил сам товарищ Сталин.

– Товарищ Трилиссер, мы решили дать вам ещё одно поручение. Считайте, что вас избрали членом Комиссии советского контроля при СНК СССР. Будете её уполномоченным по Дальнему Востоку. Передавайте дела. Три дня вам хватит? Хорошо, через три дня выезжайте в Москву. Получите конкретное задание от СНК и одно поручение лично от меня. Вам всё понятно, товарищ Трилиссер.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Хорошо. До свидания, товарищ Трилиссер.

Он уже мысленно был в Москве, когда в семь часов вечера как-то подозрительно настойчиво зазвонил телефон. Меер Абрамович, перекладывал хранившиеся в сейфе папки, чтобы завтра с утра передать их в работу своему преемнику – старшему оперуполномоченному ОГПУ и сотруднику ИНО Якову Минскеру. Остановился на материалах по работе с осведомителями в Маньчжоу-го и задумался. Если его оставят в Москве, то многие контакты пропадут. Люди работали конкретно с ним. Хм. Часть, наверное, можно передать Минскеру, но некоторые не пойдут на контакт с неизвестным им человеком. Сидел, думал и тут этот настойчивый звонок.

– Слушаю, – с опаской поднял трубку Меер Абрамович.

Звонил дежурный по ОГПУ.

– Беда, Матвей Абрамович! Убит полномочный представитель ОГПУ в Приморье товарищ Дмитрий Георгиевич Федичкин!

– Как…

– Зверски, товарищ заместитель начальника управления.

– Да говори толком… – чувствовал, что ничего хорошего этот звонок не принесёт.

– В подъезде своего дома зверски убит товарищ Федичкин.

– Понял. Давай машину, сам поеду.

– Уже… – не стал дослушивать. Спихал уже разобранные дела назад общей кучей в сейф и почти бегом отправился к выходу.

Около подъезда дома, в котором жил полномочный представитель ОГПУ, было многолюдно. Было не меньше десятка милиционеров и работников ОГПУ, стояла кареты скорой помощи – старенький АМО-Ф-15. Рядом ходил пожилой врач в тёмном плаще и с нетерпением поглядывал на стоявших отдельной группой четверых высокопоставленных работников ОГПУ. К ним Трилиссер и отправился, но ходу отметив с кривой усмешкой, что разделяет уже себя и сотрудников ОГПУ. Уже в Москве.

– Что случилось, объясните? – обратился он к старшему по должности. Рапопорт Илья Давидович, взял его за рукав, и произнеся:

– Чертовщина! – потянул к подъезду. Шагал на своих длиннющих ходулях широко и быстро, так что Меер Абрамович почти бежал за этой каланчой, быстро семеня ногами.

В подъезде пахло кошками, мочой и ещё какой-то гадостью. Какой стало понятно, когда они остановились на площадке между первым и вторым этажом, там лежал человек. Точнее, труп. Повидавший сотни и сотни мертвецов Трилиссер, тем не менее, подвергся мгновенной атаке желудка. Прямо срочно тому понадобилось освободиться от каши и чая, чем его попотчевали в обед. И судя по следам на лестнице, это чудачество пришло в (голову) не только его желудку. Две лужи блевотины уже имелось. Вот теперь и третья появилась. Хоть и не большая. Сумел совладать с собой главный разведчик Приморья.

На лестнице лежал обезглавленный труп комиссара третьего ранга Федичкина, о чём говорили три ромбика в петлице и голова, которая была установлена между раздвинутых ног. И если бы ужасы на этом заканчивались, то и ладно бы. Руки Федичкина были сложены на груди и вывернуты ладонями вверх, а этих ладонях лежал небольшой вилок капусты. Словно нёс его, прижав к груди бережно, да так и умер, по причине отделения головы. И это была далеко не последняя странность. Вместо головы у труппа комиссара была приделана большая очищенная свекла, с вырезанной на ней глазами и ртом, а в этот рот – щель вложен серебряный крестик. И это не всё. Живот Федичкина был вспорот, и оттуда торчало несколько кишок, да и ладно бы, но ещё торчали куриные ноги, и Трилиссер, чуть склонившись, увидел, что и вся курица была засунута в живот через разрез. Жуть!!!

– Какого чёрта! Что это такое?! – повернулся Меер Абрамович к Рапопорту.

– Ужас. Какие-то шаманы? Нечистая сила? – промямлил бледный как смерть оперативник.

– Документы? – помотал головой Трилиссер.

– Портфель пустой, вернее, полный. Точнее…

– Какого чёрта, говори нормально, – заорал Меер Абрамович, окончательно придя в себя, а потом сразу из себя выйдя от этого … Даже слова не подобрать. Бессмыслицы?

– В портфеле вместо документов картофель. Вон стоит, – указал Илья на стоящий и правда рядом с мертвецом тёмно-коричневый портфель.

– Что-то ещё … ненормального? – подобрал, наконец, слово Трилиссер.

– Разве мало? – махнул рукой, забыв о субординации, оперативник.

Нда! Точно хватит, на всю жизнь хватит. Такое захочешь забыть, так не получится.

– Свидетели есть? Кто нашёл …тело? – надо же с чего начинать расследование. Хоть он и не имеет к этому, ни какого отношения. Только вот у него ромб в петлицах и значит он сейчас старший представитель ОГПУ здесь, да и во всем Приморье.

– Нам позвонила домработница Федичкина, Тамара Борисова. Она и нашла тело комиссара. Возвращалась с магазина, ходила за солью, – достал блокнот оперативник.

– Товарищ Рапопорт, давайте без ненужных подробности, какое нам дело, зачем ходила в магазин эта тётка! – перешёл на крик Трилиссер. Его по-прежнему колотило, и он стал спускаться. Вонь от трупа комиссара всё увеличивалась. Или так только казалось, но лучше выйти на улицу.

– Опрошены соседи. Домработница из шестой квартиры час назад слышала небольшой хлопок в подъезде, но не обратила на это внимание. Была занята – готовила ужин. Больше никто ничего не слышал и не видел, – уже по-деловому доложил Рапопорт на улице.

– Причина смерти? Хлопок это выстрел?

– Непонятно пока. Всё изуродовано. При беглом осмотре я следов пули не заметил. Сейчас тело заберут медики, они через пару часов доложат. Да, товарищ Заместитель начальника… – Илья Давидович споткнулся. Потом вздохну и процедил, – у комиссара отрезаны кисти рук.

– Твою же мать! – только нашёл в себе силы произнести Меер Абрамович, – Я в управление. Как будут новости, сообщите.

Событие шестьдесят восьмое

Сторож Петрович, не имеющий ружья, кидается пачкой соли.

Почему в Индии самые крепкие браки? Да потому, что на свадьбу мужу дарят ружье, а женщине рисуют красную точку на лбу.

А поезд тихо ехал на Хабаровск. Сейчас вообще поезда тихо ехают. А уж по этому кусочку Транссиба, так и совсем медленно. Стройка идёт день и ночь, расширяется насыпь и укладывается второй путь. Но до зимы не успели. А зимой всё это делать нельзя. Потому железная дорога так и осталось однопутной. Есть специальные разъезды, где поезда стоят по нескольку часов, пропуская встречные, идущие сплошным потоком один за одним. Из-за всего этого буквально несколько сотен километров поезд преодолевает чуть не за сутки.

Ехал в Хабаровск Иван Яковлевич в надежде застать ещё Блюхера. Позвонил тому из Владивостока, ответила новая молодая жена 17-летняя Глафира Лукинична. Она сообщила, что командарм сейчас на процедурах и подойти не может, если чего надо вещайте, передам. Брехт напомнил о себе. Вспомнила, спросила про Ваську и рассказала следующее. В середине осени Блюхер почувствовал себя плохо: снова обострение старых болезней. По настоянию доктора Малышева в конце октября он уезжает в Москву на лечение в Кремлёвскую больницу. Брехт точно знал, что случится дальше. В Москве помочь не смогут и в начале декабря отправят в Германию под псевдонимом Всеволод Сибирцев для более глубокого медицинского обследования. Там тоже не помогут. И в январе следующего года командарм вернётся. Чуть подлеченный. Ничего, иглоукалывателя пришлём.